уверенно. Это, к тому же, привычка — ритуал перед ритуалом, если хотите. Кассандра выходит из комнаты даже не оглянувшись напоследок. Толку-то, стены есть стены, дом есть дом.
— Я тебя подстрахую, — на лестнице её нагоняет Тео, бледный, но с лихорадочным румянцем на щеках, — мы справимся.
— Прекрати меня подбадривать, — Касс взяла его за руку и ласково провела пальцами по покрытому светлыми волосками запястью, — я готова ко всему с пятнадцати лет.
С падением первой горсти земли на гробы родителей, если быть точной.
Теобальд кивнул и молча побрёл вниз в поблёскивающий светом зажжённых свечей сырой полумрак подвала.
Они вместе прошли перед до безразличия знакомыми алтарями и арками, вдохнули железистый запах давно почивших жертв, пропитались нутряным ароматом земли, крови и мрака. Теобальд вёл Кассандру к Оку Шепчущего и выглядел здесь явно лишним — в нём было слишком много жизни, слишком много солнца и надежды. Но он хочет помочь, а Касс сейчас не в том положении, чтобы строить из себя великого гуманиста и выставлять из дома сильный источник магии. Пусть и неподходящий для этого мрачного места.
Пришло время всё закончить.
Глаз, утопленный в тёмном провале в полу, беспокойно водил зрачком под кожистыми складками. Вряд ли он что-то чувствовал. Хотя кто знает, что за сила на самом деле скрывается в глубине этого ока. Может быть, даже часть божества сознательна и понимает, какое святотатство собираются над ней совершить. Может быть, это просто глаз — белок и сосуды, выросшие в подвале благодаря колдовству и жертве крови. Странная плесень и не более того. Они ни в чём не могут быть уверены — разве что, только в том, что глаз существовать не должен. Боги на то и боги, чтобы оставаться непознаваемой выдумкой, кровавым мифом, переходящим из уст в уста.
Вокруг круга камней, каждый в надлежащем месте, стояли шепчущие, облачённые в ритуальные мантии. Они не были в полной мере Марией, Терренсом или Беннетом — они представляли собой нечто большее в своей мрачной решимости, скрытой под глухими капюшонами.
Кассандра и Теобальд заняли свои места друг напротив друга. Начало и конец, тьма и свет, которого здесь быть не должно. Вместе они опустились на колени. Время прочитать слова, которые не должны быть произнесены вслух, ибо они чужды этому миру. Они — скрежет когтей Иных богов по ту сторону привычной реальности. Они — мелодия непознаваемого космического разума, бессмысленный для живых существ набор звуков. Было не так-то просто научиться читать на этом языке и артикулировать звуки своим слабым человеческим горлом.
Кассандра извлекает из рукава кинжал — серебро с рубином на рукоятке. Кассандра издаёт горлом клекочущие птичьи звуки и остальные опускаются на колени. Каждый из них носит в себе частицу воли иного бога, ибо каждый присягнул ему. Теперь эту частицу они должны отдать своей жрице. Она умножит её жертвой крови, напитает общей силой знаки на камнях и уничтожит глаз бога. Всё есть яд и всё есть лекарство, такова ведь была идея?
Кассандра делает надрез на левом запястье — не больно, потому что она считай что в трансе. Кровь падает на камни. Она опускается на колени и бормочет на ужасном наречии, которое едва-едва в состоянии понять. Касс не видит, что сидящий напротив Терренс яростно крестится.
Некоторое время было слышно только невнятное бормотание шепчущих, сливающееся в единый протяжный гул. Постепенно к нему добавился шум ветра. Казалось, будто в подвале старого поместья вдруг начался ураган. Глаз Шепчущего силился распахнуть свои уродливые веки — энергия, разлитая в воздухе, тревожила его и не давала досмотреть сон о крушении миров. Камни вокруг него зажглись золотом — это Теобальд вплёл свою магию в кровавое колдовство Кассандры. Она порезала другое запястье и запрокинула назад голову, выкрикивая в потолок проклятья иным богам. Но этого было мало — без трёх составляющих, без трёх искр, оставивших круг, она не могла напитать заклинание достаточной силой.
Ещё порез. Ещё багровые пятна на юбке и ритуальных камнях. Теобальд кричит, но Кассандра его не слышит. Да и есть ли сейчас Кассандра, или есть только жрица, чьё тело гудит от соприкосновения с силой, которую человеку не дано осознать и пережить?
— Я же запретила тебе это делать, идиотка! — кто-то бьёт Кассандру наотмашь по щеке. Джейн, милая Джейн вернулась. Жрица осоловело хлопает глазами, пока подруга усаживается рядом с ней и кладёт руки на залитый кровью пол.
— Ты вернулась, — выдыхает она, позволяя себе короткую передышку. Здесь так холодно. Здесь так страшно. — Ты вернулась.
— Давай закончим с этим, — Джейн прижимает её руку к камню. Кассандру прошибает волной дикой чужой энергии, которая беспорядочно бегает по кругу. Тёплая солнечная магия Теобальда. Тусклая больная искра Терренса. Яркая вспышка Марии и контрапунктом — размеренная пульсация энергии капрала. Кассандра должна постараться.
Ещё один порез. Ещё один круг нечистых слов. К общему хору добавляется высокий и звонкий голос Джейн. В нём фарфоровая чистота и злоба. Кассандра снова и снова повторяет гортанные птичьи слова, похожие на боевой клич. Ей больше нечего отдать — всё или ничего. Жизнь или смерть. Шаг к апокалипсису или новая жизнь.
Коленям становится мокро. Кассандра опускает утратившие всякий цвет глаза и видит, что око кровоточит. Волны и волны горячей розовой слизи подкатывают к её коленям. Она издаёт победный вопль и отрывает слабые руки от камней.
Кончено.
В пронзительной тишине Кассандра Галер заваливается на левый бок. Последнее, что она видит — это ноги капрала и бельмо в студенистом желтоватом глазу вовсе-не-бога.
Кончено.
И только теперь истекающая кровью Кассандра Галер — Касси, Касс и гордость родителей — позволяет себе потерять сознание.
18 глава
Кассандра Галер перевернулась на другой бок, скривилась от навалившейся с пробуждением головной боли и открыла глаза. Она всё ещё была в Саммерфилд-парке, под своим одеялом, а рядом обретался её мужчина. Теобальд Крейн спал в кресле-качалке, стоящем подле её кровати, подтянув длинные ноги к груди. Касс вытянула руку и качнула его.
— Эй, — Тео встрепенулся и болезненно сморщился. Вряд ли сон в скрюченном положении способствовал его здоровью и хорошему настроению. Монах уселся ровно, пригладил упавшие на лицо волосы и с крайне строгим лицом воззрился на Кассандру.
— Никогда больше так не делай. У вашей твари осталось пять закрытых глаз, и если ты собираешься прыгать на тот свет ради каждого, то я в этом не участвую.
Девушка жалобно застонала и осела на подушки. Отлично, теперь он взялся её
