Он посмотрел на мою ладонь, которой я по-прежнему держала его рукав.
Я отшатнулась.
Не стоило до него дотрагиваться. Мне казалось, еще пару мгновений — и я почувствую запах сандала и земли.
— Идем. Нам нужно… Да пойдем скорее!
— Куда?
— В мою комнату.
Рейвен поднял брови, вид у него был ошарашенным. В другое время я бы порадовалась тому, что мне удалось выбить его из колеи, но сейчас на это не было времени.
— Да скорее! — нетерпеливо воскликнула я. — У нас времени совсем нет! Или… ты не можешь идти?
Я скосила взгляд на трость, на которую опирался Рейвен, и закусила губу. Взял ее с собой? Знал, что истощит себя настолько, что ему ходить будет сложно? Ох, Тьма! Он вообще помнит, что должен беречь себя⁈ Упрямый вендиго!
— За кого ты меня принимаешь? — возмутился он. — Что ты припрятала в своей комнате? Железную деву и дыбу, чтобы вывести преступника на чистую воду? Предупреждаю сразу, пытки не особо эффективны, когда счет идет на часы.
— Да нет же! Пойдем! Я докажу тебе…
Отмахнувшись от воспоминаний и ненужных эмоций, я рванула вперед и распахнула дверь.
— Рейвен Тенербен, если ты не последуешь за мной, я решу, что ты болен, и начну тебя лечить! — крикнула я.
— Да проклятые же кресты! Элизабет! — кончик трости стукнул об пол, и я с облегчением услышала, что Рейвен шагнул вслед за мной.
Ворвавшись в свою комнату, я оставила дверь открытой, вытащила саквояж из шкафа и грохнула его на кровать.
Сумерки уже успели сгуститься, из-за бушующей за окнами непогоды свет в комнате был серым и скудным. Капли барабанили по стеклу, гром гремел. На то, чтобы зажечь свечи, не было времени.
— Что ты делаешь? — удивленно спросил Рейвен, остановившись в дверях.
Что я делаю, что я делаю… Вдруг получится! Застежка саквояжа поддалась не сразу, должно быть, потому что руки у меня тряслись. Вот Тьма! Я же умертвие, ну с чего трясущиеся от волнения руки мешают мне даже в посмертии⁈ Это несправедливо!
— Ага! — хищно воскликнула я, наконец раскрыв саквояж. — Иди сюда.
Черный шелк погладил пальцы, и я вытащила череп наружу.
— Это. Что. Такое? — медленно спросил Рейвен, подходя ближе.
Трость стукнула несколько раз, и я почувствовала, как макушки касается его дыхание.
— Это… Хм, долго объяснять, — честно сказала я, глядя в черные глазницы, — по правде говоря… м…
В этот момент череп в моей руке наконец вздрогнул, подпрыгнул, щелкнул челюстью.
— Наконец-то! — капризно заявил он визгливым женским голосом. — Да кто тебе сказал, вздорная девчонка, что ты можешь просто так взять и засунуть меня в свой мешок! Я тебе не игру… О. — Череп замолчал, а потом заговорщицки прошептал: — Это он, да?
— Не понимаю, о чем ты.
Моя бы воля — заткнула бы эту говорливую голову прямо сейчас, но я не могла связаться с дядюшкой, едва достав череп из мешка. Сначала нужно было немного подержать его в руках, накормить силой.
Если бы был способ заставить его молчать!
— Твой некромант! — голос черепушки стал задумчивым и каким-то кровожадным. — Хорош, хорош. Волевой подбородок, кудри, а какая осанка! Даже шрам его не портит! Вот что значит порода! Но я думала, он выше!
Рейвен за моей спиной закашлялся.
— Элизабет Фортескью, это что? — низким сдавленным голосом спросил он.
— Не самое лучшее средство связи, — проворчала я. — Дядюшка постарался. Дай мне поговорить с графом Фортескью!
— Э-э-э, ну уж нет, — голос черепа стал высоким и плотоядным. В глубине черных глазниц, я могла поклясться, что-то блеснуло. — Ну что ж, в целом, высокий титул легко искупает не самый высокий рост. Напомни, почему ты решила его бросить? Совсем с ума сошла? Думаешь, тебя где-то ждет партия получше? Решила, что любовь сделает тебя счастливой? Глупое дитя! Любовь только портит все! А замуж стоит выходить по расчету, и чем точнее расчет — тем беззаботнее жизнь!
Ох, Тьма.
— Тише! — прошипела я. — Соедини меня с дядюшкой!
Я коснулась указательным пальцем костяного лба, череп, хвала всему, что существует в этом мире, замолчал.
Только бы дядюшка ответил!
И только бы проклятый череп не принялся снова разглагольствовать!
Вглядываясь в черные провалы глазниц, я могла поклясться, что вижу хищный прищур подведенных темным глаз, орлиный нос, высокую старомодную прическу и рвущееся наружу желание взять дело в свои руки. Даже если этих самых рук уже давно нет. Дядюшка все не отвечал. Вот Тьма! Только молчи, костяная ты… сваха! Череп угрожающе щелкнул зубами. Проклятье! Проклятые кресты!
Глава 21
Я отняла палец от черепа и огорченно вздохнула.
— Попробую еще через пару минут. Дядюшка… я просила его кое о чем. Он должен нам помочь. Сейчас вечер, вечера он обычно проводит у себя в кабинете, должно быть, задержался на ужине.
— Это все, что ты можешь мне сказать? — осведомился Рейвен.
Я обернулась и увидела, что он ухмыляется, а еще — что на его скулах появились краски, а лицо больше не пугает мертвенной бледностью.
У меня как будто камень с души упал, я и не осознавала раньше, насколько сильно боюсь за него.
Против воли я улыбнулась, и тут тишину разрезал громкий шепот.
— Скажи ему, что беременна!
Тьма. Ее. Побери.
— Прошу прощения? — вежливо спросил Рейвен. — Вы предлагаете Лиз забеременнеть?
Череп оставался неподвижным, а затем громко зашептал:
— Он что, нас слышит? Ты, дурочка, не могла меня предупредить? Держишь меня в этом саквояже, используешь, как прислугу, ни в грош не ставишь! — закончив возмущаться, череп помолчал и зашептал уже тише: — А у меня, между прочим, все четверо дочек сделали блестящие партии! Одна даже стала виконтессой!
Череп замолчал, видимо, ожидая, когда я проникнусь важностью и значительностью этого достижения. Бросив косой взгляд на Рейвена, я увидела, что тот ухмыляется. «Не вздумай ее затыкать!» — одними губами произнес он.
Вот же…
Я уже готова была снова дотронуться указательным пальцем до лба черепа, когда тот снова заговорил:
— Сейчас я тебя научу, что нужно делать! Скажи ему, что беременна. От него!
— Я умертвие, — прошипела я в ответ, потому что черепушка, сама того не ведая, попала в больное место. Я больше не могла иметь детей, никогда. Понимать это было очень больно. — Какая беременность?
— Потом что-нибудь придумаешь, — не растерялся череп. — Выкупишь малыша у крестьянки или скажешь, что случился выкидыш. То же мне, причина! Умертвие она! Главное — выйти замуж, а там-то он, голубчик, никуда не денется!
Рейвен закашлялся, тщательно пытаясь скрыть смех.
— Спроси у нее подробнее, как предполагается меня окрутить, — шепотом попросил он.
Я вспыхнула. Для него это все шутки!
— Знаешь что, Рейвен Тенербен… — Я повернулась к черепу и ткнула в него указательным пальцем. — Дай мне поговорить с графом Фортескью!
Череп замолчал, и я снова принялась молиться. Дядюшка! Во имя всего, что ценно в этом мире, ответь и избавь меня от желания провалиться сквозь землю!
— Лиз, может, объяснишь мне, что это? — с любопытством спросил Рейвен.
Меня пробрало дрожью от его тона.
— Это… средство связи, — сглотнула я. — Как ты видишь, не без недостатков.
— Как оно работает? — вкрадчиво спросил Рейвен.
— Тьма, — сглотнув, ответила я. — Внутрь черепа дядюшка поместил искорку Тьмы. Всего черепов два, один у меня, второй — у него. Так мы можем общаться.
Тишина.
— Не отвечает! — досадливо воскликнула я.
— Граф Фортескью экспериментирует с Тьмой? — голос Рейвена звучал тихо и угрожающе.
Я обернулась. От испуга онемели руки, и я едва не выронила драгоценный череп. Натолкнулась на тяжелый взгляд Рейвена.
— Тьма — это не зло! Ты сам так говорил! Ты не… ты не сделаешь дядюшке ничего плохого из-за этого!
Проклятье!
Знала ведь, что не стоит никому показывать этот череп!
— И все-таки заигрывать с ней — опасно, — возразил Рейвен, подходя ближе. — Лиз, а ты доверяешь своему дяде?
