стало привычной частью нашей жизни. Первым шагом властей стали рейды в Неаполитанскую усадьбу в поисках любых улик, которые пригодились бы для судебного преследования. Но у отца имелись осведомители во всех силовых структурах, которым он платил высокие гонорары сообразно их рангу и должностному положению только для предупреждения о готовящихся операциях. Поэтому, когда агенты прибывали в усадьбу, они не находили ни единой пули, хотя власти по-прежнему изображали поместье как свалку оружия, взрывчатки и наркотиков. Все это на самом деле было в усадьбе, но из того, что показывали СМИ, к отцу на самом деле не имело отношения ничего. И это злило его еще сильнее.
Даже находясь в бегах, отец отказывался верить, что правительство конфискует животных зоопарка только потому, что они были ввезены в страну нелегально. Он всегда утверждал, что забирать зверей не имеет смысла, если их попросту собираются перевезти в места, которые им не подходят. Более того, отец был убежден, что поместье было лучшим для них местом и что любой другой зоопарк в стране значительно уступал зоопарку Неаполитанской усадьбы. Однако рейды учащались, и в ходе одного из них агенты Национального института возобновляемых и невозобновляемых природных ресурсов все-таки конфисковали двенадцать зебр. Когда отец узнал об этом, он немедленно приказал своим людям добыть равное количество ослов, чтобы заменить ими зебр.
– Предложите охраннику его зарплату за год, – сказал он одному из своих самых доверенных людей.
Так и сделали. За подобный гонорар охранник легко позволил людям отца совершить обмен. Работники выкрасили ослов в черный и белый, а зебр вернули в поместье.
Нечто подобное проделали и в другой раз, когда агенты властей забрали множество экзотических птиц и отвезли их в зоопарк «Сантафе» в Медельине. Узнав о случившемся, отец приказал своим людям купить нужное количество уток, гусей и кур, и той же ночью они совершили обмен, а экзотические птицы вернулись в Неаполитанскую усадьбу.
На этой ранее не публиковавшейся фотографии – отец на слоне в зоопарке Далласа, штат Техас. В этой поездке, в которую нас сопровождало множество родственников, он купил несколько десятков животных, которые позже поселились в Неаполитанской усадьбе.
Несмотря на то, что власти много раз устраивали налёты на усадьбу, отцу всегда удавалось делать вид, будто ничего особенного там не происходило.
Неаполитанская усадьба стала сердцем отцовской империи. В этом райском месте он воплотил все свои мечты, но оно же стало и центром его деятельности на ниве наркоторговли.
Этот необычный дилижанс времён Дикого Запада, ещё одну достопримечательность Неаполитанской усадьбы, тоже привёз отец.
В течение множества лет поместье было любимым местом отдыха семьи Эскобар-Энао. Мы ездили туда практически каждые выходные.
Мы с отцом всегда были очень близки. Даже жизнь в бегах не отдалила нас друг от друга. Он никогда не пропускал главные семейные мероприятия.
Пожалуй, это единственный раз, когда отец был пьян: на одной из вечеринок в Неаполитанской усадьбе он выпил пару коктейлей «Распутин».
7
Кокс рено
«Любители, которых следует остерегаться: Лусио Берналь из Боготы и Пабло Эскобар, Густаво Гавириа и Хуан Йепес, все трое из Медельина».
«Такие гонщики, как Пабло Эскобар, теперь на подъеме. Эскобар занимает второе место с 13 очками».
В этих двух абзацах газета El Tiempo de Bogotá в первой половине 1979 года сообщала о выступлении моего отца и Густаво Гавирии в гонке Кубка «Рено», проходившей на «Международном автодроме» к северу от столицы.
Любовь моего отца и Густаво к скоростным гонкам обнаружилась годом ранее. К тому времени они уже скопили приличную сумму на торговле наркотиками и искали другие способы развлечения.
Сначала отец участвовал в мотогонках на трассе Фуреса возле завода-сборщика «Рено» в Энвигадо. Он добился определенного успеха и занимал первые места, но однажды попал в ужасную аварию, травмы от которой заживали несколько месяцев.
Автомобили пробудили в отце страсть к скорости. Поэтому, когда он узнал, что на ежегодный Кубок «Рено» в этот раз допускаются и гонщики-любители, а не только профессионалы, разумеется, он захотел поучаствовать. Густаво тоже не собирался отставать. Требование к новой категории участников было довольно простым: оригинальный «Рено 4», изменения в двигатель и подвеску которого можно было вносить строго по разрешению, а остальные модификации зависели только от желания гонщика.
В восторге отец с Густаво купили десять «Рено» с двигателем 1000 куб. см и передали их инженеру, работавшему на сборочном заводе, чтобы тот внес в автомобили желаемые изменения. Инженер установил внутри каждой машины каркас безопасности и специальный глушитель для высоких скоростей, очистил головку блока цилиндров каждого двигателя и поменял распределительные валы. Теперь автомобили были готовы к соревнованиям. Спонсорами отца и Густаво выступили производитель велосипедов «Бисиклетас-эль-Осито» и банк «Депоситос Кудинамарка». Еще одним участником в их группе стал Хуан Йепес. Машина отца стартовала под номером 70, а Густаво – 71.
Хорхе Луис Очоа Васкес, другой член Медельинского картеля, спонсировал группу из четырех автомобилей «Лас Маргаритас». Сам он в гонке не участвовал, но участвовал его младший брат Фабио.
Отец с Густаво так серьезно отнеслись к чемпионату, что еще за год отправили своих людей в Боготу завершить все необходимые приготовления. Они заполнили целый фургон запчастями для «Рено», наняли инженера и пять механиков, чтобы те следили за автомобилями весь следующий год, и заплатили круглую сумму за то, чтобы в боксах было достаточно места не только для механика и машины, но и для немалой части семьи.
И все же душа отца требовала какой-нибудь бездумной траты. Тогда отец арендовал весь верхний этаж отеля «Хилтон» и оплатил его на год вперед. Поступок был абсолютно пустой и чрезмерный, поскольку за исключением шести выходных в год эти комнаты и так обычно пустовали.
Чувствуя этакую спортивную храбрость, – он впервые участвовал в автомобильной гонке, – отец пошутил, что вместо Кубка «Рено» чемпионат стоит назвать «Кокс Рено». И он был по-своему прав: в том же соревновании, помимо Пабло и Густаво, отметились еще несколько наркоторговцев из Медельина и Кали.
Первый заезд был назначен на воскресенье 25 февраля 1979 года, но отец с Густаво прилетели туда на вертолете в понедельник, почти за неделю до старта, чтобы подготовить автомобили и пройти медосмотр. Пабло еще взял с собой чемоданчик с двумя миллионами песо – на покрытие всех расходов в период гонок.
Медицинское заключение отца оказалось не лучшим: энцефалограмма показала, что ему нельзя
