– Ну да, это вы молодцы, а я, что, по-вашему, диктор из телевизора?! – Борис изобразил обиду.
– Ну и отлично! Рад, что не ошибся в вас, приятно иметь дело с профессионалами! – я, не скупясь, лил елей на ранимые, но охочие до лести души оперов.
Станислав даже недоверчиво скосился в мою сторону, но я выдержал покер-фейс.
– Наша помощь назавтра понадобится? – Гриненко, кажется, поверил в масштабность пока еще не ведомой ему авантюры.
– Еще как понадобится! Завтра к двенадцати часам нужен Гущин из приемника, организуете? – Борис кивнул, – Отлично, а я к этому времени смотаюсь в прокуратуру за арестами и обысками.
– Постановления сегодня заготовлю. И еще, от вас нужны двое понятых. Со стороны, соседи Гущина не подойдут. Это только для обыска одного адреса, потом их можно отпускать. И да, если надо, с меня им повестки на весь день. Можете им смело обещать! Хотя, это будет ясно только сегодня вечером, я сообщу. Ну и кто-то из вас поедет на обыска со мной.
– Постараемся оба быть, Тютюнник велел тебе помогать по максимуму! Почему-то… - обнадежил меня Гриненко.
Завершив трапезу, опера ушли. А я пошел добывать обед Гущину. Выпросив на раздаче под честное слово офицера большую суповую тарелку, я попросил наложить в нее двойную порцию картофельного пюре и полдесятка котлет. Доставив провиант в свой кабинет, я направился за Димитрием в дежурку. В камере для административно задержанных кормежка не предусмотрена, а в спецприемнике уже отобедали без моего подследственного. Пытать и без того несчастного балбеса голодом в мои планы не входило. Да и нужды в том уже не было, поскольку лед тронулся. И тронулся он в нужном направлении..
Пока Гущин за мой счет азартно уминал ударную порцию белков, жиров и углеводов, я, погрузив кипятильник в алюминиевый чайник, грел кипяток для кофе. Как тут еще никого током не прибило?!
Потом я терпеливо ждал, когда обожравшийся Митяй, довольно щурясь допивал второй стакан сладкого кофе.
– Ну что, ты готов воспринимать разумное, доброе, вечное? – я с сомнением смотрел на осоловевшего как Каштанка и, казалось, засыпающего мерзавца.
– Готов! – мотнул головой довольный крадун и бессовестный разбойник.
Похоже, за все время административной отсидки, сегодняшний день для него был самым счастливым.
– Сосредоточься и слушай меня очень внимательно! Сейчас я тебе буду предлагать свою помощь. Помощь не будет безвозмездной, но она тебе может ощутимо сократить срок.
Дмитрий Николаевич Гущин сначала еще раз вытер ладонью губы, а потом пригладил ей же свои нечесанные вихры.
– А срок ты, друг мой Митяй, так и так неизбежно получишь! – я внимательно наблюдал за реакцией, – Ты ведь отдаешь себе отчет, что сидеть тебе придется? Ты это понимаешь?
После этих слов Гущин уже не выглядел счастливым.
– Понимаю, – хмурый арестант выжидательно смотрел на меня.
– Ты и без того уже загнал своих родителей, особенно мать. А теперь они еще узнают, что ты не только вор, обокравший соседей, но, что и у них самих все накопления выгреб и жуликам отдал! – сидящий передо мной балбес дернулся и безвольно оплыл на стуле и невнятно залопотал.
– Они в отпуск последние лет шесть не ездили. Только на дачу. На машину собирали. Мне джинсы так и не купили… – Митяй что-то еще бормотал, но я и не пытался прислушиваться.
– А сколько лет жизни у Натальи Леонидовны отнимет новость, что ты в тюрьму надолго сядешь? Да, и вот еще, что! Завтра я буду производить обыск по месту жительства. По твоему месту жительства, – уточнил я, – Для твоих родителей это будет позор позорный перед всеми соседями! – Гущин заметно напрягся и опустил голову, – Но я могу сделать так, что соседи про обыск знать не будут.
– Как это? – на физиономии Дмитрия появилась недоверчивая гримаса.
– Понятых из соседей брать не буду, я с собой их привезу. И в форме никого не будет. И машину мы за домом оставим.
Гущин слушал и лицо его понемногу светлело.
– Далее. Для суда очень важны характеристики подсудимого. То есть, твои характеристики. Запросы на них по месту учебы и в ЖЭК я могу отправить по почте, но тогда результат для тебя будет плачевным. Ведь ты алкаш, прогульщик и так далее!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тут алкаш и прогульщик опять понурился.
– Но я могу эти запросы отдать твоей матери в руки. Она сходит сама и своими материнскими слезами добудет тебе положительные характеристики отовсюду. Рыдающей матери отказать трудно. Ты понял меня?
Митяй понимающе моргал глазами и ждал следующих преференций.
– Теперь самое важное! – я держал паузу, а Гущин заерзал задницей по стулу, – Я прямо сейчас готов тебе оформить явку с повинной. Как будто это не я тебя, подонка и жулика хитрожопого, разоблачил и уличил. Да еще в таких тяжких преступлениях, а будто бы ты сам осознал свои преступные деяния и, раскаявшись, опять же, сам пришел в милицию. Явка с повинной, это уже серьезно. Для суда это смягчающее твою вину обстоятельство. Существенно смягчающее! Год-другой, точно, скинут!
Дима Гущин уже не выглядел таким поникшим и глаза его вновь наполнялись надеждой. Психологические качели исправно работали.
– А еще, я попытаюсь вернуть твоим родителям деньги, которые ты со своими дружками у них украл и просрал. Но ты же понимаешь, что до них еще надо добраться? И я думаю, что далеко не всем потерпевшим получится вернуть украденное! – Гущин открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
Можно было и не торговаться с этим придурком, никуда бы он не делся и, посидев в камере неделю-другую, все равно бы раскололся. Не передо мной, так перед более жесткими операми. Но безжалостные обстоятельства и выданные коллегам векселя, не давали мне отсрочек и не оставляли времени ни на какие заумные маневры.
Я молчал, уставившись на готового к вербовке пациента нашего гостеприимного Октябрьского РОВД.
– Ну? Чего заскромничал, чем ты готов соответствовать мне за все перечисленное выше?
Хитрый и ссыкливый Дима опять решил изобразить улитку.
– Я же во всем признался, Сергей Егорович! Все, что знал, все там написал! – он указал глазами на картонку с материалами уголовного дела.
Я состроил злобно-обиженную физиономию.
– Митяй, засранец, ты где тут, сука, идиота увидел?! Либо ты сейчас рассказываешь все, абсолютно все, что знаешь, либо наши с тобой добрые отношения резко заканчиваются! И я все сделаю на общих основаниях, и строго по закону! Про все, мною проговоренные поблажки ты тоже забываешь! Ну?!!
– Они меня убьют! – Гущин сник и теперь угрюмо смотрел куда-то вовнутрь в себя.
– Никто тебя не убьет. Для начала я тебе на неделю обеспечу одиночку. А после ты будешь сидеть в красной камере. Ну, вместе с арестованными милиционерами и другими почти нормальными людьми, – пояснил я, увидев непонимание.
– А потом? – Дмитрий, по всему судя и взаправду боялся своих подельников больше закона.
– А потом все от тебя зависит. Если все, что знаешь ты, буду знать я, то я этих упырей засажу лет на пятнадцать. Я даже не исключаю, что этому твоему Сергею Васильевичу и вовсе лоб зеленкой намажут.
– Какой еще зеленкой? Зачем?! – мой собеседник явно не придуривался.
Экий нынче темный век на дворе!
– Обыкновенной зеленкой! Что-бы пуля во-внутрь головы инфекцию не занесла! Думаю, что на высшую меру он уже заработал и ты это не хуже меня знаешь. Ведь так? Только не ври мне, Дима, что не знаешь!
– Он на две высших меры заработал, – выдавил Гущин.
Оп-па… Ну слава богу! Как истинный православный атеист, я готов был уже трижды перекреститься, но вовремя спохватился, вспомнив, что я теперь комсомолец.
– Давай, Димитрий, начинай уже себя спасать! – я придвинул к себе лист бумаги и взял авторучку.
Гущин изливался больше часа. Он замолкал, а я задавал вопросы и он снова говорил. Я интуитивно понимал, что если Митяй пока еще чего-то мне не рассказал, то это не от желания что-то скрыть. Складывалось впечатление, что он устал держать в себе крамольную информацию и сам хочет от нее избавиться, переложив эту тяжесть на кого-то.
