Насколько Лэнг мог судить, на выставке были представлены два направления. Во-первых, «нашлепочники», которых отличало то, что работали они, швыряя краски куда-то в сторону холста или той поверхности, которая его заменяла. Краски расплескивались и растекались, образуя силуэты, форма и расположение которых определялись исключительно центробежной силой и земным притяжением, но никак не замыслом творца. Второе направление представляли «размазчики», усеивавшие холст случайным набором больших и малых пятен, затем превращавшие их в завитушки, линии и прочие фигуры до тех пор, пока изображение не утрачивало хоть какие-то поддающиеся осмыслению очертания. Еще имелись истинные авангардисты, раскрашивавшие свои холсты каким-то одним беспримесным цветом.
Почти все работы изрядно походили на те произведения, которые Джефф в возрасте трех лет создавал, размазывая руками краски по бумаге.
Джефф и Джанет. Последние дни Лэнг сосредоточился на поисках убийц, а не на размышлениях о той пустоте, которая образовалась в его жизни после их гибели. Кулаки Рейлли стиснулись сами собой. Видит Бог, он должен отыскать этих неведомых «их» и отомстить.
Похожая на учительницу женщина с седыми волосами, аккуратно собранными валиком, испуганно взглянула на него и поспешно удалилась, по пути еще пару раз оглянувшись, чтобы удостовериться в том, что этот странный тип не гонится за нею. Лэнг с запозданием сообразил, что произнес последние слова вслух.
Убедившись, что он не такой уж ценитель искусства и современная живопись недоступна его разумению, Лэнг перешел в скульптурную галерею к рельефам Микеланджело. Как же они были хороши! Особенно после абстракционистов.
Когда Лэнг вышел из музея и направился в сторону Олд-Бонд-стрит, дождь прекратился. Небо немного просветлело, намекая на то, что рано или поздно на нем появится солнце. Прохожие закрыли зонтики и опирались на них, как на трости, или несли под мышкой.
Снова звякнул дверной колокольчик. Лэнг опять остановился, разглядывая мебель, в ожидании, когда же из-за портьеры появится Дженсон. У большинства предметов были заметны следы машинной обработки дерева, предательски выдававшие поздние копии, изготовленные по большей части в минувшем столетии. Похожее на рыбий скелет кресло в стиле Савонарола[60] наводило на мысль о фабрике 1920-х годов, а не о флорентийских мастерах XV века. Да и когтистые лапы столика под ирландский чиппендейл[61] — этот стиль вошел в моду в 1950-х годах — никак не мог сделать даже самый искусный ремесленник XVIII века. Слишком уж тщательно и одинаково все было вырезано.
Впрочем, эта игра быстро надоела Лэнгу. Он посмотрел на часы и убедился в том, что ждет уже десять минут. Дженсон должен был услышать звонок. Но вдруг у него серьезный телефонный разговор?
— Мистер Дженсон? — позвал Лэнг.
Тишина.
Хозяин должен был находиться здесь. Ведь не ушел бы он, оставив магазин незапертым.
Лэнг еще раз позвал, и опять безрезультатно. Необязательность антиквара начала уже раздражать его.
Рейлли прошел через комнату и отодвинул портьеру.
С потолка свисали две слабенькие, как любят англичане, к тому же покрытые густым слоем застарелой пыли, лампочки без абажуров, освещавшие множество столов, стульев и сундуков, в различной степени пригодных для реставрации. На мебель ненадежно опирались роскошно отделанные пустые рамы, годящиеся для портретов в полный рост. Здесь и близко не было того порядка, который царил в главном зале. От угрюмого сумрака у Лэнга по коже вдруг пробежали мурашки.
Справа сквозь щели закрытой двери пробивался свет. Наверняка кабинет хозяина. Вероятнее всего, Дженсон закрылся у себя и не услышал колокольчика на входной двери. Лэнг побрел на свет больше на ощупь, нежели руководствуясь зрением, уклоняясь от болезненных столкновений с деревяшками, недружелюбно встречавшими его.
Добравшись до двери, он постучал и позвал:
— Мистер Дженсон!..
Вновь не дождавшись ответа, Рейлли постучал еще раз, посильнее, и дверь медленно приотворилась.
Лэнгу не раз приходилось ощущать запах крови, за которым прочно закрепился эпитет «медный». Ему казалось, что лучше говорить «стальной». Этот запах ощущаешь, облизывая лезвие ножа. Но, так или иначе, крови было полно.
Дженсон сидел за столом-бюро, заваленным бумагами. Если бы не кровь, можно было бы подумать, что он задремал, откинув голову на спинку кресла. Кровью были залиты его сорочка, пиджак и брюки. Лужица крови растеклась по столу, другая окрасила дощатый пол. Кровь расплескалась по стене, образовав вызывающее подобие того, что Лэнг только что видел на выставке. В горле Дженсона, под самым подбородком, зияла громадная рана. Глаза, еще не успевшие потускнеть, изумленно взирали на полутемный потолок.
Возле стола стоял раскрытый настежь сейф. Документы, хранившиеся в нем, были вывалены на пол и вообще разбросаны повсюду, в том числе и по столу. Часть из них успела покраснеть, как будто целлюлоза впитала в себя вытекшую из тела жизнь Дженсона. Глядя на все это, можно было подумать, что в последний миг жизни хозяин магазина собрал все свои бумаги и подбросил их в воздух.
Лэнг прислонил зонтик к стене и прикоснулся тыльной стороной ладони к отвисшей челюсти Дженсона. Кожа еще не успела остыть. Смерть наступила недавно. Рейлли с запоздалой тревогой окинул взглядом комнату. Ничего не мешало убийце спрятаться в тени за дверью. То и дело бросая взгляды в ту сторону, Лэнг поспешно просмотрел бумаги, лежавшие на столе.
В основном это были счета. Рейлли сдержал приступ тошноты, внезапно подступивший к горлу из-за резкого запаха крови, и попытался дышать ртом. Скорее всего, он лишь попусту теряет время. Разве могли «они» убить Дженсона и оставить ту самую информацию, которую старались скрыть?
Ответ: не могли. Лэнгу, конечно же, не следовало оставаться тут, дожидаясь прихода следующего покупателя.
Он еще раз напоследок обвел помещение взглядом и вдруг заметил под самым креслом Дженсона клочок бумаги, окрашенный кровью. Тот, кто стоял рядом с несчастным антикваром, не мог увидеть этот обрывок. Лэнг осторожно поднял его, стараясь как можно меньше прикасаться пальцами к крови мистера Дженсона. В наши дни кровь может и убить, если в ней затаился какой-нибудь особо сволочной вирус. Бумага пропиталась бурой жижей и на ней было трудно что-либо разобрать. Транспортная накладная экспресспочты DHL. Лэнг совсем было приготовился бросить бумажку и вытереть пальцы, но вдруг разобрал слово «Пуссен», и всю его брезгливость сразу вышибло напрочь. Это оказался список, часть пунктов которого вряд ли удалось бы прочесть, но Рейлли предположил, что картина являлась частью большой партии антиквариата. Можно было разобрать слово «Пегас» — так называлась фирма-отправитель — и неразборчиво написанный адрес.
Возможно, Лэнг держал в руке бумагу, не имевшую никакого отношения к тем людям, которых он искал, но ведь ему могло и повезти. Интересно, что вероятнее: у Дженсона имелась не одна картина Пуссена или убийца не заметил этого листка? Лэнг, конечно, был далек от мира искусства и еще месяц назад слыхом не слыхивал ни о каком Пуссене, но ведь и накладная лежала так, что человек, стоявший рядом с Дженсоном, вполне мог не заметить ее, особенно если она лежала на столе, а хозяин магазина последним конвульсивным движением смахнул бумажку на пол.
Времени на раздумья у Лэнга не было. Дверной колокольчик брякнул, извещая о том, что кто-то пришел. Или ушел. Убийца имел возможность преспокойно покинуть магазин, а Лэнг никак не мог ему помешать.
Или мог? Сунув окровавленную бумагу в карман, он осторожно вышел в склад-мастерскую. Судя по тому, что творилось в кабинете, тот, кто перерезал глотку Дженсону, должен быть весь перепачкан в крови.
Допустим, убийца не догадается угнать автомобиль или его не поджидает машина у тротуара. Преступника легко будет опознать, если Лэнг успеет схватить его, пока тот не переоделся.
Впрочем, нельзя исключить и того, что данный субъект все еще находится в магазине Дженсона. Мысль об этом заставила Лэнга, направлявшегося к выходу, замедлить шаг и прижаться к стене. Вдруг звонок действительно извещал о чьем-то появлении, а не об уходе убийцы?!
Подойдя к портьере, загораживавшей выход в торговый зал, Рейлли увидел что-то на полу. В первый миг в сумрачном свете ему показалось, что там лежит другое тело. Он на-прягся было, но тут же сообразил, что это всего лишь одежда — перепачканный кровью комбинезон.
Лэнг не сомневался, что наверняка увидел бы его, если бы тот валялся здесь, когда он входил. Рейлли поднял комбинезон и быстро обшарил карманы. Было бы крайне удивительно, если бы он нашел хоть что-нибудь полезное. От мысли о том, что убийца находился здесь и видел, как Лэнг вошел в кабинет, рыба и чипсы зашевелились у него в животе.
