цену презренного металла и лезет в высокие материи
Впереди показались Сузы, и отряд пошел веселее, надеясь прибыть туда к вечеру. Всем смертельно надоела степь, хотелось нормальной еды, помыться и немного женской ласки. Всего этого в столице было с избытком. Только плати.
Как обычно, лагерь разбили перед воротами, отправив гонца к страже, чтобы предупредить. Прибытие такого отряда вызвало настоящий переполох в городе, который чуть было не перешел к обороне. Отдельные группы разбитой армии еще тянулись из Вавилонии, но три сотни конных стрелков вызвали нешуточное опасение. А то вдруг куролесить начнут, беды не оберешься. Но, к счастью для городских властей, персы порядок знали, а потому в городе ходили группами по восемь-десять человек, имея из оружия только кинжалы.
Наутро, Ахемен и Макс пошли на базар, чтобы найти нужных мастеров. Как и всегда было на Востоке, базар был отдельной планетой. Тут кричали зазывалы, расхваливая товар и затаскивая за руку проходящих мимо покупателей к себе в лавку. Отчаянно торговались покупатели и продавцы, одни превознося товар до небес, а другие, доказывая, что ничего хуже они в своей жизни не видели, не щупали, не ели или не пили. Один задирал цену в десять раз, второй — опускал в десять. Оба кричали, брызгая слюной, махали руками и призывали в свидетели всех богов. И оба неуклонно шли к справедливой цене, прекрасно зная истинную стоимость товара. Просто благородное искусство торга на восточном базаре ценилось во все времена. А человек, купивший гроздь винограда, торгуясь меньше, чем полчаса, вызывал у местных обитателей чувство брезгливой жалости, как существо убогое, никчемное и жизнь не познавшее. Макс, сам пару лет подряд охмурявший в банке наивное население великой страны, вслушивался и получал истинное наслаждение от процесса покупки сандалий, происходившего всего в двух шагах.
— Простите, уважаемый, вы не знаете, где торгуют кузнецы и кожевенники? — спросил Ахемен.
Торговец махнул рукой, указывая направление, и продолжил клясться Хумпаном, Мардуком и сиськами Иштар, что таких сандалий покупатель не найдет и в самом Вавилоне. А тот, в свою очередь, доказывал, что сандалии порвутся в первую же неделю, что ремни сделаны из гнилой кожи, и вообще, в соседней лавке товар гораздо лучше и дешевле. Макс, вспомнив свой опыт по покупке однокомнатной хрущевки, вздохнул и стал догонять Ахемена. Вскоре они нашли нужных мастеров. Ахемен пошел разговаривать с шорником, а Макс пошел к кузнецу. Он решил вопрос довольно быстро, пояснив мастеру, что ему нужно. Удивила только цена. Выяснилось, что из серебра стремена вышли бы дешевле. Мастер попросил два дня на работу, и половину денег вперед.
У Ахемена дела шли похуже. Они с мастером разобрали на запчасти принесенное им ассирийское седло, и горячо обсуждали особенности анатомии лошадей. Макс прикупил лепешку с куском жареного мяса, и, щурясь на солнце, наслаждался окружающей жизнью. Проходящие мимо косились на его едва обросшую голову, но вопросов не задавали, удивляясь цвету волос и глаз. Тем не менее, Ахемен наконец сделал заказ, удивленно охнув от запрошенной цены. Но, ни сил, ни времени на еще один такой разговор у него уже не было, и он почти было согласился.
— Подожди, почтенный Ахемен. — вмешался Макс. — уважаемый мастер сделает нам скидку.
— Уважаемый мастер уже сделал такую скидку, какую еще никто не делал на этом базаре, — включился в игру торговец.
— Почтенный, мы готовы сделать этот заказ за половину объявленной стоимости. — Надо сказать, что Макс и не знал, сколько же это несчастное седло стоило.
— И зачем мне делать цену дешевле? — недоумевал мастер. Мы полдня потратили на сам заказ. И еще три-четыре дня я буду шить такое седло. Нет, цена справедлива, но из уважения к вам, я уступлю одну двадцатую часть. И клянусь великим богом Энки, вы не найдете никого, кто сделает вам это седло дешевле.
— Вы сделаете, почтенный. В два раза дешевле, — с улыбкой сказал Макс.
— Я? Почему?
— Потому что до конца года мы сделаем заказ на сто таких седел. Даю слово.
— Треть, — облизнул губы торговец.
— Половина.
— Половина, — уныло согласился торговец.
Они шли по городу, а у Ахемена раздувались ноздри.
— Сто седел! Ты сошел с ума? Ты знаешь, сколько нам обошлось одно? И ты дал слово.
— Мой князь! У тебя есть серебро. А зачем оно тебе, как не вооружать свое войско? Если у тебя не будет войска, то и серебро твое заберут. Причем вместе с твоей жизнью.
— Сто седел для сотни рослых мидийских коней, которых у нас нет. И сотня тяжелых копий, которых тоже нет. И ты что-то говорил про доспехи. Слушай, не так уж много мы украли у нашего светлого царя, тьфу, у проклятых ассирийцев. Всего-то повозка серебра.
— Будем думать, мой князь, будем думать.
Через четыре дня они получили заказанное, и сотня Ахемена тронулась в путь. Остальные остались в Сузах, заключив новый контракт. Вокруг чередовались привычные деревеньки, жмущиеся к великой по местным меркам реке Керхе. Гигантских каналов, подобных Междуречью, тут и близко не было, все было гораздо скромнее, поэтому вся жизнь протекала около воды. А дальше начиналась плоская, как стол, выжженная лютым иранским солнцем степь, пристанище дроф и диких ослов. Ахемену не терпелось опробовать обновки, поэтому привал случился, когда солнце было еще в зените. Воины разбили палатки, понимая, что сегодня они уже никуда больше не пойдут, и десяток поскакал на охоту, увидев на горизонте желанную добычу. Дикие ослы были довольно вкусны, и Макс уже знал об этом. Они оседлали трофейного мидийского жеребца, взятого у ассирийцев, провозившись втрое от обычного времени, и Ахемен опробовал новую конструкцию. Попону, на которой раньше и скакали, решили оставить под седлом, будя в голове Макса записанное где-то в подкорке слово «потник». Сам он такое точно знать не мог, не иначе, слово всплыло из генетической памяти, ну или из уроков литературы в нелюбимой средней школе.
Ахемен сделал круг, явно рисуясь. Потом ускакал далеко в степь, превращаясь в маленькую точку. Вернувшись, начал делать круги вокруг лагеря, а потом привстал в стременах на полном ходу, и рубанул мечом чахлое деревце, неизвестно как пытавшееся выжить в этой недружелюбной для него местности. Он вернулся назад и спешился, кинувшись обнимать Макса
