не нашлось. Тоха процедил сквозь зубы, буквально припечатал:
— Нетушки. За свои поступки каждый отвечает сам.
— Я хотел, как лучше! — Голос Юрки сорвался на фальцет. Зазвенел над поселком, над тайгой. Эхом разлетелся по округе.
— Мало ли, что ты хотел, — Тоха был неумолим. — Благими намерениями выстлана дорога, знаешь куда?
— Не знаю и знать не хочу, — Юрка потух, неприязненно буркнул, — дай мыло.
— На, — ему протянули сероватый брусок.
Мыться пришлось всем. Нам еще повезло, что на улице стояла такая теплынь. Грязь удалось отмыть довольно легко. Одежда сохла буквально на глазах. Юрка два часа полоскал сапоги «Тутанхамона», снова и снова намыливая их изнутри. Нюхал, смотрел подозрительно, едва не пробовал на зуб.
Колька тихо посмеивался, пихал Антона в бок, подмигивал мне. Мы трое удивительным образом сплотились на почве «неземной любви» к этому недоразумению в человеческом обличии. Только он сам ничего не замечал или старательно делал вид, что не замечает. Не знаю. Я никак не мог уяснить для себя, что заставило сдружиться настолько разных людей? Для меня это было чем-то невероятно странным.
Наконец, когда помывка была завершена, сварили на скорую руку кулеш — пустую крупу с яичным порошком. Вяленой рыбы почти не осталось. И Тоха решил приберечь ее на потом. Зато были грибы. Санжай принес из тайги десяток крепеньких боровичков.
Обед получился пусть и почти вегетарианским, но сытным. Ели молча. Даже Юрка воздержался от комментариев, что всех вполне устроило.
Стоит ли говорить, что в этот день мы никуда уже не пошли. Какой смысл вообще срываться в путь, если ночь на носу?
* * *
Вечером во дворе дома разожгли костер. Натаскали из ближайших квартир брошенную мебель. Юрка и тут смог устроиться как фон-барон — раздобыл продавленное кресло. И теперь восседал на нем словно на троне, попивая душистый чай.
Тохе достались два самодельных табурета. Один из них, от щедрот душевных, он пожертвовал мне.
Колька пробежался по домам. Новых трупов на нашел. «Трон» тоже не обрел. Зато притащил довольно крепкий тюфяк, набитый почти окаменевшей ватой. Бросил его прямо на землю возле огня. Растянулся во весь рост, стал похож на натурального султана.
У огня сушились «постиранные» сапоги. Где-то пела птица. Тихо потрескивали дрова. Искры взлетали к самому небу. Кружились, мерцали, таяли в темноте. Было удивительно мирно и спокойно.
— Гитару бы сюда, — мечтательно сказал Юрка.
Санжай хмыкнул:
— Зачем тебе гитара, если ты ни петь, ни играть не умеешь?
Юрка не сдавался, задумчиво поскоблил в затылке, выдал новый вариант:
— Тогда лучше так — гитару и Наташку.
Здесь гитару захотелось и мне. Обстановка располагала. Я закрыл глаза, представил себе изящные руки с длинными нервными пальцами. Услышал перебор струн и низкий грудной голос…
— А вот когда вернемся домой…
Юрка совсем размечтался. Циничный Санжай прервал полет его мысли:
— Не вернемся.
Прозвучало это так, что вздрогнул даже я.
— Почему?
Колька подбросил в костер поленце, взял палку, чуть поворошил алые угли в сердце огня. Сказал неохотно:
— Мы забрали онгон, мы разграбили могилу шамана. Пока все не вернем, хозяин нас не выпустит. Вы же сами видите…
Он обвел вокруг рукой.
— Водит он нас. Как слепых щенков водит. И постоянно ссорит.
Он показательно ткнул пальцем в Юрку.
— И глупости делать заставляет. Не выпустит. Никто из вас не думал, как мы сюда попали? Мы же если и отклонились, то совсем чуть-чуть! А оказались тут! И выхода отсюда нет. Юрка попробовал уйти. И как получилось?
Вокруг установилась тягостная тишина. Все почему-то поверили его словам. На этот раз безоговорочно. Никто не попытался спорить. Ни Тоха, ни я, ни даже Юрка.
— Идемте спать, — велел Санжай. — Нам завтра рано выходить. И так на сутки от графика отбились. Ребята в лагере волноваться будут…
* * *
Тоха поднял всех с рассветом. Долго раскачиваться не дал. Разрешил лишь перекусить холодным кулешом да наскоро ополоснуть посуду. После погнал в тайгу.
Шли по меткам Санжая, отсчитывая одну за другой. Быстро, уверенно. Метода оказалась удивительно удобной и верной. Юрка топал в арьергарде, время от времени шумно принюхивался. Его преследовала навязчивая мысль, что от сапог воняет мертвечиной. Это было сродни наваждению. И никто не спешил его разубеждать. Странно, но все мы оказались солидарны в мысли — пусть от души помучается, сволочь. Не все же ему мучать нас?
К пиритовому ручью вышли уже после обеда. Местность узнали, заулыбались. У Юрки вырвался вздох облегчения.
— А говорил, что водит! — сказал он язвительно.
— Дурак ты, — Антон был предельно серьезен, — мы же сейчас не домой идем, а обратно в лагерь, к шаманской могиле.
Это оказалось аргументом.
— Черт, — Юрка моментально расстроился, — я не подумал.
Я хотел было сказать, что он не думает почти никогда, но поймал быстрый взгляд Тохи и промолчал. Не стоит будить лихо. В нашей команде наконец-то установилось хрупкое равновесие. Без скандалов и истерик.
Ночевать остановились на поляне с саранками. Пекли грибы, варили с воблой суп. Я вдруг поймал себя на мысли, что жду не дождусь, когда вернусь обратно в лагерь. К девчонкам, к Эдику, к ледяному озеру. Это меня откровенно удивило. Я так и не понял, когда успел привязаться ко всей компании. Даже к зловредному Юрке.
Когда улеглись, вновь разоралась кукушка. Кричала она долго, старательно, словно спешила объяснить все то, что хотел сказать хозяин. Под крик ее я и уснул.
Во сне мне привиделся Генка. Он стоял почти над самым обрывом. Огромный, раздувшийся, синий, мертвый. Стоял и смотрел на нас бесцветными бельмами глаз. И в голове моей билась мысль: «Его надо похоронить. Его обязательно надо похоронить. Не дело оставлять человека так…»
Наверное, все это я произнес вслух. Колька потряс меня за плечо, шепотом спросил на ухо:
— Миш, ты что? Кого похоронить?
— Генку.
Я сел и открыл глаза. Над оврагом сияла ущербная луна. От воды белой дымкой поднимался туман. Генки не было. Хотя, о чем это я? Его здесь и не могло быть.
— Миш, ты чего? — Санжай нахмурился. — Вспомнил что-то?
Я прислушался к себе, новых воспоминаний не нашел. Поэтому просто покачал головой. Ответил:
— Нет. Сон страшный приснился.
— А…
Он не стал уточнять, что за сон. Улегся обратно в траву.
— Ложись лучше спать, Мих. Сон ничего не значит.
Я почему-то не был в этом так уверен. Но, правда, уснул и больше не видел снов.
Глава 18
Стоит ли описывать следующий переход? Думаю, нет. В этот раз не случилось ничего интересно. Юрка смирился с сапогами, шел,
