Митарис протянул руку, и один из слуг тут же передал ему первую из папок, перенесенных из кабинета.
— Прошу садиться, — небрежно бросил король, словно только заметил, что придворные все еще стоят. Потом открыл папку, быстро просмотрел текст. — Не буду вас томить долгими прелюдиями. Сегодня я подписал закон, согласно которому усыновляю Даниеля Шефера, моего сына от баронессы Анхелики ун Флад. Да-да, той самой таинственным образом пропавшей первой фрейлины двора моей матери, — в ответ на удивленные восклицания, произнес он. — Если кому-то надо, то может обратиться в монастырь городка Дагриша. К сожалению, настоятельница уже скончалась, но там достаточно монахинь, которые помнят молодую леди с ребенком. Здесь несколько копий, подлинники переданы в архив, где будут доступны, как только хранители проведут все манипуляции.
Давая людям переварить новости, король отдал папку, после чего жестом показал подать следующую.
— Согласно второму закону, оный Даниель признан моим официальным наследником, как старший сын, со всеми вытекающими отсюда правами, обязанностями и прочими формальностями, — папка вернулась секретарю. — Ну и дальше несколько бумаг, согласно которым, несмотря на все изменения, моя дражайшая супруга, если я скончаюсь раньше нее, будет носить титул вдовствующей королевы, со всеми правами и почестями, которые прилагаются к оному. Моя старшая дочь Беатрис сохранит за собой титул принцессы, несмотря на тот факт, что она не приходится мне дочерью по крови. Чтобы никто не мог оспорить этот титул, я официально удочерил ее. Так что здесь все юридически чисто. Фактически, я растил ее все годы, как родную, зная о ее происхождении. Ну а остальное для нашей семьи не имеет значения. Также тут еще некое количество бумаг, содержимое которых уже не важно.
Митарис умолчал, что среди документов были патент на имя Клаудии Штерн, в котором ей жаловались титул и земли, указ о вписании мнимых родителей данной особы в книгу пэров, награждение отца орденами, и еще ряд мелочей, которые в будущем могут пригодиться его младшей дочери. Отныне официально у короля только двое детей: сын и дочь. Младшая принцесса, которая, якобы, скончалась, приобрела официально иной статус, перестав принадлежать королевской династии.
— Есть у кого-то возражения? — с легкой насмешкой произнес правитель, выждал паузу, после чего продолжил. — Ну, раз вопросов ни у кого нет, то все могут быть свободны. Можете отправляться и рассказать эти новости своим знакомым. А наши дорогие писаки, надо полагать, уже прикидывают, как бы расследовать происхождение его высочества Даниеля и ее высочества Беатрис. Вперед, не стесняйтесь. Если будут особо сложные вопросы, я даже постараюсь найти время, чтобы ответить на них. Стране нужна правда, а не домыслы и сказки. Чтобы ни у кого не возникло желание сменить правящую династию.
И, пока репортеры озадаченно соображали, что же такое они только что услышали, Митарис в сопровождении сына покинул зал. На этот раз за ним последовали премьер-министр и глава городского магистрата. За дверями зала они разошлись. Король с наследником в сопровождении стражи направились к главному выходу. Несколько прислужников бегом бежали за ними, делая вид, что они провожают правителя, хотя в многочисленных лестницах, коридорах и переходах он ориентировался лучше многих служителей.
На выходе они как-то исхитрились чуть перегнать короля и, склонившись в почтительном поклоне, открыть дверь. Выглядело это настолько забавно, что Даниель только чудом смог удержаться от смеха. Они с отцом покинули здание и, под присмотром стражи, сели в карту. Кортеж тронулся в сторону дворца.
— Вот так, — вздохнул правитель, — теперь только так. С толпой охраны, и за тебя делают почти все. Спасибо, ложку с вилкой держать самому разрешают. Понимаю, что оказал тебе медвежью услугу, но теперь это твоя жизнь. Твоя самая младшая сестра смогла вырваться, и я не хочу возвращать девочку в застенки дворца. Она отвыкла от них за годы в монастыре. Ты — мальчик взрослый, справишься. Ну и я открою тебе несколько секретов, что можно сделать, как расширить рамки этой самой свободы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наследник кивнул. Он смотрел сквозь стекло каретного оконца, а мыслями был в Оденвиле. В том городе прошло его детство, юность. Там он был юн, но свободен. Оттуда он уехал покорять столицу. Кто бы знал, что достигнув вершин, о которых многие не смеют и мечтать, он потерял себя. Теперь предстояло учиться жить в новых условиях.
* * *
— И все равно я не понимаю, почему нельзя было объявить наследницей Клаудию, — в очередной раз вопросила у потолка, поскольку Беатрис не смотрела в ее сторону, Марлене. — Мать настоятельница жива и здорова. Она и другие сестры подтвердили бы, что это на самом деле наша дочь. Но нет, Митарису нужно было вытащить этого мальчишку, словно он решил специально сделать мне неприятно. Или он думает, что мне доставляет удовольствие видеть его бастарда каждый день.
— Если ты не забыла, плод твоей измены он не только видел каждый день, но и смог стать ему настоящим отцом, — повысила на мать голос принцесса. — Хотя кто мешал ему обвинить тебя в измене, оформить развод и отправить нас с тобой куда подальше. Например, к моему папаше.
Королева замолчала, переваривая услышанное. Об этом за все годы жизни во дворце она ни разу не задумалась. Было так естественно, что муж принял ее ребенка, воспитывает, собирается сделать наследницей. И только правда о рождении дочери, просочившаяся наружу, помешала Беатрис в будущем стать королевой.
— Возможно, в ряде моментов я была не права, — недовольно отметила женщина. — Но и Митарис далеко не идеал.
— Мама, мне не интересно, кто, кому, с кем и сколько раз кому отомстил, — поморщилась дочь. — Мне достаточно послушать, что ты думаешь о серьезных вопросах. Для тебя всегда важны твои личные обиды. И ладно, отец, но ты и с нами была такой же. Даже подумать не могу, что буду вести себя со своими детьми так же, как ты со мной.
— Ты что, беременна? — встрепенулась Марлене. — Ты хочешь сделать меня бабушкой так рано?
— Нет, мама, пока нет, — вздохнула девушка. — Но такими темпами я забеременею назло тебе. И буду рожать каждый год или два, чтобы тут бегала орава детей, орала, шумела, переворачивала все вверх дном. Потому что ты вообще не слышишь, что тебе говорят, особенно, если это неприятные вещи.
— Почему же, — сказать, настоящая появилась улыбка на лице королевы или фальшивая, не смог бы никто, так хорошо она научилась притворяться. — Я слышу. Но я могу проигнорировать то, что мне не нравится.
— И что же ты собралась игнорировать? Даниеля? Сомневаюсь, что это хорошая идея. Особенно, когда он станет королем.
— Смею надеяться, это наступит еще очень не скоро, — раздался голос юноши. — Потому что сам я еще не готов к новой роли.
— Думаю, единственное, что вы сейчас хотите — сбежать куда подальше, — подала голос принцесса. — Не скажу, что с этим можно смириться. Но реально привыкнуть.
— Вы говорите об этом так, словно сами стали принцессой сравнительно недавно.
Беатрис бросила взгляд на родителей. Но они были отвлечены своей беседой: то ли ссорились, то ли что-то активно обсуждали — было не понятно. Да и не хотелось.
— О нет, принцессой я была с рождения. Но до первого бала и официального представления моя свобода ограничивалась лишь запретами гувернанток и учителей. А вот потом началась новая жизнь. Увы, не самая приятная. О моем существовании неожиданно вспомнили все те, кто до того дежурно кланялся на официальных праздниках в честь моего дня рождения, после чего отворачивались и забывали до следующего года. Мужчины не давали прохода, женщины за спиной обсуждали все, от стоимости платья и его фасона до того, что было подано за завтраком, обедом или ужином. Вы сможете дать отпор подобным личностям, а вот в пятнадцать лет это сложно.
— Думаю, если у меня возникнут сложности, я обращусь за советом к вам, — улыбнулся Даниель.
— Помогу, если это будет в моих силах, — искренне пообещала его сводная сестра.
