4. Но, может быть, средства достижения этого прекрасного мира «с сохранением советского строя», который ведь, по сути-то, и защищали от «таганцев» «дзержинцы» и «зиновьевцы» в Петрограде 1921 г., — были у «таганцев» криминальны. Ведь, как-никак, — «боевая организация», а значит — страшен был Отечеству развязываемый учениками профессора В. Н. Таганцева «белый террор»?
Да нет же, нет! Ни белого, ни красного не признавал Владимир Николаевич и его единомышленники. Это подтверждают и авторы «доклада», представленного в августе 1921 г. в «Большой дом»: «Террор, как таковой... не входил в их задачи...».
5. Заслуживает нашего внимания и такое заключение авторов доклада — «основные положения программы и тактики допускают возможность объединения группы Таганцева с другими организациями, если таковые имелись. На самом деле был случай только персонального присоединения к организации людей иного толка». Так, стало быть, все эти толстые тома, в которых доказывается существование «ПБО» как организации, состоящей из десятков отдельных, разрозненных и объединенных лишь «боевым штабом» во главе с Таганцевым — все это туфта? Вот же пишут следователи, товарищ Губин и Попов, черным по белому, в июне 1921: «частные случая и связи нельзя обобщать и говорить о существовании филиальных отделений организаций». И дальше — совсем уж замечательное признание следователей-профессионалов: «Были ли созданы другие организации, следствием не выяснено, но больше оснований предполагать, что таких организаций не было»!
Казалось бы, все ясно. И можно было прекращать «дело» уже тогда, в июне 1921! Ведь очевидно, что нет никаких оснований для одного, и есть все основания для другого. И все это четко установлено двумя следователями, предпринявшими предварительное изучение материалов «дела». Конец? Нет, только начало.
И невольно возникает вопрос: чего было бояться большевикам, которые к лету 1921 г. достаточно укрепили свою власть?
6. Возможно, несмотря на малочисленность организации, ее вожди были способны поднять и повести за собой массы? Многие великие предводители масс начинали с малого числа своих приверженцев...
.Цитирую доклад: «Шведов, по показаниям ряда лиц, ходил в Финляндию... исключительно с целями спекуляции... Орловский фактически видного участия в организационной работе не мог принимать по своему низкому культурному уровню и несколько расстроенной психике (и это — о «начальнике террора»! — Авт.)... Центральной фигурой в организации является, безусловно, Таганцев, но говорить о существовании областного комитета преждевременно, т. к. роли... членов не выявлены достаточно... Можно, конечно, считать эту тройку руководящей группой и назвать ее областным комитетом», — высказывают предположение составители доклада, но так неуверенно, вяло высказывают, что, видимо, и сами-то всерьез в это не верят...
Да и как им в это верить, если они тщательно изучили все материалы «Дела», характеры подследственных. И даже бесспорного руководителя организации характеризуют так: «К чисто практической работе был неспособен... Таганцев — кабинетный ученый, мыслил свою организацию теоретически».
* * *
Итак, нет разветвленной, многочисленной организации, нет пользующихся бесспорным авторитетом волевых, энергичных вождей, нет материальной базы, нет цели и нет четко выработанных средств достижения этих целей, более того, нет даже умысла их создать. Вот что было выявлено следователями Губиным и Поповым уже в июне 1921 г. А не прислушались к их мнению потому, что поступила установка: вскрыть, разоблачить крупную антисоветскую боевую, террористическую организацию в Петрограде. А для большевиков, как известно, невыполнимых задач нет. И «организацию» стали разрабатывать. В том числе и агентурно. О том, как это делалось, свидетельствует приобщенная к материалам «Заговора Таганцева» агентурная разработка «Ученый», в которой последовательно излагается методика вербовки и проверки в качестве французского шпиона профессора Вредена:
«Послать нашего сексота в Витебск при соответствующей костюмировке. Там он является к врачу Бетехтину и рассказывает, что он только что перешел границу, был обстрелян. Спрятавшись, уничтожил все бумаги и письма. Оставил только деньги, около 500 рублей, вскоре его обнаружил красноармеец, обыскал его забрал деньги и отпустил. Он вспомнил, что одно из писем было на имя Бетехтина. Он обратился к нему за помощью приобрести документы, деньги и добраться до Петрограда, где он должен найти человека и передать ему зашитый в костюме документ. Содержание документа и отправителя он не знает, а одно письмо он должен передать профессору Вредену.
Сексот должен производить впечатление весьма интеллигентного человека, староармейца, интересующегося военными и гражданскими делами, знающего французский и немецкий языки».
В результате сложных и многоходовых провокационных действий авторы сией «концепции» предполагали «впоследствии... путем какой-нибудь фиктивно существующей организации (легенды) запросить монархические круги за рубежом об отношении к вопросу о вербовке Вредена и навести дело на такой лад чтобы ему можно сделать предложение вступить в существующую якобы организацию, а уже в процессе после дней работы выяснить точно, являются ли Вреден и Бетехтин агентами французской разведки и членами монархической организации».
Есть серьезные основания полагать, что, если бы выяснилось, что ни к французской разведке, ни к монархической организации данные граждане отношения, все же, не имеют, на свободу им выйти было бы весьма затруднительно: жаль отпускать людей, на которых израсходовано столько сил, фантазии, энергии... Да и заказ на «дело» получен из высоких инстанций...
Материалы многотомного «Заговора Таганцева» содержат свидетельства того, что подобные разработки велись на почти 60 сотрудников петроградского института журналистики... Часть из них, как поддавшихся на провокацию, так и не купившихся на нее, были репрессированы по одному из «дополнительных списков» «Петроградской боевой организации».
* * *
Итак, организация, во главе с профессором В. Н. Таганцевым, действительно в Петрограде была, и время ее рождения примерно совпадает с кронштадтским восстанием. Но «вторым Кронштадтом» сделали ее следователи Петро- губчека.
«Дело» о «Петроградской боевой организации» — и это однозначно установлено занимавшимися реабилитацией ее участников прокурорами Генеральной прокуратуры РФ — было сфабриковано с откровенно провокационными политическими целями, из представителей петроградской интеллигенции, бывших кронморяков, бежавших после поражения восстания вначале в Финляндию, а затем из Финляндии — через Петроград — догмой, в свои деревни и маленькие российские городки. Их схватили по сигналу о «втором Кронштадте», добавили к ним финских контрабандистов, петроградских спекулянтов, моряков Балтфлота, прежде всего — офицеров, представителей научной интеллигенции. С весны 1921 г., заранее готовя большое дело, руководители Петрочека дали указание не расстреливать, как предписывал товарищ Ленин (Постановлением СТО от 14 мая 1920 г. и декретом ВЦИК и СТО от 4 ноября 1920 г.), переходивших финляндско-российскую границу, а арестовывать и формировать из них антисоветские, белогвардейские, шпионские организации для последующего над ними показательного процесса. Не гуманными целями была продиктована и телеграмма Зампреда ВЧК И. С. Уншлихта и начальника особого отдела ВЧК А. Х. Артузова в Петроградскую ЧК («Вне очереди. Не производите расстрелов по делу Таганцева без санкции ВЧК»). То есть не расстреливать всех бывших кронморяков, переходящих границу, а создавать из них различные «шпионские» организации в структуре «Петроградской боевой организации» под руководством В. Н. Таганцева.
Нужна, нужна была «руководству» советской России, большевистской партии, да и руководителям ее карающей организации — ВЧК — такая «Петроградская боевая организация». Нужен был сильный внешне, но легко поддающийся в поединке враг, чтобы, без труда победив его, нажить политический капитал.
Нужен был «Заговор Таганцева», чтобы, сокрушив его без потерь со своей стороны, еще раз напугать и без того притихшее население, особенно — политических противников, разных там меньшевиков, эсеров, а может быть — и противников генеральной линии среди большевиков. Так напугать массовыми казнями, чтобы надолго притихли и не мешали строить «счастливое будущее».
