И чем дольше Габриэль стоял на этом месте, тем более странным казалось ему все случившееся. В газете «Берлинер Цайтунг» писали об этом происшествии, и там говорилось, что полиции удалось установить время смерти Пита Мюнхмайера – 00: 00, плюс-минус десять минут.
Лиз позвонила ему в 00: 02.
Убийство и похищение – в одно и то же время в одном и том же парке, да еще и приблизительно в одном и том же месте?
Совпадение?
Едва ли. Должна быть какая-то связь между смертью Пита Мюнхмайера и похищением Лиз.
Итак, Габриэль начал выяснять подробности. Мюнхмайеру исполнилось двадцать четыре года, он был безработным и жил в районе Кройцберг рядом со станцией метро «Котбуссер Тор» в уродливом здании семидесятых годов – тогда в Восточном Берлине построили много таких бетонных коробок. Нож, которым Мюнхмайеру взрезали горло, был необычно острым и узким – он походил не на классическое оружие убийцы, скорее на инструмент хирурга. На костяшках Пита остались ссадины от драки, на обуви – следы крови.
Следующей ночью Габриэль поехал на метро в Кройцберг и сошел на станции «Котбуссер Тор». Да, он рисковал, зная, что этот район – любимое местечко диллеров и наркоманов, и поэтому тут всегда много полиции. Но у него не было другого выбора.
Стены девятиэтажки, где жил Мюнхмайер, были изрисованы уродливыми граффити, рядом со входом в подъезд валялся растоптанный шприц. Квартира находилась на восьмом этаже, на двери висела полицейская лента. Размером это жилище было едва ли больше крольчатника – и воняло так же.
На компьютере обнаружилось впечатляющее количество шутеров, история запросов в интернете пестрела бесчисленными ссылками на порно, а почта переполнилась спамом с соответствующих сайтов. Среди всего этого мусора Габриэль обнаружил адресата, с которым Пит регулярно переписывался – [email protected] Этот пользователь с ником JHERO, похоже, был единственным, с кем Пит постоянно общался. Габриэль записал себе мейл и решил разобраться с этим позже.
И наконец, он поговорил с жителями в окрестностях станции «Котбуссер Тор», не был ли кто-то знаком с Питом. Вначале он ограничился продавцами в булочной, местных секс-шопах и киосках, а еще официантами в паре забегаловок неподалеку. Он все расширял круг – и прошлой ночью ему повезло. Он подошел к небольшому коричневому киоску на боковой улочке метрах в пятидесяти от метро.
– Пит? Конечно, знаю. Бедняга. – Продавец, достав из холодильника бутылку кока-колы, поправил на носу очки в роговой оправе. Он ухмыльнулся, и его пышные подкрученные усы дрогнули. – Все время таскался с Йонасом. Эти двое были не разлей вода, как сиамские близнецы.
«JHERO. J – как первая буква имени Йонас». Габриэль взял кока-колу и положил на прилавок купюру в сто евро. Раздраженно поморщившись, усач принялся рыться в кассе. Наконец он выложил сдачу на ламинированный прилавок.
– И чем же эти двое занимались? – спросил Габриэль, придвигая сдачу к продавцу на пару сантиметров.
Усач опасливо взглянул на Габриэля поверх очков и прищурился. Затем перевел взгляд на деньги и быстрым движением смел купюры под прилавок.
– Оба неудачники, вот что я думаю. Пит… Его мачеха годами метелила. Однажды даже в больницу загремел. А Йонас… У того отец был пьянь. Как забухает – так и лупасит сына. Ну, однажды до смерти допился. – Продавец покачал головой. – После того полегче стало. Ну, Йонасу.
– А чем Йонас сейчас занимается?
– Да ничем. Не повезло парню, говорю же. Все как оно бывает – со скрипом школу закончил, потом в какую-то лавку устроился, а она прогорела. Ну что тут поделаешь. Я бы на его месте тоже, поди… – Он поднес к губам воображаемую бутылку.
– А как мне его найти? Йонаса?
Усач почесал в затылке, делая вид, что раздумывает, рассказывать это Габриэлю или нет.
Если до этого Габриэль взирал на продавца с равнодушием, то теперь его лицо на мгновение окаменело.
– Больше денег я не дам. И Йонасу – ни слова. – Он перегнулся через прилавок и заглянул усачу в глаза. – Иначе я твою задрипанную халабуду дотла сожгу, ясно?
Продавец удивленно отпрянул.
– Ну конечно, – промямлил он. – Его зовут Шустер. Йонас Шустер. Живет с матерью. – Усач отвернулся. – Прямо над кинотеатром «Рекс», это за углом.
Около десяти утра дверь вагона закрылась за спиной Габриэля. Десять часов – отличное время, чтобы нанести визит Йонасу Шустеру. Соседи будут на работе, а он сам, скорее всего, только проснулся.
Габриэль медленно поднимается по лестнице, шаг за шагом, хотя ему хочется бежать. Синяя табличка с белыми буквами «Котбуссер Тор» висит над выходом. Свет дня липнет к городу, точно скотч.
Габриэль проходит три квартала и останавливается у пятиэтажного бежевого здания с облупившейся штукатуркой и грязными окнами. Первые два этажа занимает кинотеатр, стеклянная дверь обрамлена латунью, над входом висит расписание сеансов, а над ним – неоновая красная вывеска «Рекс», сделанная еще в семидесятые. В паре метров слева от стеклянной двери – вход в подъезд, через который можно пройти на жилые этажи.
Габриэль жмет на верхнюю кнопку домофона рядом с табличкой «Верена Шустер», но, хотя он ждет некоторое время, никто ему не отвечает.
Он поспешно нажимает на нижнюю кнопку.
– Да, кто там? – доносится из динамика скрипучий ворчливый голос.
– Почта. – Габриэль даже не может разобрать, говорит с мужчиной или женщиной.
Щелкает замок, и дверь открывается. Правда, судя по звуку, замок сломан.
– Спасибо, – говорит в домофон Габриэль, и его голос эхом разносится по коридору.
Он поднимается по лестнице на верхний этаж. Тут всего одна дверь, табличка с именем выломана, и рядом наклеена скотчем бумажка, на которой корявым почерком выведено: «Шустер». На лестничной клетке чем-то воняет.
Габриэль крутит дверную ручку, затем просовывает тонкую пластиковую полоску между дверью и рамой, вдавливает защелку в замок и осторожно приоткрывает дверь.
Задерживает дыхание и прислушивается.
Ничего.
Он беззвучно проникает в темный коридор. Бумажные обои на стенах и потолке покрывает желтоватый налет никотина. Справа на стене висят три фотографии в рамках: на двух изображен мальчик лет семи с застывшей на губах напряженной улыбкой, на третьей – тот же мальчик, но уже старше. В конце коридора – открытая дверь, похоже, в кухню. Оттуда льется солнечный свет. Слышится мерное жужжание насекомых. Под засаленным ковровым покрытием поскрипывают доски. Габриэль медленно крадется в кухню. Тут пахнет прокисшей едой и гнилым мясом – отвратительный сладковатый запах. Габриэлю он знаком, и он знает, как такая вонь въедается в одежду. Этот запах он не раз чувствовал в своей жизни.
Он ступает в прямоугольник света и нехотя приближается к порогу. Кухня небольшая, три на четыре метра. Напротив двери – широкое окно с покачивающимися на сквозняке старомодными гардинами. Когда-то они, конечно, были белыми, но пожелтели от времени. В центре кухни – стол. А на столе – женщина лет пятидесяти. Она лежит на спине, ноги свешиваются со столешницы, руки раскинуты, голова запрокинута, горло изогнуто, и кажется, что гортань пробьет кожу, точно шип.
Труп выглядит так, будто кто-то положил слишком большое животное на слишком маленький разделывательный стол.
Платье взрезано, как и остальные детали одежды, обрывки ткани свисают со столешницы. Женщина лежит перед Габриэлем обнаженная, с раздвинутыми ногами.
Он невольно зажимает ладонью нос и рот. Ему хочется выбежать из комнаты, но он не может отвести взгляда и все смотрит на бледный восковой труп.
Надрез – глубокий, с четкими краями – начинается от ее влагалища и тянется вверх. По лобку. По животу. Между грудей. До ключицы. В голове Габриэля точно полыхает яркая молния, под черепом словно взрывается граната.
В сознании взвивается ураган образов, они кружат с такой скоростью, что Габриэль не может уловить ни один из них. На мгновение у него возникает чувство, что он уже когда-то был здесь, только стоял не на пороге, а у окна. Будто он смотрел оттуда на этот труп, вернее, не оттуда даже, а снаружи, из-за окна. А потом все заканчивается, вихрь образов исчезает, словно кто-то набросил полог на стеклянный шар.
Габриэль смотрит на труп. Взрезанные гениталии, открытая брюшная полость, вывалившиеся внутренности, море крови на подернувшейся сетью трещин плитке на полу – будто кто-то сливал кровь убойного скота.
Габриэль хочет уйти отсюда, но ноги отказываются ему служить. Пол потемнел от запекшейся крови, и над раздувшимся телом Верены Шустер вьется черный рой мух.
Проходит какое-то время, прежде чем Габриэлю удается взять себя в руки.
«Ладно. Нужно убираться отсюда, Люк».
Будто под гипнозом, он пятится, проходит по темному коридору, снимает одну из фотографий со стены и прячет под куртку.
«Захлопни дверь. Уничтожь все следы своего пребывания здесь».
