всем толк? Важно то, что я больше не ощущаю тяжести в груди от влечения к Яну.
Можно считать, что мы с Кириллом в расчёте и, наконец-то, прекратить эту игру.
От подслушанного разговора в голове будто мелькнула молния осознания. Нет больше чувств. Никаких — ни любви, ни ненависти. И от подобной мысли перехватывает дыхание. Ведь как такое возможно, чтобы когда-то самый близкий человек так быстро стал ненужным? Мне всегда хотелось верить, что «любовь» — это постоянное, неизменное, самое сильное. Выходит, в мире вообще нет ничего вечного?
В жизни всегда всё становится на свои места. Сегодня пришло время наших отношений, которые, к сожалению, изначально стали ошибкой.
Какое же странное чувство. Случись такое полгода назад — убила бы, что Кирилла, что Машу, предварительно обрушив на них самые мучительные пытки. Сейчас же ощущаю облегчение. Что изменилось за это время? Видимо, я. Даже если не особо желаю это признавать, факты говорят сами за себя.
Спокойно подхожу к аудитории, закрепленной за Яном, и сразу же захожу внутрь. Две пары удивлённых глаз мгновенно изучающе фокусируются на мне. Виолетта ещё успевает смешивать это удивление со злостью. Ну конечно, такой вечер обломала.
Однокурсница сидит рядом с Яном за его столом. Слишком близко. Он, видимо, что-то объяснял ей, держа в пальцах ручку, которая теперь застыла над тетрадью.
Вот стерва, ещё и расстегнула три пуговицы на своей блузке, даже край лифчика видно. Я, конечно, на размер своей груди не жалуюсь, но тут явно не конкурент. О чем вообще думаю?
— Что ты тут забыла? — тишину нарушает Виолетта, а Ян продолжает молча смотреть на меня.
Его взгляд сменяется и теперь в нем читается явный интерес.
— Работу пришла переписать, — замечаю, что наши листки, всё так же лежат на краю преподавательского стола.
— С чего взяла, что у тебя есть такая возможность? — кашлянув, он продолжает сверлить своим недовольным взгляд.
Ощущение, что он видит что-то крайне неприятное.
— Я не спрашиваю, — его вид придавал мне какой-то смелости и желания делать назло.
Халк — ломать, Халк — крушить.
С моих губ не сползает самодовольная улыбка. Уверено подхожу к столу, начинаю копаться в груде листков и, найдя нужный, направляюсь к своей парте.
— Ян Дмитриевич, она будет нам мешать, — скорее утвердительно, чем вопросительно заявляет Виолетта.
Бессовестная. Единственный кто тут лишний — точно не я.
Ян пропускает её слова мимо ушей, продолжая объяснять о какую-то тему. На меня больше не смотрит, в отличие от неё.
Хм, интересная реакция, даже не попытался выгнать.
Открываю двойной листочек и едва успеваю удержать челюсть, что собирается отвиснуть. Все мои ответы перечёркнуты красной ручкой, а ниже красуется вопрос, написанный рукой Яна.
«Ревнуешь?»
Сердце мгновенно учащает ритм — то ли от дикой злости, то ли от осознания, что он так легко раскусил мои чувства.
27
Начинаю жадно вдыхать воздух, пытаясь не показывать своего состояния. Боковым зрением прекрасно вижу, что Ян сейчас наблюдает за моей реакцией, явно довольный просчитанным ходом.
Будто ничего не случилось, вырываю новый листок со своей тетради и начинаю переписывать тесты, но уже с изначальными ответами.
За окном стремительно темнеет, отчего освещение в аудитории становится более интимным. Виолетта с каждой секундой, кажется, пытается подвинуться всё ближе к Яну. Приходится сдерживать злостные ахи и вздохи.
Несколько раз предпринимаю попытки съязвить, но внимания никто не обращает. Раздражают.
Проходит минут двадцать с того момента, как заканчиваю переписывать свою работу, но упорно продолжаю здесь сидеть. Отстойное чувство — они, похоже, не собираются заканчивать, а мне кажется, что, если я сейчас уйду, случится что-то непоправимое.
Переборов эту ненавистную панику, заставляю себя начать складывать вещи в сумку. Но едва только слышу звон своего телефона, как хватаюсь за возможность ещё немного задержаться в аудитории.
Кто бы, как не Кирилл, мне сейчас звонил. Изначально проскакивает мысль не брать трубку и вообще избегать его, но она тут же кажется нелепой и глупой. Что за детский сад? Легче сразу поставить точку.
Поразмыслив, тяну зелёную кнопку ответа вправо.
— Лер, ты где? Ждать сегодня? — его голос спокойный.
Когда-то он внушал мне успокоение.
— Я в университете. Нет, не жди, — заявляю, подражая его интонации.
Ян внимательно вслушивается в наш разговор, хоть и пытается не подавать виду.
— Чего ты там? Забрать? — забота так и сочится с его взволнованного голоса.
— Нет, забирать не нужно, — продолжаю говорить совершенно беззаботно.
— Почему? Что-то случилось? — с каждой секундой его обеспокоенность нарастает.
— Кирилл, я знаю про Машу и «план», — понижаю голос, но чётко улавливаю прищуренный взгляд Яна в мою сторону. — Я прошу, не разводи сейчас цирк.
— Конец? — отчаянный и внезапный вопрос.
В глубине души мне действительно жаль. Жаль, что сохранить чувства оказалось нам не под силу.
— Да, — бросаю едва не шёпотом и скидываю его вызов.
Как бы там ни было, ставить точку в отношениях с людьми всегда трудно. Будь то дружба или любовь. В один момент, когда-то близкий тебе человек, с которым связывает бесконечное количество воспоминаний, становится чужим. Далеким. Будто никогда и не было ничего между вами.
— Могла бы и за дверью поговорить, — шипит одногруппница. — Мешаешь вообще-то!
Спорить совсем не хочется, тем более и так уже собиралась уходить. Молча подхожу к преподавательскому столу и кладу исправленную работу.
— Семенцова, на сегодня всё, приходи в другой день, — Ян резко разрывает тишину аудитории, раскладывая по местам вещи.
— Почему? — её глаза округляются.
— Потому, что сейчас у меня другие дела, — его голос звучит тверже, отчего она даже не пытается оспорить его просьбу, но награждает меня злым взглядом, прежде чем удалится из кабинета.
Застываю на месте, пока мы сверлим друг друга глазами и соблюдём чёртовую, повисшую в аудитории, тишину.
Две минуты. Ровно через столько Ян встает напротив меня, соблюдая дистанцию.
— Зачем ты тут? — спрашивает с серьёзностью в голосе.
— Не знаю, — честно отвечаю и пожимаю плечами.
На губах расплывается улыбка, стоит вспомнить, что когда-то он дал меня точно такой же ответ.
Но, когда Ян снова смотрит мне в глаза, резко осознаю, что нагло вру. Улыбка в ту же секунду исчезает.
— Потому что я не согласна с тобой, — говорю тихо, отводя глаза в пол.
— В чем? Что ты имеешь в виду? — он прекрасно знает, о чем я говорю, но всё равно заставляет произнести это вслух.
— С тем, что нам не нужно общаться, — как же сложно мне даются слова — буквально душу наружу вытаскивают.
Мне безумно страшно, что он не поймет. Хотя,
