А меня сюда заманил человек, который был в курсе, что я этим делом занимаюсь. Более того – этот человек знал, что я связана с Варькой. И он знал, куда Варька пойдет. Он знал, что она попытается связаться со мной.
И он, этот гад, этот оборотень, этот… Он знал, знал, где я живу!
«Она была любовницей нашего главного», – сказала лесби Ирина. А почему я была так уверена, что в этом театре главный – Гена? Гена-то – просто режиссер. Возможно, и главный режиссер. Возможно, он в курсе, что настоящий хозяин зарабатывает не столько этими спектаклями и продажей записей этих спектаклей своим западным «друзьям», сколько продажей девушек «друзьям» восточным. Ну и западным тоже… Живой товар стоит дороже.
А все это для чего? Я прекрасно понимала, что дело не ограничивается обычным борделем. Нет, этих несчастных девчонок ждала другая участь. Более страшная…
Скорее всего, их продавали отморозкам, извращенцам, поклонникам садомазо.
«Впрочем, скоро ты сама все узнаешь, – усмехнулась я. – Он же тебе написал – скоро. Скоро вы поговорите. Наверное, потом и тебя отправят туда же».
И тут я похолодела. Ведь и Варьку, маленькую, глупую рыжую Варьку… отправили туда же?
От отчаяния мне захотелось завыть по-волчьи. Стукнуться головой о стену. Я ненавидела это состояние полного бессилия. Я должна найти выход!
Я начала лихорадочно ощупывать все стены. Должна же тут быть какая-то дверь! Или окно. Или щель. Не может быть, чтобы ничего не было!
Внезапно я услышала скрип и вся напряглась, прижалась к стене. Это была входная дверь. Подвал резко осветился. Я невольно зажмурилась – глазам, уже привыкшим к темноте, стало больно от яркого света.
Я представила, что сейчас увижу его безмятежное лицо, его серые глаза. Я догадывалась, что он скажет мне. Но, черт возьми, я не знала, что я ему отвечу! Я только знала, что вцеплюсь ему в рожу с таким удовольствием, какого в жизни не получала никогда. Даже если это удовольствие будет последним. А еще – я выстрелю ему в лоб. Даже если потом здесь обвалится весь потолок разом.
Я приготовилась к прыжку, зажала в руках «беретту».
– Я знаю, что у тебя есть оружие, – услышала я мягкий голос. – И знаю, что у тебя отличная реакция. Давай поговорим спокойно. Тебя интересует девочка. А мне надо, чтобы ты бросила это и перестала совать свой нос туда, куда не следует… Ну, что? Поговорим?
Глава 8
Я была готова ко всему. Я уже все сопоставила, все решила. Я просчитала все возможные ходы. Я знала почти наверняка, кого увижу перед собой.
Но когда я открыла глаза, я им не поверила! Потому что этого человека я ожидала тут увидеть в самую последнюю очередь.
– Ну? – сказал он мягко. – Таня, все зависит от тебя. Ты же понимаешь, что никто не придет тебе на помощь. Никто.
– Откуда ты узнал? – спросила я. – Я же тебе ничего не говорила!
– Умный человек узнает то, что он хочет узнать, – рассмеялся он. – Тем более… Помнишь, как в той старой песенке, которую ты так любила петь в юности? «Все поезда, все корабли… Кружат в одном волшебном круге…»
Он нежно коснулся моих волос рукой. Нежно-нежно. И посмотрел мне в глаза. Я крепко сжала рукоять револьвера, уже была готова пустить его в ход… и направила оружие в лицо.
– Ну-ну-ну, – рассмеялся он. – Ты же знаешь, от выстрела обрушится потолок… Ты хочешь, чтобы нас потом выгребали из-под обломков? И кто тогда поможет твоей маленькой подружке?
Кажется, он меня совершенно не боялся.
– Таня, все, что от тебя требуется, – сказать «да». Ты говоришь «да», и я забуду, чем ты занималась. Забуду про этот подвал. Про театр. Я обо всем забуду. Тем более что виновного уже нашли и скоро посадят. И уж поверь мне, он не останется внакладе. Его мать сможет отстроить себе дом покруче, чем на другом берегу строят. Она дождется своего сына, которому предоставят самого дорого адвоката, и ты сама потом увидишь, Таня, как все у них будет мило и здорово. Все будет обставлено как убийство по неосторожности. Витя получит минимальный срок. Отсидит, вернется, женится и нарожает детей. Возможно, назовет свою дочь Асей.
Я молчала. Я прекрасно понимала, что Аську все равно не вернешь. И хотя бы для того, чтобы выручить Варьку, мне нужно согласиться. Я же не обязана потом буду следовать условиям нашего устного договора.
– Ну, Танечка? Зачем нам эти сложности?
Ох, с каким бы удовольствием я ему врезала! С размахом! Но если я ему врежу и убегу, как я узнаю, где сейчас Варька? И вообще, как распутаю этот змеиный клубок?
– Вот я и думаю, зачем тебе эти сложности, – усмехнулась я. – Ты же вроде к этому театру не имеешь отношения? Надо думать, и к Аське тоже? У тебя вроде другой бизнес был. Так зачем ты вляпываешься в эту болотную жижу своими белыми ботинками?
– Таня, – протянул он почти нежно. – Я думал, ты действуешь тоньше. Ну ты что, всерьез полагаешь, что я никогда не смотрел детективов? Не читал книг? Ты сейчас пытаешься вытянуть из меня информацию, причем, хоть убей, я не понимаю, зачем она тебе нужна? Ты все равно отсюда не выйдешь живой, если не подпишешь вот эту бумагу.
Он достал лист и положил его передо мной.
– А когда ты ее подпишешь, все, что ты узнаешь и кому-то потом расскажешь, будет уже иметь самое минимальное значение.
Он улыбнулся – ласково так. Нежно.
«Гад!» – подумала я.
– Так что, согласись, я предлагаю тебе нормальную сделку. От тебя – эта бумага, которая обезопасит меня и членов моей семьи. От меня – твоя девочка. Живая и невредимая. И всем будет хорошо.
– Это ты рассказал Аське притчу о черте. Которого легко нарисовать. Потому что его никто не видел, – утвердительно сказала я.
– А какая разница, кто ей рассказал? – рассмеялся он. – Какая теперь разница? Танечка, голубушка… Давай сделаем всем хорошо!
– Всем, кроме Кати и Аськи, – сказала я.
– Ну, прости, дорогая, я не могу сделать счастливыми всех, – развел он руками.
Я поняла, что спорить с ним бесполезно. Он – сумасшедший. Не знаю, как я не увидела этого раньше! Что в его глазах, в его прекрасных глазах живет безумие. А то, что казалось мне когда-то таинственной загадкой и глубиной, на самом деле просто отсутствие в них какой-либо осмысленности. Ах, Таня, плохо ты читала труды Томсона! Плохо. И Спенсера – через страницу… Там же все описано. Все! Все повадки таких типов.
Ну вот сейчас я вспомнила. И взяла лист бумаги. Там было напечатано, что я, оказывается, была с ним в сговоре! Что я организовывала встречи с покупателями «товара». О том, что «товар» был живым, он не написал. Зачем? Понятно же, что вроде бы я подписываю простую бумагу о том, что помогала ему с продажами. А что именно мы продавали – кто нас знает! Может, дорогую косметику. Может, компьютеры. А может, глупых девочек.
Однако, если я решила бы плюнуть на свои якобы обязательства перед ним, эта бумага обрела бы совершенно иное значение. Это сейчас все выглядело невинно. А в ином случае, боюсь, совсем по-другому все обернется.
Читая это, я лихорадочно соображала. Вернее сказать, даже не я. Мой мозг работал самостоятельно. Как компьютер. Искал решение проблемы. Не буду врать – я была близка к отчаянию.
– Ее у тебя нет, – сказала я, отпуская руку с бумагой.
– Кого?
Он удивился. Взгляд его стал озабоченным и злым.
– Кого у меня нет? – повторил он.
– Варьки у тебя нет, – усмехнулась я. – Она уже убежала. Я не знаю, как она смогла ускользнуть, но она это проделала.
– Она у меня, – сказал он.
– Нет ее у тебя, – продолжала я свою безнадежную игру. – А если она тут, докажи!
– Каким образом? И вот же. Ее телефон. Откуда он у меня? Я же послал тебе сообщение с него, забыла?
– Ты мог его украсть. Она была рядом с тобой, да. И ты украл ее телефон. Но потом она удрала. И ты об этом знаешь, поэтому и боишься.
Я, кажется, вела правильную игру. Глаза его стали другими – менее уверенными, что ли. Как будто он чего-то испугался. Мне даже на минуту показалось, что Варьки у него и в самом деле нет.
Хотя я предпочитала пока что рассчитывать на худший вариант. Так легче принимать решения, даже самые рискованные.
– И что ты предлагаешь? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Ничего, – пожала я плечами, стараясь сохранять хладнокровие. – Просто мы сейчас поедем туда, где ты спрятал Варьку. И там я все подпишу. Заберу ее, если она действительно у тебя, и мы с ней уедем.
Он задумался. Он довольно долго думал, я даже начала терять терпение, хотя и понимала, что он вынужден будет принять решение именно в мою пользу.
– Хорошо, поедем, – сказал он. – Только сначала ты отдашь мне свою игрушку.
Он показал глазами на мой револьвер.
Я усмехнулась и протянула ему оружие.
– Еще ведь на улице и стрелять можно, – сообщил он с какой-то детской радостью. – Поэтому, если ты начнешь звать на помощь или подавать какие-то сигналы, я в тебя спокойно выстрелю. И, сама понимаешь, в этом случае никто никогда не освободит девочку.
