– Ты так спокойно об этом говоришь, – сказала я. – На самом деле ничего не боишься?
– Нет, – покачал он головой. – Потому что сейчас ты подпишешь вот эту бумагу. И все закончится. Я думаю, тебе хватит ума никогда не интересоваться больше ни Вероникой, ни мной, ни девушками, которые просто уехали по домам, а вот что с ними случилось по дороге… Мы этого не знаем. Мы ведь не отвечаем за вполне совершеннолетних девиц, которые до этого к тому же играли далеко не в самом приличном театре?
Он так спокойно об этом говорил, как будто рассказывал мне не о том, как несколько девушек – юных, наивных – были им проданы в сексуальное рабство (я боялась даже представить себе, каким оно было и какова была дальнейшая судьба этих несчастных), и мне хотелось его задушить.
Хотя – нет, такая участь была бы для него слишком милосердна.
– Они сами приходили ко мне, – мягко улыбаясь, рассказывал он. – Они жаловались мне на то, что Генка их обижает. Мало им платит. Что они перестали чувствовать себя женщинами… Они просили, чтобы я помог им. И… Знаешь, я им помогал. Выбраться.
Он рассмеялся – неожиданно, тонким голосочком, как ребенок.
– Я им помогал! – повторил он, заливаясь этим отвратительным псевдодетским смехом. – И они проходили вначале через мои руки, Таня, а потом… Потом им уже казалось, что то, что будет дальше, – это избавление! – Он наклонился ко мне и почти ласково сказал: – Представь, Таня, они приходят… Плачут. Жалуются. Говорят, что им все это не нравится… Они мне верили, Танечка. Они мне верили, им казалось, что я – хороший, не такой, как Генка.
«Господи, – подумала я вдруг, – я ведь с этим человеком спала! Меня сейчас стошнит!»
– Куда ты их отправлял?
Я незаметно включила на мобиле диктофон. Даже если со мной что-то случится, Андрей и его люди найдут мой телефон, и там будет его признание.
А что они найдут, я уже не сомневалась. При мне была моя зажигалка. И если тот, кто слушал меня по телефону, пока мы ехали, окажется заодно с этим уродом, меня по «маячку» найдет Мельников. Он должен! Он обязательно найдет и меня, и Варьку.
– Какая разница, Таня? Люди с большими деньгами – очень порою странные! Им нравится, например, заниматься сексом с… умирающими. Например, они девушку душат. Или режут. И пока она агонизирует…
Заметив, что меня всю передернуло, он вновь засмеялся:
– Успокойся. Для тебя я найду самого хорошего хозяина.
Он опять ничего не сказал про Варьку. Если я его про нее не спрашиваю, он про нее не говорит. А это означает только одно: ее тут нет.
Я напряглась. рисковать – так рисковать. По крайней мере, живой я ему не дамся!
Я дождалась, когда он подойдет ближе. Я терпеливо слушала то, что он рассказывал. В подробностях. Можете мне поверить: даже я, привыкшая ко многому и видевшая самые разные мерзости, от его рассказов пришла в бешенство.
А он все рассказывал и рассказывал, он даже предложил мне сигарету, и вот когда он нагнулся, чтобы зажечь ее мне, я его ударила. Сильно. Прямо между его прекрасных глаз. Таких потрясающих, таких глубоких… ударила его изо всех сил.
Он вскрикнул, даже взвизгнул и закрылся рукой. По его лицу потекла кровь.
– У меня теперь там будет… шрам?! – спросил он как-то по-детски, испуганно.
Я не ответила. Я искала, чем бы ударить его еще раз. Но не успела. Он стукнул меня сам. Я почувствовала, что теряю сознание. Перед глазами все поплыло. Мне показалось, что я слышу откуда-то: «Сдавайтесь, вы окружены, полиция…» Потом хлопнула дверь, я слышала какой-то крик… Это был Мельников, он орал кому-то: «Куда?» А потом схватили меня на руки и куда-то понесли, а когда я открывала глаза, видела перед собой прекрасные серые глаза, и он нес меня на руках и что-то говорил, но я плохо слышала его. Меня интересовали только две вещи.
Где Варька? И… почему – Жорик?
Глава 9
Никому не доверяйНаших самых страшных тайн,Никому не говори, как мы умрем.В этой книге между строкСпрятан настоящий бог,Он смеется, он любуется тобой…
Где-то просто поет «Сплин». Все в порядке.
Но мне казалось, что я плыву по небу. Вокруг – облака. И я уже умерла. Я сначала лежала в воде и смотрела, как по небу плывут облака. И я улыбалась, потому что не видела, кто ударил меня по затылку. Последним, что я видела, была его улыбка. И этого мне хватит на целую вечность.
А еще мне показалось, что он меня поцеловал. И – все. Потом я умерла.
Я умерла, и меня нет. И теперь я никогда не узнаю, где все это время была Варька, жива ли она? И – почему Жорик? Я этого тоже не узнаю, да и какая разница…
Ты прекрасна, словно взмахВолшебной палочки в рукахНезнакомки из забытого мной сна.Мы лежим на облаках,А внизу бежит река,Нам вернули наши пули все сполна.
Мне нравилась такая смерть. Мне было тепло и легко. И песню эту я любила. И мне почему-то казалось, что ее поют для меня. Что это я прекрасна, словно взмах волшебной палочки в руках…
– Варька! Сколько можно тебя просить, а? Ты Танюшу разбудишь! Сделай свою музыку потише!
– Ей нравится, – услышала я Варькин голос.
– Откуда ты это знаешь-то?
Я улыбнулась. Кажется, моя загробная жизнь будет протекать в Лопатникове вместе с Ольгой и Варькой.
– Она улыбается, – сказала Варька. Я почувствовала, что она склонилась ко мне – совсем близко – и смотрит на меня. – Ма, – прошептала она. – А мне отчего-то кажется, что она пришла в себя…
– Доктор сказал, что дня два будет так, – услышала я совсем близко голос Ольги.
– Ну, доктор-то сказал, а ее принц поцеловал, и она очнулась, – деловито объяснила великая «ведунья». – Так всегда бывает.
– Это по твоей ваптимологии, что ли, так выходит? – рассмеялась Ольга.
– Мама! – возмутилась Варька. – Ну сколько можно! Виктимология! Вот, чесслово, ты тут, в этой глуши, весь свой ай-кью порастеряла!
– Зато я матери своей не хамила никогда, – справедливо заметила Ольга. – А ты со своим ай-кью вечно мне хамишь. И вон что устроила… Таню бедную чуть по твоей милости не убили!
– Я-то тут при чем?! – взревела Варька. – Я приехала к ней. Как мы и договаривались. Только мобильник потеряла, кажется, я его в машине у той тетки носатой забыла. Но я все помнила! Взяла ключ у соседки, села и стала ее ждать. Как договаривались. Я вообще не знала, куда она потащилась по дури своей! Мне ее приятель об этом сказал, полицейский. А потом уже Принц заявился. Нервный очень. Кричал на меня, прям как ты.
– Правильно кричал. Жаль, что не выпорол, – сказала Ольга.
– Угу, у него прав нету…
– А если бы не он, вы бы ее не нашли… Хорошо, что он все время слушал, что она говорит, и ехал за ней. Вот училась бы у Танюшки-то…
– Ну, ее Мельников по «маячку» нашел бы, но в целом Принц и правда помог… Кстати, ма, слушай, а ведь этот Мартиров-то, он же был здесь в ночь убийства Аси! Дядя Петя его признал. Сказал – так вот он, Дьявол!
– Дядя Петя всех теперь Дьяволом называет, – сказала Ольга.
– Нет, мам, мне кажется, он тут был! Я его рожу тут видела! Мам, а если Аську не его сестра убила? А он сам?
– Так она же призналась, Варь. Еще орала, что и Сережку убьет…
– Принца убивать нельзя, – сурово сказала Варька. – Он у нас – местная достопримечательность. Герой лопатниковский! Я бы даже сказала, местночтимый святой. Как граф Дракула в Трансильвании.
Я услышала, как скрипнула дверь, и чей-то тихий смех. Его смех.
– Ой… Сергей Иваныч, вы на нее внимания не обращайте. Она вечно как завернет… не знаю, отчего ей такие мысли в голову приходят, – начала быстро оправдываться Ольга.
– Ничего, все нормально, – сказал он.
Сначала я услышала его шаги – он подошел к моему одру. Потом он взял меня за руку. И тихо коснулся моей щеки.
– Как она? – прошептал он. Я чувствовала, что он смотрит на меня.
И мне надоело быть мертвой. Очень надоело. Я решила, что хватит с меня. На облаках, конечно, неплохо. Но и на земле – тоже ничего.
– Она нормально, – сообщила Варька. – Вроде пока еще косит под мертвую, но мне кажется, она уже все прекрасно слышит. Просто ей просыпаться неохота.
Стало тихо. Я поняла, что они – все трое – смотрят на меня. И ждут.
Я открыла глаза. Посмотрела на них. И спросила у него:
– Так почему все-таки – Жорик?
Реакция у всех троих была разная. Варька, расширив глаза, сначала долго на меня пялилась, а потом – прыснула от хохота.
Ольга всплеснула руками.
– Бредит! – прошептала она.
А Сергей Иваныч смотрел на меня как-то странно, словно не мог понять, о чем я.
– Что? – переспросил он.
– Почему Жорик? – спросила я с невоспитанной настойчивостью.
– То есть ты все это время не приходила в сознание, потому что пыталась понять, почему эта дуреха Вероника называла меня Жориком? – кивнул он. – Как же это я сам не сообразил в обморок упасть, когда она в первый раз меня так назвала?!
– Вообще-то Вероника была твоей невестой, – холодно напомнила я.
