Никиту почему-то немного утешило, что когда женщина заметила его, она не стал одёргивать подол майки, что было бы совершенно бесполезно и даже немного нелепо, и даже не нахмурилась и не попыталась скрыться в доме. Наоборот, она приветливо кивнула, слегка улыбнувшись. Никита кивнул в ответ, и некоторое время они спокойно смотрели друг на друга, ощущая то лёгкое внутреннее замешательство, присущее «визуальному контакту» двух незнакомых людей. Наконец, они оторвали взгляды друг от друга, и синхронно, что довольно забавно выглядит со стороны, стали оглядываться вокруг. Никита поймал себя на том, что пытается придать своему лицу равнодушное выражение. Он довольно ехидно подумал, что ему не хватало только начать тихонько насвистывать, как какому-нибудь мультяшному герою, который только что что-то натворил, и пытается притвориться, что он совершенно не причём. Досадливо дёрнув головой, Никита «отпустил» мимику своего лица, позволив ему выражать свои не такие уж и недостойные эмоции.
Через некоторое время он снова взглянул на женщину, и увидел, что она сошла с крыльца, и не спеша идёт к разделяющему их дворы штакетнику. Её движения были плавными и естественными. Казалось, само движение было ей приятно. Никита сразу отбросил попытки точно определить её возраст. Она была – просто молодая женщина. По
зрелому ладно сложена, из тех, кому может подойти и расплывчатое «за двадцать», и немного некорректное «под тридцать». Для Никиты имело значение только то, как она хороша.
Подойдя почти вплотную к ограде, она мягко положила руки на заострённые штакетины и искренне улыбнулась.
«Добрый день», – произнесла она тихим тёплым голосом.
Никита кивнул в ответ, в сто крат сильней обычного прокляв свою немоту. Ему очень хотелось ответить ей хотя бы самой банальной фразой, не говоря уже обо всех тех изящных сентенциях, что круговертелись в его голове; но всё это выразилось в таком несвоевременном першении в горле. Она, однако, продолжила говорить без всякого чувства натянутости, которое могло бы быть вызвано его молчанием. Наоборот, в её глазах появилось слегка игривое выражение. Слегка склонив голову к правому плечу, она произнесла с шутливым укором:
«Ты меня не помнишь, Никитка. Эх, ты! А кто, бывало, руки распускал и приставал к бедненькой Наташке?! Кто белобрысую девчушку до слёз доводил, а?! Ну и мерзавчик ты был в свои тринадцать, надо сказать». – Она замолчала, откровенно забавляясь тем, как смешанные чувства Никиты попеременно проявляются на его лице.
Одномоментно вспомнить худощавую девчушку, к которой по-пацански нагло проявлял пробуждающийся интерес к противоположному полу, запоздало смутиться, и вместе с тем, попытаться всеобъемлюще осознать, что она стала такой… да просто женщиной – это почти стрессовая ситуация для сознания. И почему-то, когда встречаешь знакомую из детства, которая просто естественно повзрослела, как и ты, появляется подспудное ощущение, что ты что-то пропустил. Вот и Никите стало как-то немного печально.
Наталья, тем временем, подалась вперёд, чуть прижавшись грудью к забору, и заговорщицки подмигнула Никите:
«Запоздалые извинения принимаются, и детские грешки отпускаются в силу естественности. Но это сейчас. А тогда…. Господи, как же мне хотелось расцарапать твою нагло симпатичную мордашку, кто бы знал! Но я была такая робкая, а ты… – Наталья рассмеялась. – Ладно, проехали, пробежали, прожили».
Никита тоже улыбнулся. Казалось, что между ними обнаружилась какая-то слабая взаимная связь, протянувшаяся в отчуждённости двух малознакомых, по сути, взрослых человек. Пара общих летних месяцев из детства каким-то образом позволяли им переступить начальную фазу, присущую любому новому знакомству. Как будто то, что он знал, когда у неё начала расти грудь (и надо сказать, замечательно в этом деле преуспела на данный момент), а она помнила, как ей нравился, вопреки всему, тот бойкий пацан, сближало их на неком эмоциональном уровне.
А потом произошло то, от чего Никита почти отвык – непринуждённая беседа, практически, полноценный диалог. Казалось, что Наталья воспринимает его реплики, которые он пытался «давать» мимикой лица, как полноценный вклад в их беседу. Она будто бы непринуждённо читала его мысли, делая это поразительно естественно. И хотя это был, по сути, разговор ни о чём, Никиту он наполнил ощущением неповторимого тепла, которое может дать только общение с женщиной.
Но куда важнее самого такого приятного разговора, его завершение. Не дать беседе затянуться до досадливого ощущения начала наскучивания, но и не оборвать её с некоторой нежелательной резкостью, – умение это дорогого стоит. И Наталье удалось сделать это так легко и изящно; их беседа как бы сама собой подошла к моменту расставания, и лёгкое наташино «Пока. Ещё увидимся!» оставило только ощущение тепла, способное храниться в памяти на каком-то буквально чувственном уровне. На уровне почти физического ощущения.
Никита с нескрываемым удовольствием смотрел, как Наталья прошла к дому, ступая босыми ногами по невысокой траве, поднялась на крыльцо и, слегка обернувшись, помахала ему ладонью. Никита помахал в ответ. Затем она вошла в дом, толкнув за собой дверь, чтобы та закрылась. Но дверь, не закрывшись до конца, тут же медленно открылась, и Никита увидел, как, пройдя в комнату, Наталья нагнулась, не сгибая коленей, что-то подняла с пола и положила на еле видимый угол стола. Потом она прошла вглубь дома, скрывшись из виду.
Никита снова почувствовал себя мальчишкой, увидевшим что-то такое желанное и обидно запретное. Счастливо улыбаясь, он несколько раз вздохнул полной грудью и спокойно, но с явно сдерживаемой бодростью пошёл к деду Егору, который возился с многочисленными удочками у приземистого сарая.
Вечером того же дня они поехали на разбитой дедовской «копейке» порыбачить на Дальний пруд. Они сидели рядышком перед «батареей» из семи удочек, внимательно следя за самодельными поплавками, сделанными из ободранных гусиных перьев, наполовину окрашенных красной краской. Они уже довольно долго молчали, когда дед Егор вдруг обратился к Никите с неожиданным вопросом:
«А ты помнишь Наташку, внучку Ерофеевых, соседей наших, что гостила у них, когда ты ещё пацаном приезжал к нам со своей матерью? Ты ещё всё норовил то ущипнуть её, то догнать и обнять. Помнишь?». – Никита утвердительно кивнул и весело улыбнулся, вспомнив сегодняшнюю приятную встречу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
