Это был тоже особый вид сумасшествия, но вполне благопристойный: такими дурацкими хохмочками забита вся Бдительная база сыщицких данных, и эти типы даже не почешутся реагировать на очередную. Но показное чистосердечие по отношению к Сети и грациозный словесный данс макабр, что составлял угрозу для любого рассудка, были не тем, чем прикидывались. А именно: первое — хитростью, второе — шифром, о котором не договаривались даже друг с другом, такой он был секретный. Подделку он исключал — ни один Бдительный не смог бы так мимикрировать. К сожалению, взаимопонимание он исключал тоже.
У себя в номере я отряхнул пыль с мозгов, расправил извилины, перевернул и торжественно надел их назад.
Первый словесный выверт означал, что у Дэна, как у всех монахов, установлена тайная и прочная связь с домами известного назначения. То, о чем мне говорил этот… как его? Хорт. Ну и имя — словно у борзого пса. Глупые намеки на сережку и аллею — из того же источника. Сали, которого Бдители везли, я так думаю, не подвергаясь никаким приключениям, ухитрился выбросить записку или, скорее, — оставить условный знак, понятный любому бродячему отшельнику. Стихотворная фраза о «большом привете» — не просто монашеская кухонная латынь, но и перевод вещицы под латинским же названием «Silentium», оттуда же и дальнейшая цитата. Обет молчания дают, однако же, не в клостерах, как думает кое-кто наивный, а там, где нет права общения и переписки. Значит, в той тюрьме, куда поместили моего мальчика, свиданий не полагается, передач не принимают и вообще не докажешь, что он там.
Примерно такая же картина с «Собачьим Монастырем». Ловушка для тупоголовых. Многие знают, что это шутливое название Дэнова кружка. Надо надеяться, что эти биологические и хирургические светила, широкой струей уходившие в отставку, ныне воссоединились в месте, надежно защищенном от компьютерной и иной слежки.
Только это вовсе не обитель Санта-Бернардина, вовсе нет, хотя ее тоже называют Собачьей. Если бы я как почтительный сын (или Бдительный под видом почтительного меня) отправился туда с визитом, то нашел бы радушный прием и полное недоумение. Да, господин Даниэль пробыл здесь послушником столько-то времени, но обета не давал и уже уехал. Конечно, с имуществом, контейнер даже не распаковывали. Не дело мирянину осуждать то, с чем смирились клирики. Ну что вы, не говорите, что зря приехали! Посмотрите лучше, какие у нас собачки — кроткие, добродушные, а мосол толщиной в полицейскую дубинку перегрызают за четверть минуты!
В общем, настоящий монастырь служит ширмой для еще более настоящего…
— Аббатства, — сказало пространство звонким голоском Сали.
Сали прячет за собой Сальватора. Оба имени — полноценные. Латынь прячет в себе русскую стихотворную строку, кальку первой, но кальку, несущую в себе самостоятельный смысл. Автор стиха о молчании, внебрачный сын, получивший по прихоти отца изящную фамилию Фет, до конца жизни бьется над тем, чтобы скрыться от ее мирового резонанса под фамилией… под скромной аристократической фамилией…
Шеншин. Сен-сен. Синг-Синг. Фу! Самсунг.
Аббатство Шамсинг.
Книга пустыни
…Много позже они оправдывали свой выбор тем, что приговоренные — полные тезки. Вот только Назареянин, в отличие от Вараввы, слыл сугубой безотцовщиной.
Апокриф от Дэна
И вот я как следует заправился дистиллировкой, минералкой, очищенной родниковой, машинным маслом, концентратами и сублиматами — и направил стопы, то есть колеса, которые у меня, как и прежде, имелись, по дороге в ту обитель, куда, как я вычислил, навострился мой названый папаша. Официально ее, как и желтого детдома, на свете как бы и не было, но за жидкую валюту я раздобыл и карту закрытого района, и допуск на его территорию. Излишество, по бездорожью можно проехать где угодно, если у тебя такая Дюранда. Только я стал осторожен, а до аквавиты все равно никакой охотник.
Аббатство Шамсинг имело циклопические стены из плоско отесанных глыб и выглядело частью матери природы. Кверху стены сужались, по их скатам карабкались ежевика и лимонник, цепляясь за выступы и щели своими коготками.
Жизнь вне стен проявлялась, но скудно. На вшивом огородике у подножья рукотворной горы копались два лысых монашка в широких черных портах и длинных рубахах навыпуск.
— Мир вам, братья, — сказал я, останавливаясь и открывая дверцу Дюранды.
Они кокетливо заулыбались, блестя острыми белыми зубками: оказывается, то были девицы.
Я осведомился насчет въездных ворот и въездной визы. Они показали, все так же любезно и с некоторой долей насмешки. Одна спросила:
— Так, значит, господин не по приглашению?
— Нет, я ищу одного вашего собрата.
Я удержал выразительную паузу и чуть погодя назвал имя папаши.
— Тогда, если господин позволит, я побегу рядом. Могут не пустить и отказаться разговаривать.
Притормаживал я не очень, но босые ноги моей сопроводительницы передвигались по фантастически неровному грунту почти так же резво, как Дюрандины шины. Ворота здесь оказались шикарные: в игольное ушко, однако двустворчатые, из вороненых стальных пластин, слегка протравленных под средневековье и утопленных в камень сверху, снизу и по бокам.
Я остановился и вышел. Парень из привратницкой и моя дева позвали для военного совета еще одну здешнюю особь в плаще с капюшоном и окладистой бороде. Оная растительность была на конце забрана в косицу, а долгий волос на голове перехвачен поперек бечевой, которая врезалась в лоб. Все трое обнюхали меня на манер Пульхерии, от чего у меня пуще прежнего засвербило под черепной коробкой и я едва не возопил, что я честный гражданин, сиречь горожанин, а не какой-нибудь там… перевертыш.
— Письмо он получил, — сообщил наконец бородач.
— И прочел быстро, — добавила моя лысая девушка. — Это из-за переменчивого камня?
— Скорее, из-за знака трансферта, — ответил он. — Странно: такой информации о нем мы не имеем.
— А что такое этот… — начал было парнишка, но его быстренько перебили:
— Те, кто это сделал, не обязаны отчитываться перед нами, а мы вынуждены верить им на слово. И хватит вопросов, дети мои.
— Ну как, — вмешался я, — достоин я того, чтобы доверить мне страшную тайну: по адресу я попал или в Божий свет как в копеечку?
— Брат Данило Раббани здесь, — провещал бородач, — однако мы его бережем от постороннего вмешательства, ибо делались попытки вернуть его в лоно матери нашей официальной науки, и неоднократные. Правда, именно сюда никто не прибредал; кроме вас, натурально.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
