Еще один, но уже скорее курьезный, случай был связан с поиском минералов, сопутствующих нефтеносным слоям. Позвонил знакомый начальник шахты в Краснокаменске: «Вадим Иванович, нашли занорыш,[11] тебе интересно будет, приезжай!» Афанасьев примчался, спустился в шахту, подвели его к самой трещине, посветил: есть! Лежит на самом дне, да красивый какой! Сунул руку, схватил. Давай тащить, а рука-то не вылазит — узко! Геолог и так и эдак, кругом острые иглы горного хрусталя. И бросить жалко, и вытащить не может. Кое-как, изрезав руку в кровь, вырвался-таки из лап хозяйки Медной горы…
Но все-таки Афанасьев был уже не мальчик и давно вырос из коротких штанишек. Помотавшись по стране из конца в конец пяток лет, начал уставать от постоянных разъездов и вечной бытовой неустроенности. И когда на кафедре теоретических основ поиска и разведки нефти и газа образовалась вакансия, согласился с предложением ректората перейти на преподавательскую работу.
С благодетелем своим — с академиком Шаровым — близких отношений Вадим Иванович не поддерживал. Относился к начальству с уважением и благодарностью, всегда помнил, чем обязан, но в друзья не набивался. Не в его это было правилах.
Шло время. В 1997 году сотрудники института узнали и о страшных событиях в Центре имени Вернадского, и о кошмарной, мучительной смерти Шарова-старшего. Пока Василий Павлович обивал пороги прокуратуры, бывший милицейский майор Афанасьев созвонился со своими давними друзьями и договорился встретиться и посидеть в кафе.
Двое бывших его сослуживцев пришли на свидание минута в минуту. Поначалу несколько скованными были, потом выпили за встречу, и неловкость пропала. Офицеры снова сидели плечом к плечу, как в старые добрые времена, и рассказывали друг другу о событиях, произошедших зато время, пока они не виделись.
— А ты, Вадим, в геологах прижился, гляжу, — добродушно шутил Андрей Калязин.
— Тепло, светло и мухи не кусают, — усмехнулся Афанасьев.
— А я в курсе ваших геологических дел, — улыбнулся в ответ Серега Мухин, пришедший в отдел лейтенантом, когда Афанасьев уже в капитанах ходил.
— Неужто кого из моих подчиненных повязал?
— Не-а. Не угадал. Книжку прочел. «Я работаю волшебником». Про клоуна.
— Чего-чего? — не понял Вадим Иванович. — А геология-то тут при чем?
— Так он геолог бывший. Пишет, что некто Афанасьев стал его «крестным отцом» на поприще престидижитации. Отправил учиться…
— А! — вспомнил бывший майор. — Точно! Был у меня один сотрудник, Володя, любил фокусы показывать. Так весь коллектив целыми днями и смотрел бы на эти фокусы, если бы я их по рабочим местам не разгонял. Один раз на ликвидации шахты необходимо было вытащить из шахты трубу. Трубу погрузили в бадью. По идее, нужно было сперва трубу поднять, а потом уж и Володе подниматься, но он ни в какую: «Пусть меня вместе с трубой поднимают!» Ладно, сел в бадью. Скорость у бадьи немаленькая — за минуту проходит около двухсот метров. Конечно, труба зацепилась за что-то, и ее смяло в гармошку. Как уцелел Володя, можно только догадываться. Вероятно, это был его лучший фокус. После этого случая я ему и сказал: «Езжай-ка ты лучше учиться, вдруг из тебя артист выйдет? А в шахту больше не лазь!»
— Точно. Именно этот случай и описан. — Муха заулыбался еще шире. — Ты теперь на всю страну прославлен.
— Толку мне от этого никакого, — отрезал Вадим. И перевел разговор в нужное русло. — Я ведь к вам за помощью, парни.
— Умеешь ты вляпаться, — съязвил подполковник Калязин.
— Не я, — отмахнулся Афанасьев. — У шефа моего беда. Отца у него убили. Академик Шаров. Слышали? Не могли бы прояснить, кто дело ведет, что слышно? Только вы, ребята, так, чтобы это мимо Соколовского, ладно? Не хочу я перед ним засвечиваться.
— Ты совсем ничего не знаешь? Ну ты одичал в своей таежной науке! Нет давно Соколовского, в коммерцию подался. В охранную контору. А еще злые языки судачат, что с блатными связался. Ну мыто, — Калязин кивком указал на Мухина, — особенно не лезем. Нет старого шефа, на его место двух новых посадят, известное дело. Только…
— Договаривай.
— Не знаю. Лучше тебе об этом у следаков уточнить. Кажется, дело поручено тем же ребятам, которые и убийство в Центре Вернадского ведут. Черешев от Ленинской прокуратуры и опер Матвей Подушкин. Ты, наверное, их не знаешь. Из молодых.
— Дела разве объединили?
— Нет, кажется. Я и не уверяю, что именно они же и ведут. Там и районы разные, хоть и соседские: Арбат и Хамовники. Но ведь рукой подать: академик пешком на работу ходил…
— Ладно, спасибо, разберусь. А неофициально что слышно?
— Все-таки хочешь неофициально? Гм. Ну так вот. Не исключено, что именно блатняки Соколовского и пошли на мокруху. Официально такой гипотезы и в помине нет. Никто достоверно ничего не знает и у авторитетов. Но мои ребятки, что среди шпаны трутся, принесли и такой слушок. Не исключено, мол. Я, впрочем, ничего не знаю. И не говорил тебе ничего.
Вадим Иванович присвистнул:
— Ого! Понял, спасибо. Сочтемся по возможности. А пока предлагаю тост за дружбу!..
Таким образом Афанасьев выяснил, что нападение на Центр имени Вернадского и на его директора, по некоторым недоказанным сведениям, осуществила группа уголовников под руководством афанасьевского же бывшего шефа — экс-полковника милиции Соколовского.
Об этом Вадим доверительно рассказал начальнику нынешнему — академику Шарову-младшему. Тот со всей серьезностью отнесся к важному сообщению своего «крестника».
— Знаете, Вадим Иванович, — сказал академик, — я отчего-то верю вам и версию вашу готов принять безоговорочно. Тем более других, как я понимаю, нет. Но я не очень представляю, как правоохранительные органы, простите уж, смогут узнать то, о чем не знает наверняка сама криминальная среда? Вы лично в своих коллег верите?
Бывший майор пожал плечами:
— Я бы гарантий дать не рискнул. На самом деле — можете не верить — специалисты у нас очень неплохие. Да и в прокуратуре вполне вменяемые. Профессионалы. По крайней мере, большинство из тех, с кем мне лично довелось работать. Но дело в том, что, когда на плечах висит десяток дел и за каждое спрашивают, волей-неволей пытаешься их сортировать, по полочкам раскладывать. Те, которые считаются перспективными в смысле раскрываемости, копаешь глубоко и рьяно — ведь успех гарантирован. А дела глухие поскорее стараешься «списать». Если уж и так надежд на раскрытие почти никаких. Кому «висяки» нужны? Нормальная человеческая психология. Это как скважины бурить: если чувствуешь, что нефть под ногами, — в радость, а если по всему видать, что без толку, — так ведь и работа тяжкая…
— Ага. Понимаю. Все мы люди, все человеки. А стали бы вы, скажем, бурить гранит, если бы верили сами в то, что под ним нефть? Или вам бы посулили миллион, скажем, долларов?
— Намекаете на личную заинтересованность?
— Намекаю. Думаю, может, к частным детективам обратиться?
— Можно, — помолчав секунду, согласился Афанасьев. — Только дорого. Да и смысл их использовать есть только на тех этапах, где они традиционно сильны: наблюдение, слежка. А доказывать преступление все равно должна будет прокуратура. Однако вы, помимо прочего, подвергнете людей опасности, если честно. Вряд ли Соколовский позволит следить за ним безнаказанно…
— А можно бестактный вопрос? Почему лично вы оказываете мне эти консультации?.. Вам ведь я денег не плачу.
— А я за спрос денег не беру, — улыбнулся Афанасьев. — Считайте это актом доброй воли. Хотя, если честно, это и есть та самая личная заинтересованность. Вы же в курсе моей истории. Ну что меня со службы поперли за грехи. Жена говорила, что грехи сочинили? Так вот, это правда. А на самом деле я уличил начальство во мздоимстве, а начальством моим и был как раз господин полковник Соколовский…
— М-м-м, — покивал Василий Павлович. — Понимаю: долг платежом красен?
— Немножко не тот случай, — не согласился Вадим Иванович. — Напраслины возводить не собираюсь. Но если бывший шеф виновен, буду рад, когда он получит по заслугам. Более того, не против, если доказательства его вины будут добыты с помощью вот этих рук.
Он плотоядно пошевелил пальцами, делая хватательные движения. Будто бы представлял, что в них извивается подлый полковник.
Шаров молча смотрел на шевелящиеся афанасьевские пальцы и удовлетворенно покачивал головой…
С этого времени оба, Василий Павлович Шаров и Вадим Иванович Афанасьев, бок о бок стали вести «частное» расследование двух криминальных событий: бандитского нападения на Центр имени Вернадского и убийства академика Павла Шарова.
«Нет, здесь их просто не достать, не выкурить, — размышлял Паша, неспешным шагом пробираясь через лес к автобусной остановке на шоссе. — Это не коттедж, а настоящее фортификационное сооружение. За бетонным забором в полтора человеческих роста видна только крыша трехэтажного особняка, крытая натуральной черепицей. По углам забора телекамеры — хорошо, что не пулеметные гнезда. Поверху забора наверняка натянута „колючка“. Во дворе глухо ворчат собаки. В общем, принцип „мой дом — моя крепость“, в самом прямом смысле этих слов, в действии».
