Да как он может⁈
— Может, и меня тогда упокоишь? — огрызнулась я, хотя злилась больше на себя, чем на Рейвена. — У меня внутри ведь тоже Тьма. Как и у тебя, кстати!
Знала ведь, что так будет! Что не стоило Рейвену об этом знать.
«Он — идеальный солдат в борьбе с нечистью, для него существует черное и белое, никаких полутонов! Он Хозяин Тьмы, Лиз, это не шутки! Пятнадцать лет непрерывных сражений!»
В этот момент наконец зазвучал низкий приглушенный голос дяди.
— Элизабет? Ты в порядке?
Слава Всевышнему! Или кто там за него…
Я приложила ладонь к груди, как будто хотела унять бешеный стук сердца. Привычка из живых времен.
— Дядюшка, я просила тебя узнать о проповеднике Энфорда. Помнишь? — взволнованно выпалила я, глядя в черные провалы глазниц черепа.
21.1
За окном стремительно темнело, дождь усиливался. В сгустившихся в комнате сумерках я едва ли могла рассмотреть что-то кроме очертаний черепа, а тратить время на то, чтобы зажечь лампу, не хотелось. Были дела поважнее.
Вот Тьма! Какая странная все же погода… Дни перед праздником Воскрешения и так самые короткие в году, а из-за непогоды в Энфорде ощущение такое, что светло бывает от силы два часа в день.
Дядюшка крякнул, а затем приглушенным голосом воскликнул:
— Разумеется, помню! А вот ты, Лиз, забыла, что обещала сесть в дилижанс и убраться из Энфорда! — каким-то образом дядюшка умудрился шепотом на меня накричать.
— Ничего такого я не обещала, — возмутилась я, крепче сжимая череп и преодолевая желание обернуться и посмотреть на Рейвена, который стоял за мой спиной так близко, что я чувствовала его дыхание.
— А жаль, — вклинился Рейвен и переложил трость с одной руки в другую. Наконечник стукнул об пол, одновременно с этим за окном громыхнуло.
Вот Тьма!
— Герцог Тенербен? — сдержанно осведомился дядюшка, хотя я отлично услышала в его тоне опасливые нотки.
— К вашим услугам, граф Фортескью.
Тишина.
— С нашего последнего разговора прошло много лет, — отреагировал дядюшка, как будто они случайно встретились на приеме.
Кажется, ничто не способно было выбить его из колеи. Ничто, кроме его жены, конечно.
— Около четырнадцати с того самого момента, как вы спустили меня с лестницы, чтобы я перестал добиваться встречи с вашей племянницей, которая, к слову, собиралась стать моей женой, — светским тоном проговорил Рейвен.
Мне показалось, что мое сердце сжал огромный кулак. Я изо всех сил старалась не обернуться. Дядюшке пришлось спустить его с лестницы?.. Я слабо представляла себе Рейвена, всегда сдержанного, ироничного и самодостаточного, обиващим чей-то порог. Дядюшка наверняка преувеличил. Ведь так?..
— Было как будто вчера, — не растерялся он и зашуршал чем-то. — Так вот, Элизабет, ты просила разузнать о проповеднике Энфорда. Его настоящее имя Кевин Смолл, двадцать три года. Окончил столичную семинарию, потом был направлен в Уиллоубрук, до этого, еще во время учебы, успел побывать в Клиффсайде. Родился и до тринадцати лет жил в Энфорде, с детства готовился пойти во служение Всевышнему, в документах есть отметки об этом. После смерти родителей оказался в церковном приюте и…
— Стоп, — выпалила я. — Проповедник родом из Энфорда? Бургомистр не говорил мне об этом.
Дядюшка крякнул.
— В документах, которые я нашел, указано, что родители Смолла умерли от сумеречной лихорадки, потому мальчик был направлен в приют. Получил церковный сан и взял новое имя — преподобный Саймон.
— Вернулся в Энфорд, где все успели о нем забыть, и никому не сказал, кто он такой, — протянул Рейвен. — Интересно. Уиллоубрук, Клиффсайд, Энфорд… во всех этих местах были демоны.
— Это доказательство! — выпалила я, обернувшись.
Рейвен качнул головой, кончиками пальцев задумчиво погладил подбородок. Выражение его лица пряталось в тенях. Я снова повернулась к черепу.
— О чем вы говорите? — спросил дядюшка. — Демоны? В Энфорде появился еще один?
Я досадливо дернула головой.
— Это все, что тебе удалось узнать?
— Да. Не похоже, что я смог тебе помочь, но…
— Эдвард! — услышала я голос Шарлотты. — Где ты, Эдвард⁈
Он прозвучал совсем близко, я нахмурилась.
— Дядюшка, ты что, не у себя в кабинете?
— Тш-ш-ш!
— Ты прячешься где-то⁈ — ошарашенно произнесла я, потому что это был единственный вариант, при котором я могла бы услышать голос Шарлотты так громко, как будто она стояла рядом с дядюшкой.
В последний раз я видела ее в день нашей с Рейвеном несостоявшей свадьбы. Шарлотта, всегда элегантная, с прямой спиной, стройной фигурой, в изумрудном платье с воланами, сшитом по последней моде, была, кажется, более даже счастлива, чем я.
Ко мне она дядюшку тоже ревновала с тех пор, как мне стукнуло четырнадцать. Так что Шарлотта радовалась моему браку (и тому, что я уеду из дома дядюшки) больше, чем радовалась бы за меня, наверное, родная мать.
Только желанием побыстрее выдать меня замуж я могла объяснить, что она все время прикрывала меня перед дядюшкой, позволяя остаться с Рейвеном один на один. Кажется, одно только воспитание мешало ей выкрикнуть сакраментальное: «Скажи, что ты от него беременна!»
— Эдвард! Ты что, в шкафу⁈ Я так и знала, что у тебя кто-то есть!
— Мне пора! — выпалил дядюшка.
Череп в моих руках дернулся, выстрелил вверх снопом искр и замолчал. Кончиками пальцев я почувствовала, что вибрирующей энергии Тьмы внутри него стало меньше. Значит, дядюшка уже нас не слышит и объясняет в эту минуту Шарлотте, что просто так спрятался в шкафу и точно-точно ее любит, и не изменяет, и — ну какие другие женщины, о чем ты, мышка?..
Я вздохнула, пытаясь уложить в голове все, что узнала. Рейвен стукнул тростью об пол.
— Какой мужчина, — прошептала черепушка. — Какой мужчина этот твой некромант. А ты думала о том, чтобы…
Я поспешно запихнула ее в черный шелковый мешок, чтобы заткнуть. Едва увернулась от укуса по-прежнему крепких челюстей.
Тьма! Что дядюшке стоило откопать череп кого-то немого⁈
— Оставайся здесь, — уронил стоящий за моей спиной Рейвен.
— Что?
Я обернулась.
Рейвен замер, по-прежнему опираясь на трость, лица его я не могла рассмотреть, так темно было в комнате.
Должно быть, виной всему непогода. Шум дождя наполнял комнату, то и дело сверкала молния, ударял далекий гром.
Странно это, все же. В это время года на севере не бывает гроз, это все знают.
Слишком странно даже для Энфорда. Когда-то люди верили, что молнии и гром — предвестники плохих событий. Сейчас… я изо всех сил пыталась прогнать из головы ощущение того, что вокруг сгущается Тьма. Более страшная, чем та, что наступает после захода солнца. Та, от которой не спрячешься под одеялом, которую не прогонишь светом керосиновой лампы. Я тряхнула головой
— Я поговорю с проповедником, — уронил Рейвен, чье задумчивое лицо я успела разглядеть благодаря короткой вспышке молнии. — Информации, собранной твоим дядей, мало для того, чтобы я мог его обвинить, но уже достаточно для серьезного допроса. Если проповедник и правда замешан в происходящем — у нас появится шанс. Будь здесь.
От таких заявлений насколько опешила, что стояла, не двигаясь, до тех пор, пока Рейвен не дошел до двери. Даже в сумерках я видела, как тяжело он ступает — так и не успел восстановиться до конца после встречи с демоном.
И, несмотря на это, — идет говорить с проповедником, который, возможно, стоит за всем происходящим в городе и, по словам самого Рейвена, может быть «опасным» и «озлобленным».
Если задуматься, это весьма странно. Проповедник вырос в Энфорде, жил здесь до тринадцати лет, но после смерти родителей не нашлось никого, кто захотел бы приютить оставшегося сиротой мальчика, вместо этого его отправили в столицу.
Да и сейчас… как вышло так, что его никто не узнал?
Что-то здесь было нечисто, без всяких сомнений.
А значит…
— Ты сошел с ума, если думаешь, что я отпущу тебя одного! — вспыхнула я, наконец придя в себя от возмущения и удивления.
