— Да, сказал. Всё правильно. Не переживай. Всё, я с ним порешал. Будет как шёлковый теперь. Можешь смело смотреть ему в глаза. Если он опять орать начнёт, сразу мне звони. Поняла? Ну-ка покажи свой фингал.
Я беру её голову в руки. Да, выглядит так себе, хотя могло быть и хуже, причём значительно хуже.
— Да он всегда орёт, — говорит Лида и отводит мои руки.
Ей неприятно, что я осматриваю её, как доктор, как знаток, выбирающий лошадь.
— Теперь, Лидия, — говорю я, — ответь на вопрос. Ты чего хочешь?
— В смысле? — хмурится она.
— От жизни чего ожидаешь, званий и должностей или денег и драйва?
— Какого ещё драйва? — не понимает она.
— Ну типа, жить хочешь по кайфу или по уставу? Если служишь по уставу, завоюешь честь и славу.
— Давай по кайфу, но чтобы и с уставом не конфликтовать.
— Хитрая ты девка, — киваю я. — Мне такая и нужна. С этой минуты поступаешь в моё распоряжение. Поняла? Теперь я твой начальник и отец родной, а Баранов чистая формальность.
Она усмехается:
— Хороший ты парень, Егор. Нескучно с тобой.
— Да тебе и без меня весело. С таким-то начальником непосредственным.
— И в постельных делах ты не по возрасту развит, — продолжает она, будто не слыша моих слов. — Да вот только жизни не знаешь.
— Это ничего, узнаю ещё. На вот держи, принёс тебе кое-что.
Я отдаю ей сапоги.
— Это чего?
— Будешь ты первой модницей в моём отряде.
— В каком ещё отряде? — спрашивает она, полностью переключая внимание на мой подарок.
— Отряд девственниц-самоубийц.
— Значит, я тебе не подхожу, — отвечает она как бы между делом, вытаскивая картонные вставки из голенищ. — Это мне что ли?
— Тебе, голубка моя, тебе. Обувайся.
Она повинуется.
— Кажется, жизнь по кайфу начинается, — хмыкает Лида. — А как ты размер-то узнал?
— Да мне одного взгляда на ножку твою достаточно было, чтобы понять, — привираю я, утаивая, что посмотрел вчера размер на подошве её сапог, разбросанных по прихожей.
— Казанова…
Как же мало человеку для счастья надо. Ох и фрукт же ты, Лидка. Обула сапоги импортные и уже все барановы забыты.
— Это не всё ещё. Вот тебе сто рублей.
— Зачем? — замирает она.
— Расскажу, не торопись. Вот крем тональный «Балет», пудра «Ланком». Цвет какой был, такой и взял, так что не обессудь. И вот ещё, очки.
Я протягиваю ей югославские «капельки-макнамары» с градиентным переходом от тёмного к светлому. Не «хамелеоны», но почему-то называемые «хамелеонами».
Глаза у Лидки разгораются, как у нибелунгов, при виде золота Рейна. Из поникшей девицы, раздавленной неудачами и физической болью, она превращается в возбуждённую манекенщицу под кайфом.
Я смотрю на её красивые руки с аккуратными клеймами прививок, крепкую упругую грудь, упакованную в простой элегантный сарафан, длинные стройные ноги облачённые в немецкую «саламандру» и опьяневшие от удовольствия глаза, спрятавшиеся за дымчатыми стёклами. Удивительно, как же быстро она ожила. Вот, что значит, попала в свою стихию.
— Это всё не бесплатно.
— Все вы мужчины такие, — с разочарованием выдыхает она и снимает очки.
— Я дам тебе задание. Но оно тебе понравится. Я надеюсь.
— Что за задание? Застрелить Баранова?
— Нет, — смеюсь я. — Ещё рано. Завтра днём замажешь следы побоев, наденешь очки, модные сапожки, джинсы, ну или что-то другое фирменное, и пойдёшь в бар в «Солнечном». Знаешь где?
Она кивает.
— Была там?
Мотает головой.
— Ну вот, теперь будешь ходить туда регулярно. Пока делать ничего не надо. Просто придёшь и закажешь коктейль. Посидишь полчасика и уйдёшь. Послезавтра ещё сходишь. Если вышибала не будет пускать, скажешь, что хочешь сделать ставку. Ставку действительно сделаешь. Поставь десять рублей на девятое февраля на счёт… На любой счёт в нашу пользу. Поняла?
Она внимательно смотрит и ничего не отвечает.
— Сиди, секи что к чему, запоминай людей. Деньги не мотай, но и не зажимайся, будто сниматься пришла. На знакомства не напрашивайся. Ясно? Если увидишь меня, сделай вид, что мы не знакомы. Будь привлекательной загадочной незнакомкой, но разговаривай дружелюбно, без стервозности. Гут?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я подробным образом информирую Лиду и объясняю всё, что ей предстоит делать.
— А Баранов? — спрашивает она. — Как с работой быть?
— Ну, так ты же пока на больничном. Вот и воспользуйся этим, а дальше видно будет. Ну всё. Я пошёл.
— Ты… — она удивляется. — Ты не останешься что ли?
— Нет. Я не хочу, чтобы ты спала со мной из чувства благодарности.
— Я… — Лида запинается. — Я не из благодарности… Я сама хочу…
— У меня ещё дела, — говорю я. — А тебе надо отдохнуть. Завтра ты должна выглядеть так, чтобы у всех встало на тебя.
— И у тебя?
— В первую очередь.
Выйдя от Лиды, бегу в бар. Игра будет завтра ночью по нашему времени. По телеку её всё равно не покажут, в программе нет.
Должна быть трансляция по радио, но бар в это время будет закрыт. Так что можно приходить послезавтра утром и спокойно получать свой выигрыш. На этот момент пул составляет шестьсот тридцать рублей. Сумма далеко не астрономическая, но и не маленькая. Для первого раза очень даже ничего.
— Здорово, господа незаконные предприниматели, — приветствую я Каху и Рыжего. Ну как вы тут поживаете? Небось похоронили уже меня в который раз?
Они действительно смотрят на меня, как на призрака.
— Учишь вас, учишь. А вам всё не впрок. Тупые что ли? Говорю открытым текстом, не пытайтесь меня поиметь, я вас сам поимею, да так, что мало не покажется. Если не можете понять, просто запомните.
— Ты о чём это? — как бы удивляется Каха.
— Ладно, — отвечаю я, — проехали. Во сколько послезавтра за выигрышем приходить? Утром?
— Какой выигрыш? — вступает Рыжий. — Мы решили за эту игру выигрыш не выплачивать.
— Чего? Как это не выплачивать? С ума что ли сошли?
— Так, ты обороты сбавь для начала. Выплат не будет. Въехал?
16. Привет участникам конференции
Я смотрю на Рыжего и он мне не нравится. И Каха не нравится. Они оба мне крайне неприятны. Надо поскорее их сдать табачному капитану. Но для этого нужно с ними проводить больше времени и втереться в доверие. А этого совсем не хочется. Вот просто совершенно.
— А с какого перепугу не будет выплат, можно спросить?
— А с такого, — надменно объясняет Рыжий, — что это наша игра и наши правила. Мы так решили.
— Каха, — говорю я пока ещё спокойно. — Этот парень явно не догоняет как делать бизнес. Ему важно не бабок нарубить, а продемонстрировать, что он очень и очень крутой хер с горы. Но ты-то вроде соображаешь нормально, не как гопник, а как предприниматель. В чём дело-то?
— Я не понял, это чё за наезд? — расширяется Рыжий. — Ты недоволен чем-то?
— Конечно, недоволен. Чем я могу быть доволен? Ты взял мою сотню, положил себе в карман и не собираешься отдавать. Ты дал обязательства и нарушил их. Причём не в силу непреодолимых обстоятельств, а лишь потому, что что тебе в голову что-то ударило. Моча, должно быть.
— Ты, в натуре, фильтруй базар, Бро.
— Мы просто подумали, — говорит Каха, — что если перенесём пул на следующую игру и тем самым его увеличим, игрокам будет интереснее, потому что банк будет больше.
— Вот вы, мля, даёте. А вы меня спросили? А других игроков? И как вы высчитывать коэффициенты будете?
— А у тебя губа не треснет? — бросает Рыжий. — Схера ли тебя вообще спрашивать?
— Потому что, Рыжий, сам ты, похоже, вообще ничего не просекаешь. Поэтому бесконечно говоришь глупости. Без обид, но тебе рановато бизнесом управлять, честное слово. Не будешь розыгрыш проводить? Ладно. Бабки мои отдавай и больше меня здесь не увидишь.
— Да я ещё своих добавлю, чтоб ты не возвращался, — лыбится он.
— Отлично. Штукарь с тебя. За нарушение обязательств. И остальные так же сделают. Так что недолго вам здесь ставки принимать.
