Я видела, насколько ему тяжело. Темные круги под глазами от недосыпа, его задумчивость, когда он думал, что один. Слышала сквозь сон, как ночью он выходил курить на кухню и долго не возвращался. Чувствовала, что он плохо спит ночами, становится рассеянным от недосыпа и бесконечного, нескончаемого стресса. Понимала, насколько сильно он переживал о деньгах, ведь теперь он должен был обеспечивать себя, меня, свою маму и Снежка.
На него свалилось столько, что не каждый выдержит. Наверное, большинству это не по силам, но Марат держался молодцом. В двадцать один год он стал взрослым мужчиной, но и его нервы не выдерживали, я это видела.
Как ему помочь? Как поддержать? Меня тяготило то, что я сижу без работы. Я пыталась найти что-то, но пока не выходило. Я обратилась в несколько салонов красоты втайне от Марата, но мне никто не перезвонил.
От дневной хандры спасала только Агата. Вадим и Мила со мной не разговаривали, моя младшая сестра, по словам Вадима, переехала на некоторое время жить к Эрике, а с зятем мы перебрасывались парой предложений, когда я приходила нянчить племянницу.
Сейчас для Милы я враг и уже давно не авторитет. Да и раньше не была. Наверное, правду говорят, что самые близкие становятся самыми далекими в тот момент, когда ты пытаешься отстоять собственную жизнь. В моей случилось именно так.
Снежок ткнулся носом мне в колени, недовольный тем, что я задумалась и перестала чесать его за ухо. Последние пять дней он был единственным, кому я могла излить душу. Странно было говорить с собакой, но держать в себе то, что болело, я не могла.
И Марату ничего не могла сказать. Я старалась поддержать его и панически боялась, что когда-нибудь он начнет меня ненавидеть. Его нервы уже сдавали, я достаточно успела изучить его, чтобы это понять.
Ему двадцать один — самое время гулять, развлекаться и менять девушек. Вместо этого он работает, следит за мной и почти не спит.
О чем он думал по ночам? Жалел, что связался со мной? О том, что жизнь вот так сложилась?
Я скатилась на пол, обняла Снежка и заплакала от бессилия, от той боли, что никак не унималась в душе.
Почему так с нами? Зачем так с ним? Марат не заслужил таких испытаний, он замечательный человек. Добрый, ответственный, сильный.
Сейчас я сама себя корила за то, что когда-то считала его плохим. Хулиганом, бабником, бандитом. Он не такой. Он лучший мужчина, и если бы не обстоятельства, не опухоль, наверное, я была бы самой счастливой на свете.
Я рыдала, а Снежок, как и всегда, спокойно сидел рядом, когда зазвонил мой мобильный. Я вскинулась, тыльной стороной ладони вытерла слезы, решив, что звонит Марат, взяла телефон и сглотнула:
— Алло.
— Маша, где ты? — обеспокоенно спросила Таня. — Я пришла к вам, никто не открывает. Что с тобой, малая?
— Я… Тань, я сейчас не там живу.
— Давай адрес, — решительно потребовала сестра.
Я быстро продиктовала, отклонила вызов и подскочила на ноги. Сердце колотилось в груди, а я стояла у окна, кусая губы в ожидании своей старшей сестры.
За последние пару недель я многое успела переосмыслить и зла на нее не держала. Я наконец поняла, что такое одержимо кого-то любить. Бросить своего ребенка я бы не смогла, но за Маратом пошла бы на край света, как и Таня за Никитой.
Я заметила, как сестра выходила из-за угла, побежала к двери, распахнула и остановилась в коридоре.
И как только она свернула, побежала к ней. Мне нужен был кто-то родной, я скучала по своей семье. По той семье, которая была до смерти родителей. До того дня, когда Таня поступила в университет.
Таня обняла меня, прижала к себе и тихо поинтересовалась:
— Боже, Маша, что?
Я присмотрелась к ней, поняла, что Таня наконец-то трезвая, и обрадовалась еще сильнее:
— Пойдем, я тебя чаем напою.
Таня нахмурилась, большими пальцами стерла с моих щек слезы и взяла меня за руку:
— Я торт купила.
Мы вошли в квартиру Марата, Таня с любопытством осматривалась, пока я ставила чайник и знакомила ее со Снежком.
— Рассказывай, — потребовала сестра и села на диван. — Что случилось? Маша, у меня все перевернулось, когда я прослушала твое сообщение. Вадим, да?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я замялась, слова застряли в горле и выпалила совершенно не то, что хотела:
— Лучше расскажи, как ты?
— Я… Да нормально я. Прости меня, Машка. Я дура. Посиди со мной, как раньше, помнишь? Иди сюда.
Она выпрямилась, а я легла на диван, положила голову ей на колени и ждала. Таня тепло улыбнулась, расплела мою косу и стала гладить по волосам. Как когда-то.
— Расскажи мне все, — попросила она.
И я не сдержалась. Рассказывала, обливаясь слезами обо всем. Об Агате, Вадиме, Милане, о том, как мы жили, как я познакомилась с Маратом и, наконец, о своем диагнозе.
Таня молчала. Окаменела, как и я в первые минуты, и смотрела в стену. Подскочила на ноги, прошла к окну, развернулась ко мне и призналась:
— Я не верю. Машка, я не верю. Этого не может быть! Бляха… Я должна быть на твоем месте, я в семье самая бесполезная, а не ты.
— Перестань, — попросила я, — когда я тебе написала… Я тогда только узнала и мне некуда было идти. Сейчас со мной Марат, и он… Если бы не он, я не представляю, что бы я делала.
— А мелкая наша что? — напряглась Таня.
— Они не знают. Ни она, ни Вадим.
Когда я произнесла имя ее бывшего мужа, Таня скривилась и с ненавистью посмотрела в стену.
— Знаешь, Маш, зря ты предложила ему жить под одной крышей, — вдруг призналась она.
— Почему?
— Потому что ты его не знаешь. И я не знала. Он… Сволочь он, Маш. На жалость давил, да? Что его бедного бросили, оставили с ребенком… Скотина!
— Расскажи мне, — потребовала я. — Таня, я хочу все знать. Слишком долго я жила своими иллюзиями.
— Ты…
— Я выдержу. Мы с тобой слишком давно не говорили по душам.
— Точно, — грустно улыбнулась Таня и обхватила себя руками. — Помнишь, когда я только познакомилась с Вадимом, он всем сказал, что он начинающий архитектор? Вранье. У него неполное среднее образование и закончил он девять классов только. Он детдомовский, его квартира муниципальная, выдали как сироте. Врун, манипулятор и сволочь, Маш, но выяснила я это все слишком поздно. Он говорил, что уходит на работу в офис, а на самом деле подрабатывал грузчиком в магазине. И врал, каждое слово было вранье. Что зарплату урезали, что его на работе не ценят. Все вранье!
Я начала догадываться, что что-то не так, когда забеременела. Знаешь, он заботился обо мне, казалось, что пылинки сдувал, но я иногда ловила на себе его взгляд — холодный, без единой эмоции. Как у психопата.
Его мечта была — удобно устроиться. Извращенная модель семьи в голове, которую он навязывал мне. Это не сразу замечаешь, только со временем.
Я его бояться начала тогда. Хотела уйти, но Агата… Плохо так говорить, но я не хотела рожать. Денег почти не было, Вадим тогда совсем ничего не зарабатывал, в магазине платили мало, я бы минимум на год выпала из жизни с ребенком, да и от него рожать не хотела. Это грех, но я и так попаду в ад.
Он скользкий тип, который только и хотел, что устроить свою жизнь. А он… В общем, когда я сказала про аборт, он меня впервые ударил. И запер дома на два дня, до полного прояснения в мозгах, как он сказал.
Я беременность почти не помню, он так давил, что я все время в стрессе была. Угрожал, что если с ребенком что-то случится, то я пожалею. И, Маш, он не шутил, я по глазам видела. Тогда он показал свое истинное лицо. Он труслив с теми, кто сильнее его, но с теми, кто слабее…
Счастье, что Агата родилась здоровая. Я не выдержала, Маш. Я сломалась после родов. На дочь даже смотреть не могла, мне тогда казалось, что если бы не беременность, то и Вадима в моей жизни больше не было, а теперь мы навечно связаны ребенком.
В коматозе сбежала и… Никита… Он был мне нужен, чтобы забыться. Забыть весь кошмар, который я прошла.
Думаю, ты замечала в Вадиме странности, раз вы жили под одной крышей. Приставать не пытался?
