— Спасибо.
Я оделся в рекордные несколько секунд, вызвал такси и рванул на улицу. Машина приехала быстро, я нырнул в салон, назвал адрес и спросил у водилы:
— У тебя курить можно?
— Судя по твоему лицу — можно.
Я достал сигареты, приоткрыл окно и нервно закурил. Посмотрел на свои руки, понял, что они дрожат, и зло усмехнулся.
Мы доехали без пробок. Водитель остановился у входа в частную клинику, а я переспросил:
— Ты уверен, что адрес правильный?
— Уверен.
Сука, если Тимур пошутил, я его живым закопаю.
Я расплатился, посмотрел на крыльцо и увидел Гафарова, который задумчиво курил, стоя возле урны.
Выскочил из машины и пошел к нему:
— Что за херня?
— Пойдем, по дороге расскажу. Так нажрался вчера, что даже телефон отключил?
— Ты меня не учи. Маша где?
— В палате.
— Какого хера? — прорычал я.
Гафаров меня не слышал, а я охреневал от ситуации. Мы поднялись на второй этаж, вошли в палату, и мысли из головы исчезли.
Маша сидела на кровати по-турецки и грустно смотрела в окно. Повернулась, увидела меня и подскочила, а спустя мгновение повисла на моих плечах, прижимаясь всем телом.
— Наконец-то! Мы с Тимуром весь день не могли до тебя дозвониться, — выдохнула она.
Я хотел уточнить, когда она умудрилась подружиться с Тимуром и что вообще происходит, но молча гладил ее волосы и прижимал к себе со всей силы. Меня медленно отпускал утренний стресс, голова кружилась оттого, что наконец-то она в моих руках, живая, со мной.
— Прости меня, принцесса, — выдохнул я, — если я вчера…
— Я люблю тебя, Марат, — не дала она договорить.
Отстранилась, но только для того, чтобы поцеловать меня. И все. Тормоза слетели, а целовал ее губы как сумасшедший.
Дыхания не хватало, сил, чтобы оторваться от нее, тоже.
Нас отвлек чей-то незнакомый голос:
— Простите, что отвлекаю, молодые люди.
Я резко обернулся и встретился взглядом с пожилым мужчиной в белом халате.
В руках он держал снимки и мягко улыбался, глядя на нас.
Что-то щелкнуло в голове, мысль, что доктор и Тимур похожи, мелькнула, но быстро исчезла.
— Присядьте, — попросил он.
Маша побледнела, ухватилась за мою ладонь ледяными пальцами и сжала, наблюдая, как доктор крепит снимки на специальном мониторе.
Дыхание замерло у нас обоих, а я краем глаза заметил, как напрягся Тимур.
— Карим Тимурович… — выдавила Маша и осела.
Я успел ее поймать, усадил на постель и сел за ее спиной, прижимая к своей груди.
— Не томи, — выплюнул Тимур.
Тот, кого Маша назвала Карим Тимурович, включил какой-то тумблер, и доска под снимками засветилась.
— Смотрите сами, — предложил нам врач. — Что вы видите?
— Ничего, — ляпнул я.
— Именно. Мария, на снимках ничего нет. Никакой опухоли.
— Что? — просипела она, — но я же…
— Ты уверен? — влез Тим.
— На все сто процентов.
— Подождите, — я замотал головой, поднялся и подошел к доктору, — но у нее были головные боли, обмороки и прошлый врач…
— Головные боли, обмороки, потеря зрения — это типичные симптомы, когда после сотрясения мозга сразу бегут на работу, — он со значением посмотрел на Машу. — Я практически уверен, что каждый приступ сопровождался еще и стрессом. Так?
— Так, — кивнула Маша, на лице которой застыла маска удивления и неверия.
— Ваш доктор обязан был вас предупредить об этом. Беречь себя нужно.
— А снимки? Мы были у доктора, он…— я нервно переминался с ноги на ногу и не верил.
— Я все выяснил и уже отправил жалобу на лабораторию. Мария проходила обследование МРТ в государственной клинике, но аппарат МРТ принадлежит частной лаборатории, которые просто арендуют кабинет. Я позвонил им. В тот день на МРТ пришли две Кондратьевых Марии. У одной неоперабельная опухоль мозга, у второй всего лишь осложнения после сотрясения, которые легко купируются препаратами, сном и отдыхом. Первый доктор ведь вам сказал то же самое, верно? Я внимательно изучил вашу медицинскую историю.
— Но… Я не понимаю, — Маша была в шоке, я тоже ничего не мог сказать.
Заговорил Карим Тимурович:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Знаете, это миф, что врачи не верят в бога что и мы материалисты до мозга костей. Не верьте таким докторам. Просто иногда бог посылает нам испытания, которые мы должны пройти достойно. А может, Мария, вы просто шли не своей дорогой, и вам послали эти испытания, чтобы вы что-то поняли о своей жизни. В любом случае, Мария, даю голову на отсечение, что вы здоровы, а все ваши симптомы пройдут максимум через месяц, если вы станете себя беречь и не будете нервничать.
По щеке потекла слеза. И плевать мне было, что подумают Тимур или врач.
Моя женщина была здорова!
Глава 36
Глава 36
Марат
Маша сидела не шевелясь, по ее щекам текли слезы, а я с трудом проглотил ком в горле и на негнущихся ногах подошел к ней.
Сел напротив, вытер слезы большими пальцами и заставил посмотреть на меня:
— Маш, все закончилось. Ты здорова.
Сказал и сам не поверил. Рывком привлек Машу к себе и обнял. Прикрыл глаза и пытался вспомнить, как дышать. Нам обоим нужно было время, чтобы все осознать.
— Я выпишу вам рецепт на препараты, которые купируют симптомы осложнения после сотрясения, — отвлек нас доктор. — Маше нужно совсем немного — покой, сон и положительные эмоции.
— Можно нам домой? — выдавила она.
— Конечно, — согласился Карим Тимурович и молча вышел.
Тимур пошел за ним, а я положил ладонь Маше на шею, заставляя посмотреть мне в глаза:
— Я люблю тебя, Машка. Пиздец как люблю, — признался я. — Одевайся, поехали домой. Я… хочу поговорить с Тимом, ты не против?
— Нет. Подожди в коридоре, — попросила она.
Я помог ей встать на ноги, проследил, чтобы она не упала, и вышел в коридор.
Тимур стоял у окна и вертел в пальцах незажженную сигарету.
— Почему ты нам помог? — спросил в лоб.
— А я, Рат, по одному доброму поступку в день совершаю, говорят, что это для души полезно, прикинь?
— И как оно? Получается?
— Через раз.
— Кто она? — догадался я.
— Никто. Должен будешь.
— А как же добрые поступки? — хмыкнул я.
— Вот добрый поступок и будешь должен.
Тим склонил голову и замотал ей, словно сам себе не верил.
— Это твой батя был?
— Ага. Выпить не хочешь?
— Я и так как пьяный. Поехали к нам?
— Я буду лишним на этом празднике жизни. Тачка твоя где?
— Продал вчера.
Я развернулся спиной к окну и оперся о подоконник. Курить хотелось так, что горло драло, но я не мог уйти без Маши.
— Пошел я. Если что — на телефоне, — Тимур почесал нос, достал мобильный, проверил, скривился и снова спрятал его в карман.
— Спасибо, — я протянул ладонь, а Гафаров ее крепко пожал:
— Ты, Рат, в дружбу не веришь, но она есть. Если и мы друг другу помогать перестанем, то вообще можно не жить.
— Кто ты такой? И где Тимур? — изумился я.
— Да пошел ты.
Гафаров опустил голову и быстро ушел в конец коридора. Я провожал его взглядом, задумчиво смотрел, как он скрылся за дверью и понимал, что моя старая картина мира перестала существовать.
Может, я все-таки умер и попал в какую-то параллельную реальность, где Гафаров говорит о дружбе, а Маша здорова?
Даже если это так, то пусть все так и останется!
Дверь в палату медленно открылась, и на пороге показалась Маша. Она все еще не верила в новый диагноз, глаза моей девочки были влажные, а сама она взглядом искала меня, уже привыкнув прятаться в моих объятиях от всех жизненных тревог.
Поманил ее к себе. Маша сделала несколько шагов и обхватила руками мою талию, утыкаясь носом в шею. Уютная, моя. Вот только похудела очень за последнее время…
— Я не верю, — тихо призналась она, — до сих пор не верю.
Я криво ухмыльнулся и зарылся пальцами ей в волосы. Я сам не верил, без конца повторяя самому себе, что все закончилось.
