«...активная участница Петроградской боевой организации, подготовлявшей вооруженное восстание против советской власти, применявшей методы экономического и политического террора и поддерживавшей сношения с иностранными разведками (финской, английской, американской и др.), была осведомлена о ее целях и задачах...»
Милая, красивая, образованная и интеллигентная женщина, любившая Россию, свой город и своего мужа, была расстреляна на основе заключения, данного особоуполномоченным ВЧК Аграновым...
Агранов считался в органах «классным специалистом», и его мнение стало решающим.
Но есть какая-то скрытая драматургия в столкновении документов, в диалоге исторических источников. Сравните спустя 70 лет заключения особоуполномоченного ВЧК Агранова и рядового уполномоченного Петрогубчека, который писал в ходе следствия свое мнение:
«Таганцева Надежда Феликсовна... как жена Таг. В. Н., в... подробности могла быть не посвящена, т. к. исключительно была занята своими детьми и хозяйством. Доказательством ее непричастности к самой организации служит то, что, имея возможность уничтожить переписку В. Н. во время засады, не сделала этого, т.к. не знала о существовании таковой».
Все равно ее расстреляли. Как и еще 30 человек.
«Похитители динамита»
Были среди маленьких дел и такие, что почти сразу же, извините за банальность, развалились как карточные домики. Банальность здесь так и просится. Так и видишь этого примитивно мыслящего следователя, пришедшего из половых или охотнорядцев, не ради идеи, а за хорошим пайком, — вот сидит он и, наморщив узкий лобик, строит летним вечером 1921 г. карточный домик на канцелярском столе в своем кабинетике в «Большом доме». А карточная- то постройка все рассыпается и рассыпается...
Так рассыпалось, не успев сцементироваться суровым приговором, «Дело о хищении динамита с завода технического строительства». К уголовной ответственности по нему были привлечены 13 человек. И так крутили это дело, и этак. Очень уж соблазнительно найти шпионов и террористов на таком взрывоопасном предприятии. Очень уж легкой добычей казались люди, на нем работающие и не имеющие по всем пунктам чистой биографии. Казалось, пугнуть, постращать — и посыплются признания в том, что давали порох для пороховниц «начальника террора» Орловского, что совали пакеты с порохом в профессорский портфель В. Н. Таганцева, что ночами, под пиджаками и блузками, выносили с завода по крупицам тот самый порох, который потом так жарко жахнул под памятником товарищу Володарскому...
Но... Что-то там не склеилось. Доказательств, как обычно, никаких не нашлось. Свидетелей, готовых подтвердить измышления следователей, — тоже. Вроде бы, оставалось пойти проторенным путем — несмотря на отсутствие и того, и другого, приговорить к... Но — последовали три постановления Президиума губчека от 14.07, 17.08 и 3.10.21, и 13 невинно арестованных «после проведения предварительного следствия и ввиду отсутствия каких-либо доказательств совершения ими преступлений» — были освобождены... Что-то там не сработало, в механических шестеренках следствия, — заело... Возможно, была какая-нибудь рекомендация сверху? Ни раньше, ни позже все это не срабатывало. А тут могло и сработать. История таинственная, но я посчитал своим долгом упомянуть и ее. Ибо пытаюсь воссоздать объективную картину правосудия в «незабываемом 1921 г.». И справедливости ради должен признать — бывало и такое: освобождали по «отсутствию доказательств совершения преступлений»...
«Савинковские связи»
В эту группу включили несколько человек, арестованных уже в августе 1922 г., то есть почти год спустя, когда было вчерне закончено дело о «Петроградской боевой организации» и главные ее руководители были расстреляны. Им инкриминировали установление и поддержание связей между «ПВО» и Савинковским «Союзом освобождения Родины и свободы».
Как и предыдущие, «дело» это имеет свою изюминку, иначе я не рискнул бы предлагать его читателям. Мне видятся здесь даже две «изюминки».
Первая — в том, что у «Петроградской боевой организации не было, да и не могло в силу ряда причин быть никаких связей с «савинковцами».
И прежде всего потому, что «организация» профессора В. Н. Таганцева не была «боевой», не ставила перед собой целей вооруженным путем захватить власть в стране, с отвращением относилась к любым видам террора, «красного» ли, «белого» ли. И сам В. Н. Таганцев, и его единомышленники, привлеченные к «делу», на допросах эту мысль постоянно подчеркивали. И, заботясь о своем честном имени (чего никак не могли понять следователи — арестованным бы о жизни беспокоиться, а они — о чести!), Таганцев, как помнит читатель, даже ставил одним из главных условий своей готовности давать показания — требование четко отмежевать его и его организацию от «савинковцев», которые были связаны с «польским генштабом» и, судя по всему, вели разведывательную работу против России, на что Таганцев и его единомышленники никогда бы не пошли. Кроме того, террористические методы «савинковцев» были неприемлемы для людей чести — интеллигентов, офицеров русской армии и других реальных, а не вымышленных участников «Петроградской организации».
Вторая «изюминка» заключается в том, что между «савинковцами» и «таганцевцами» было так же мало общего, как между «савинковцами» и, скажем, «аграновцами» или «артузовцами».
Сам Борис Викторович Савинков, обманом «заманенный», арестованный, приговоренный к высшей мере наказания, которая ему, однако, в отличие от большинства совершенно невинных «таганцевцев» была заменена десятью годами лишения свободы, писал в письмах из Лубянковской тюрьмы, что встретил здесь «не палачей и уголовных преступников», а «убежденных и честных революционеров, тех, к которым я привык с моих юных лет». И далее: «они напоминают мне мою молодость — такого типа были мои товарищи по Боевой организации».
И он действительно имел возможность убедиться в этом большом и трогательном сходстве, когда столь близкие ему по духу (и коварству) «убежденные и честные революционеры», официально приговорив его «всего лишь» к тюремному заключению, через некоторое время после торжественно замененной казни — есть ведь и такая версия — сбросили его в пролет тюремной лестницы. И у него было несколько секунд полета, чтобы поразмыслить над тем, что «красный» и «белый», эсеровский или эсдековский террор — всегда террор. У которого всегда одни и те же грязные, эгоистичные цели и грязные, кровавые методы, не имеющие никакого отношения к цивилизованному обществу и правовому государству.
Такие вот «савинковские связи» должны были распутать петроградские следователи. Задача, прямо скажем, непростая. И хотя доказывать недоказуемое ученики Зиновьева, Агранова, Артузова в Петрограде давно научились, на сей раз поначалу зашли в тупик. Приказано доказать связи между организациями Таганцева и Савинкова. А связей — нет... И 30.08.22 совершенно обескураженный уполномоченный 1-го спецотделения ОКРО ПП ОГПУ Абрамов направляет «Дело» на расследование в Ревтрибунал ПВО и Балтфлота. Помогите, мол, товарищи, сам не справлюсь. Там бы и рады подсобить, но выжать из уже выжатого тонкого «Дела» ничего не сумели. И, судя по переписке, включенной в «Дело», переправили сию папочку далее по инстанции, вниз — в Ревтрибунал при 11 стрелковой Петроградской дивизии. Вроде бы — нонсенс, бессмыслица. Дело-то, можно сказать, мирового масштаба — выявить связи двух крупнейших контрреволюционных и шпионских организаций, а тут — малограмотный следователь из стрелковой дивизии под Петроградом должен вытянуть ниточку из контрреволюционного клубка... Но это только кажется, нонсенс. На самом деле была в этой странной рокировке своя логика. Раз уж людей побеспокоили, арестовали, не выпускать же... Раз уж растрезвонили о «связях», не давать же «отбой». Значит, наказывать арестованных надо — какая-нибудь вина сыщется. Что же касается связей, то слушок пущен, тень брошена... Тем более, что уже год прошел, как никто из соратников В. Н. Таганцева не может опровергнуть какие бы то ни было порочащие их слухи, ибо давно почили в бозе, расстрелянные духовными соратниками Бориса Викторовича. И еще один год минул, как «связных» арестовали и о «связях» раструбили в газетах. Давно все забыли сей исторический сюжет.
И тогда именно в тихом, не обремененном делами Рев- воентрибунале 11 стрелковой дивизии под Петроградом, было рассмотрено уголовное дело № 174 по обвинению ряда лиц в различного рода противоправных действиях. И 25 мая 1923 г. ревтрибунал приговорил: Пономарева Г. Е. и Петрина И. Н. за укрывательство белого офицера и содействие его шпионской деятельности — к 3 годам лишения свободы без строгой изоляции; Клевцова Л. И. — за дезертирство из Красной Армии — к 3 годам лишения свободы без строгой изоляции; Зайцева В. П. — за участие в армии
