Прикинула, что проснется он только через пару часов. Попрошу у Тимура телефон, чтобы позвонить и предупредить, что со мной все в порядке.
— Нормально я смотрю, — приподняла я брови. — У тебя с отцом напряженные отношения, да?
— Намекаешь, что мой батя в бабле купается, а я уличный мудак?
— Это ты сказал.
— Ага. Сказал.
— Кого он не спас? Знаешь, — выдохнула я, — я только недавно поняла, что о своей боли нужно говорить. Тогда легче становится.
— Мне легче не станет.
Тимур отошел к окну, повернулся ко мне спиной и напрягся всем телом.
— Мой батя — светило, млять, нейрохирургии. Специалист, блядь, от бога с золотыми руками. Весь такой холеный, крутой, столько жизней спас, а собственного сына не смог.
— У тебя был брат? — удивилась я.
Тимур обернулся и с болью прошептал:
— Близнец. Когда у него обнаружили опухоль мозга, отец ничего не смог сделать. Сидел и смотрел, как его сын умирает, мать просила сделать операцию, попробовать, бороться за Камиля, а он… Неоперабельно. Про батю в газетах писали, что он из мертвых людей доставал, а Камиля не смог.
Я не смогла найти подходящих слов, чтобы как-то ободрить еще одного мальчишку, который жил с невыносимой болью в сердце. Потерять не просто брата, а близнеца — это страшно.
Я встала, подошла к нему и не обращая ни на что внимания, обняла Тимура, стараясь передать ему чуточку тепла и поддержки.
Гафаров напрягся всем телом, а потом осторожно обнял меня в ответ. Мы стояли так несколько минут, пока он не взял себя в руки.
Рывком отодвинул меня подальше, втянул воздух носом и продолжил:
— Мать такого пережить не смогла, бухать начала по-черному. Простить отца не смогла. Ушла.
— А ты с ней?
— Да.
— Ты не пробовал поговорить с отцом? Выяснить, почему он не смог…
— Заткнись, Маша, — оборвал меня Тимур, — лучше поспи пару часов. Я скоро вернусь.
Он вышел из палаты, хлопнув дверью, а я долго смотрела ему вслед.
Не придумав ничего умнее, легла на постель, укрылась одеялом и неожиданно уплыла в глубокий сон.
Глава 35
Глава 35
Марат
Голова трещала, словно в мозгах кто-то атомную бомбу взорвал. Во рту будто кошки насрали, а мышцы во всем теле одеревенели.
Я медленно поднялся, проигнорировав Снежка, который крутился у ног. Выпил воды прямо из чайника и застонал.
Напился вчера как последний слабак и придурок. Стресс снял, млять…
Как добрался до дома, тоже не помнил, и наверняка расстроил и напугал Машу. Кретин.
Я заметил на столе пустую пачку от ее таблеток. Вчера две еще оставалось. Сука-а-а-а…
Я взял в руку бархатную коробочку с двумя обручальными кольцами, сжал и попытался вспомнить, что вчера было. И вроде пил немного, но, походу, на голодный желудок срубило насмерть.
Только бы принцесса не испугалась.
Тихо пошел в спальню, открыл дверь, ожидая, что она спит, но на кровати никого не было.
В висках запульсировало, а я побежал к окну, игнорируя то, что хреново мне было как никогда. Снежок дома, а ее нет.
Блядь, надеюсь, я вчера ничего лишнего не наболтал! Придурок и слабак.
Дыхание участилось, а я полез за телефоном. Нашел его в кармане джинсов — в ноль разряженный. Поставил на зарядку, и колени ослабли, когда на столе я увидел ее мобильный.
Вспоминай, Рат. Вспоминай, что ты вчера умудрился пиздануть!
Почему она ушла? Что я натворил?
Я упал на диван, сжал голову ладонями и напряг память. Но ничего, кроме тоски и безнадеги, вспомнить не мог. Хреново было вчера, хоть волком вой.
За тачку дали копейки, нормальной работы не было, а я обещал Маше свадьбу. Да, блядь, я хотел организовать ей свадьбу — такую, чтобы она ее запомнила.
И я запомнил. Дать ей эмоции, счастливой сделать, улыбку ее видеть и в белом платье.
Вспоминай, тупой придурок, что ты вчера ей наболтал?
Я резко подскочил с места, вспомнив, что сегодня Маша должна была сидеть с племянницей, и выдохнул.
Наверное, не стала меня будить и тихо ушла.
Я, пошатываясь, пошел в ванную, сунул голову под кран с ледяной водой и ждал, когда меня немного отпустит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вытерся, протер лицо ладонями и снова вернулся в комнату. Еще в коридоре услышал, что звонит телефон Маши, и ускорил шаг.
На дисплее было написано «Вадим», я нажал на ответ и рявкнул:
— Что?
— Где Маша? Я на работу опаздываю!
— Она не у тебя? — мир закрутился перед глазами, а колени ослабли.
— Нет, — удивился Вадим, — я ее жду, мне нужно на работу.
— Сука, — выдавил я и сбросил вызов.
Память не возвращалась, а я невидящим взглядом смотрел в стену и представлял самое страшное. Я знал Машу: она вчера надумала себе черт знает что, это, сука, ее суперспособность.
Снова покосился на таблетки и осел на пол. Перед глазами был мой сон, где Маша падает прямо на улице без дыхания.
Меня колотило от страха за нее. В панике оделся и выскочил на улицу. Осмотрел каждый куст, каждый сугроб, боясь увидеть там ее…
Как раненый зверь бродил по району, останавливал прохожих, спрашивая у каждого, не видел ли ее кто-нибудь.
Так страшно мне не было никогда. В голове пульсировало только одно: «Пусть с ней все будет хорошо, умоляю».
Я остановился, чтобы отдышаться, поднял голову и молился. Неистово, как никогда в жизни. Наверное, в тот день я поверил в бога. Хотел поверить, что есть кто-то выше нас, кто-то всемогущий. Кто-то, кто может услышать мои молитвы и помочь мне, потому что я сломался.
Медленно шел к дому в надежде, что она вернулась. Может, ходила в магазин или просто вышла проветриться…
Свернул за угол и увидел у подъезда одинокую женскую фигуру. Сглотнул и сорвался с места.
— Мама? — сглотнул я.
— Сынок. Марат, что случилось? Ты за мной не приехал, я вызвала такси, но ключей нет. Марат?
Мама подошла ко мне, обхватила мое лицо ладонями и посмотрела в глаза:
— Сыночек, что?
— Маша, — выдохнул я, — пропала. Я дебил, мам. Это я виноват.
— Давно пропала? А ну-ка, пойдем.
Мама попыталась взять сумки, но я не позволил. Забрал у нее и достал ключи.
Меня трясло, в груди все замерзло, заледенело от страха. Я жрал себя изнутри, что позволил себе вечером быть слабым. Сука. Я был ей нужен. Спокойный и уверенный в себе.
А в итоге сломался первый.
Мы вошли в мою комнату, я поставил сумки в прихожую и выдавил:
— Проходи, мам. Осваивайся.
Не разуваясь, дошел до окна, снял с зарядки мобильный и включил его. Пока мой телефон загружался, проверил Машин, но нашел там только сообщение от Вадима, после которого очень хотелось поехать к нему и вынести ему челюсть. Разбить лицо в кровь, чтобы даже говорить с ней больше не мог.
Снежок пищал от радости, гарцуя вокруг мамы, а я проверял сообщения на своем мобильном. Тридцать пропущенных от Гафарова!
Нахрен! Он мне сейчас не поможет!
— Сынок. Марат, выдохни, — попросила мама, — мы ее найдем. Сейчас я переоденусь, и вместе пойдем искать.
— Я… Ма, я сдохну без нее, — признался я, принимая свою слабость.
В тот день я не мог быть сильным, хотелось выть и грызть локти.
— Мы ее найдем, слышишь? Маша — хорошая девушка, и так тебя любит. Я говорила с ней.
— Ты не понимаешь, — взвыл я, — у нее опухоль мозга. Она в любой момент может…
Я не смог выдавить из себя это слово, но мама все поняла. Побледнела и прижала меня к себе, как в детстве. Когда была настоящей, любящей матерью.
Я громко выругался, когда мой мобильный снова зазвонил. Гафаров пьяный, что ли? Нахер названивать, если тебе не отвечают?
— Да, — отрывисто бросил я, — Тим, не до тебя сейчас.
— Машу ищешь?
— Ты… Сука, если ты ее хоть пальцем тронул…
— Придурок ты, Рат. Адрес в СМС скину, приезжай, целая твоя Маша.
Короткие гудки, а я смотрел на маму.
— Поторопись, — мягко улыбнулась она, — я справлюсь.
