— А-га, — понимающе проговорил Гуськов. — Черный червяк, который гложет ее душу?
Макарский поморщился.
— Неприятное сравнение, но по сути верное.
Гуськов покачал головой.
— Нет. Все это ерунда. Я думаю, что вы не правы.
— Вы можете думать все, что вам угодно, — сухо произнес Макарский, — это не имеет никакого отношения к делу.
— Есть кое-что еще, — сказал Гуськов. — И это точно имеет отношение к делу.
Доктор посмотрел на начальника охраны тревожным взглядом.
— О чем вы?
Тот усмехнулся и примирительно поднял руки:
— Не надо смотреть на меня таким свирепым взглядом, док. Я говорю не про Новицкую. Я говорю про другую пациентку.
— Вы имеете в виду…
— Галину Упорову, — договорил Гуськов.
По лицу доктора пробежала тень.
— Это не должно вас волновать, — сказал он.
— Вы уверены?
— Да, черт возьми, я уверен. А теперь прошу вас — выйдите отсюда. Общение с вами становится чрезмерным, и меня уже мутит от вашей физиономии.
Начальник охраны улыбнулся, обнажив ряд мелких, ровных и белых зубов.
— Что ж, я улетаю! — смешливо произнес он. — Но я обещаю вернуться!
Он помахал доктору рукой, развернулся на одной ноге и вышел из кабинета.
— Фигляр, — с ненавистью бросил ему вслед доктор Макарский.
Глава 10
Поклонник
1
В тот же вечер общение Насти с начальником охраны продолжилось довольно неожиданным образом. Он остановил Настю в коридоре, когда она шла с раздачи лекарств, и тихо, но с чувством проговорил:
— Анастасия, я хотел сказать, что верю вам!
— Верите? — Настя озадаченно посмотрела на Гуськова.
Он кивнул:
— Да. Ученые и врачи думают, что они знают все и обо всем на свете. Но я уверен, что это не так.
Она хмыкнула и сухо уточнила:
— Вы не верите врачам?
— Хорошим — верю, — сказал Гуськов. — Но среди них много обыкновенных выскочек. А то и просто шарлатанов.
— Вы считаете себя умнее врачей? — с неприкрытой насмешкой спросила Настя.
Гуськов, казалось, не заметил ее насмешливого тона.
— Я не такой образованный, как вы, Анастасия Сергеевна, — произнес он покорным голосом. — Вы — гениальный писатель, а я всего лишь простой охранник.
— А мне кажется, что не такой уж вы и простой, — проговорила Настя, разглядывая неприметное лицо начальника охраны.
Он улыбнулся.
— Что вы, Анастасия Сергеевна. Я простой, как детская считалка. Помните? «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…» Я человек очень простой и всегда говорю то, что думаю. Вы уж мне поверьте.
Глядя на лицо начальника охраны, Настя не могла понять, смеется он над ней, говорит правду или просто неуклюже острит.
— Знаете, Анастасия Сергеевна, — снова подал голос Гуськов, — я тут хотел вам сказать… То есть предложить… — Он оборвал фразу и, кажется, смутился. — Черт, не могу подобрать подходящего слова. Все как-то глупо получается.
— Говорите так, как получится, — сказала Настя. — Я пойму.
— Думаете? — вскинул он брови. — Ну, будем надеяться. Так вот, я хотел сказать, что у меня здесь очень уютный и комфортный кабинет. Там есть диван, кресло для отдыха, огромный плоский телевизор, кондиционер. И если вы вдруг захотите отдохнуть, ну, или просто уединиться…
— Вы серьезно? — удивленно перебила Настя.
— Что именно? — переспросил Гуськов.
Глаза Насти сузились, их взгляд стал жестким и неприязненным.
— Вы правда думаете, что я стану вашей содержанкой?
На лице Гуськова отобразилось удивление. Потом он нахмурился, потом вздохнул, а потом проговорил удрученным голосом:
— Вот именно об этом я и говорил. Я так и знал, что не смогу объяснить все, как надо. Знаете, зря я вообще затеял этот разговор.
Голос его прозвучал так искренне, что Настя усомнилась в своей правоте.
— Возможно, я чего-то недопоняла, — растерянно произнесла она, — но ведь это было…
— Простое дружеское предложение, — договорил за нее Гуськов. — И больше ничего.
Он прямо и открыто посмотрел ей в глаза.
— Но… — Настя окончательно смутилась. — Но мы с вами даже не друзья.
— Правда? — Гуськов радушно улыбнулся. — Ну, так давайте станем!
— Вы хотите со мной дружить?
— Конечно! Для меня это будет большой честью.
И снова Настя не удержалась от усмешки.
— Чем же я заслужила столь трепетное внимание с вашей стороны?
— А разве непонятно? — тихо воскликнул начальник охраны. — Я очень вас уважаю, Анастасия Сергеевна. Как автора и как человека. И очень глубоко вам симпатизирую. Настолько глубоко, что аж голова кружится! Согласен, в нашем мире бескорыстные отношения — большая редкость. И все же это именно то, о чем я говорю. Поверьте старому солдату!
Он торжественным и одновременно фиглярским жестом положил ладонь себе на грудь. Неизвестно почему, но от его радушной улыбки Насте стало слегка не по себе. Как если бы ей улыбнулся тигр. Или акула.
— Хорошо, — вымолвила она, — я обдумаю ваше предложение.
— Обдумайте, Анастасия Сергеевна, обдумайте.
Посчитав, что разговор окончен, Настя повернулась и направилась к себе в палату. Она чувствовала, что Гуськов смотрит ей вслед, и от этого ей было слегка не по себе.
— Бургазлиева! — услышала она его начальственный окрик, обращенный к кому-то из пациенток. — Хватит приставать к людям! В «надзорку» захотела? Я тебе это устрою.
Настя не обернулась и лишь ускорила шаг.
2
Худощавый молодой брюнет в модных очках (черная строгая оправа) и в белом халате сделал предостерегающий жест рукой и сказал охранникам:
— Отойдите, я сам разберусь. Да отойдите же!
Крепыши-охранники неохотно отошли. Молодой доктор по фамилии Галибин опустил руку и взглянул на пациентку. Та сидела в углу палаты, сжавшись в комок. Она была одета в ночную рубашку, перепачканную калом и мочой. Седоватые волосы, больше похожие на лохмы, скрывали ее лицо. Окровавленными пальцами пациентка пыталась отодрать кусок штукатурки.
— Галина, — мягко, но строго обратился к ней молодой брюнет, — я доктор Галибин, Вячеслав Сергеевич, вы ведь меня помните?
Пациентка не отозвалась, она продолжала целенаправленно, но безуспешно отдирать кусок штукатурки.
— Зачем вы это делаете? — спросил молодой доктор.
— Там… — прохрипела пациента Упорова. — Там есть мой мир… Моя жизнь… Другая жизнь!
— Нет никакого мира, кроме того, в котором мы находимся. Это всего лишь ваша фантазия. Галина, посмотрите на меня.
Он шагнул к ней ближе — пациентка тут же вжала голову в плечи и зашипела на него, как кошка. А затем яростно крикнула:
— Прочь! Прочь!
Доктор Галибин вздохнул и сказал сопровождающему его медбрату.
— Придется действовать силой, пока она себе не навредила. Я ее подержу, а вы сделайте ей инъекцию локсапака.
— Хорошо, доктор, — отозвался медбрат.
— На счет три. — Он подождал, пока медбрат достанет шприц и наберет из ампулы лекарство, а затем стал считать: — Раз. Два. Три!
Он прыгнул к пациентке и схватил ее за руки.
— Скорее!
Медбрат неуклюже подбежал к ним, склонился над Упоровой и вколол ей иглу в предплечье.
…Двадцать минут спустя доктор Галибин склонился над кроватью, взял пациентку Упорову за руку и пощупал ей пульс.
— Галина, как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Что… — Женщина сглотнула слюну. — Что случилось?
— У вас снова был приступ.
Она моргнула и нервно проговорила:
— Где я? Кто вы такой?
Молодой доктор невесело усмехнулся.
— Даже так? Ну, хорошо. Я — новый врач клиники. Вячеслав Сергеевич Галибин.
— Врач? — Лицо ее стало встревоженно-удивленным. — Я заболела?
Сзади бесшумной походкой подошел доктор Макарский.
— Вячеслав, позволь мне.
Галибин потеснился, и доктор Макарский взял Упорову за руку.
— Галина, вы лежите в психиатрической клинике уже три недели, — сказал он, глядя женщине в глаза. — После того как погибли ваш муж и сын.
Она выдернула руку, быстро закрыла ладонями лицо и зарыдала. Молодой врач посмотрел на доктора Макарского с некоторым осуждением.
— Андрей Петрович, неужели…
— Слава, мы это уже обсуждали, — сухо произнес Макарский. — Главное в нашей работе — не быть излишне впечатлительным. И уметь делать пациентам больно, если от этого зависит их выздоровление. Кроме того, Галина Упорова не твоя пациентка. Ты вообще не должен сейчас здесь находиться.
— Ее случай показался мне очень интересным, — возразил доктор Галибин. — И как раз об этом я собирался с вами поговорить.
— О чем именно? — уточнил Макарский, поправив пальцем золотые очки.
