Ещё в 50-е годы в ходе дискуссий как будто ясно определилось, что непосредственная общественность труда и производства несоединима в рамках одного и того же способа производства с наличием и использованием товарно-денежных отношений. Наиболее логично мыслящие экономисты, доходя до этого вывода, выбирали затем одно из двух: либо отрицали товарный характер социалистического производства, либо отбрасывали как пустопорожнюю для социализма категорию непосредственной общественности труда и производства. Правда, в литературе эти выводы представлены далеко не равноценно. Отрицание товарного характера производства представлено широко, хотя ни в одной из публикаций на этот счёт нет соотнесения антитоварных теорий с практикой социалистического хозяйствования. Напротив, критика категории непосредственной общественности была крайне затруднена и единственно, чего удалось достигнуть, – это вынудить сторонников этой категории сделать оговорку о недостаточной развитости при социализме непосредственной общественности. Оговорка, конечно, убийственная для этой категории, если вдуматься в её смысл.
Мы считаем, что характеризуя социальный механизм экономического развития при социализме, трудно добиться содержательных выводов, оперируя бессодержательными понятиями, в том числе и такими, которые обретут содержание в должной мере лишь при полном коммунизме, а при социализме признаются «недостаточно развитыми». Запас накопленных знаний о социалистическом обществе вполне достаточен, чтобы обойтись без категории непосредственно общественного характера социалистического труда и производства. То, что хотят обычно сказать этим термином, гораздо чётче, определённее, вернее можно выразить, подчеркнув:
– социализму присуще единство стратегических целей всех членов общества;
– на этой основе зиждется объективная возможность однонаправленности действий всех участников производства и общественной жизни;
– в системе критериев эффективности хозяйствования приоритет принадлежит социальным, а не экономическим критериям;
– планомерность должна стать непременной формой всех без исключения процессов экономического и социального развития при социализме (в том числе и функционирования социалистического рынка);
– социализму присущ демократический централизм;
– имеются объективные предпосылки для того, чтобы различия интересов и действий не достигали глубины различий в целях развития, т. е. различий по коренным вопросам;
– мобилизация ресурсов на достижение целей общественного развития должна осуществляться не иначе, как системой отношений, свойственных социалистическому планомерному товарному хозяйству (в их числе хозрасчёт, бюджет и финансы социалистического государства, централизованное планирование, программирование, государственное регламентирование правил хозяйствования и др.).
Диалектическая взаимосвязь экономики и общества, формирующая роль социальных целей и установок, объективная обусловленность экономической и социальной политики – все подобные проблемы в 70–80-е годы не только продолжали оставаться актуальными, но и стали предметом более пристального внимания и осмысления со стороны как учёных, так и практиков. В этой связи понятен тот повышенный интерес к проблематике собственности, который наблюдается в последнее время.
Затянувшаяся дискуссия о сущности собственности как общественного отношения близка сегодня к своему естественному разрешению благодаря тому, что аргументация спорящих сторон начала входить в видимое соприкосновение с высшим мерилом истинности – с практикой. Является ли собственность понятием и отношением сугубо или преимущественно юридическим или же она – экономическая категория? Если собственность – категория экономическая, то существует ли практически некое особое воспроизводственное отношение собственности как основа всей системы производственных отношений, так что каждое отношение стоит на собственности как вроде на некоем пьедестале или покоится на ней, как в древних представлениях Земля на китах или на черепахе? Или же собственность – вовсе не особое отношение, а понятие, охватывающее все конкретные отношения и не имеющее иного содержания кроме того, которое есть в этих конкретных отношениях? Или правы те экономисты, которые, применяя свойственный Марксову «Капиталу» метод восхождения от абстрактного к конкретному при систематизации политической экономии, трактуют собственность как наиболее абстрактную, простую и общую характеристику сущности всей системы воспроизводственных отношений того или иного общества, т. е. способа производства?
Жизнь в наше время даёт недвусмысленные подсказки для ответа на эти вопросы. Становится всё яснее, что действовать активно, целенаправленно, с наибольшей эффективностью невозможно, не представляя со всей отчётливостью единства, сущности, стержня всех общественных явлений. Собственность оказывается категорией, которая в научной форме фиксирует цельность представлений общества об объективной сути единства свойственных этому обществу хозяйственных явлений и процессов. Если угодно, собственность – это наиболее глубокая характеристика всей экономической системы общества. И если понимать экономику не как самоцель (не как производство ради производства), а как объективно имеющееся у общества средство его прогресса, то собственность есть интегральная характеристика средств, которыми общество располагает для достижения своих целей, для своего исторического прогресса на данном этапе развития цивилизации (т. е. в пределах той или иной формации). Этот момент надо отчётливо выпятить. Собственность – интегральная характеристика средств, но средств общества, а общество всегда имеет потребности, цели. Поэтому собственность – не некая существующая сама по себе сумма производительных сил, наличного богатства, ресурсов. Все эти средства определённым образом, в соответствии с общественными целями возникли, организованы и развиваются. Как средства общественного прогресса они существуют лишь в меру своей адекватности целям. Момент целенаправленности, целеподчинённости экономики – вот что главное в категории «собственность»[67].
В современной марксистской литературе чаще всего в качестве абстрактной (наиболее общей) характеристики способа производства фигурирует собственность на средства производства, а не собственность вообще. Действительно, принципиальные отличия эксплуататорских формаций от неэксплуататорских удовлетворительно фиксируются описанием соответствующих типов собственности на средства производства. Однако при самой общей характеристике отличий одной эксплуататорской формации прошлого от другой не обойтись без указания на специфику формирования и функционирования в производстве рабочей силы. Так, например, для феодального способа производства характерна личная зависимость крестьян от феодала и определенная свобода экономического поведения крестьян в воспроизводстве условий своего существования. Для капитализма же характерна личная свобода наёмного работника и реальное подчинение труда капиталу (т. е. по существу предельно ограниченная свобода экономического поведения работников в воспроизводстве условий своей жизни). Нетрудно видеть (хотя многие этого не замечают), что здесь мы уже вышли за пределы отношений по поводу собственно средств производства и даже за пределы положения работника в воспроизводственном процессе – перешли на уровень типизации положения трудящегося в обществе. А это и есть характеристика собственности в более полном объеме, нежели собственность на средства производства. Не затрагивая более широкого круга общественных отношений, нельзя, таким образом, отразить в должной мере специфику сущности экономического строя общества.
Нам представляется необходимым ещё больше расширить содержание категории, претендующей на роль абстрактной характеристики конкретно-исторической системы экономических отношений, если речь идёт о путях развития современного общества, о планомерном социально-экономическом развитии, о создании социального механизма, обеспечивающего поступательность общественно-экономического прогресса по-социалистически. Конечно, в современную эпоху (эпоху фабрично-машинного производства) средства производства – решающий компонент производительных сил. Направлять сегодня общественно-экономический прогресс невозможно, не распоряжаясь средствами производства. Тот, кто распоряжается ими, монополизирует тем самым необходимое средство прогресса. Если это эксплуататорский класс, то он так или иначе (в той или иной форме и мере), но неизбежно отчуждает трудящихся от важнейшего средства прогресса – от управления производством и обществом. Если же экономическая формация основана на общественной собственности на средства производства, то её развитие в соответствии с целями социализма обеспечивается характером отношений собственности на все средства и условия прогресса. Здесь существенно важен не только адекватный социализму способ соединения трудящихся с обобществленными средствами производства – соединение, опосредованное их включением в относительно обособленные звенья хозяйства, а не непосредственное включение в единую народнохозяйственную фабрику. Здесь принципиально важен не только адекватный социализму тип отношений по поводу формирования и функционирования в производстве рабочей силы – возможность получения работы всеми трудящимися и социалистические, а не уравнительные или какие-либо иные принципы распределения. Здесь мало также (хотя, и необходимо) указать на то, что общественное производство функционирует в интересах трудящихся. Всё это характеризует лишь необходимую основу принципиально нового социального прогресса. В число необходимых и достаточных содержательных моментов категории, выражающей как сущность социалистических воспроизводственных отношений, так и сущность всего социального строя социализма, должна входить характеристика нового типа механизма управления общественно-экономическими процессами, т. е. механизма целеполагания в обществе и механизма подчинения экономики общественным целям.
