Я медленно поднимался. Старая шишка на голове нестерпимо болела:
– Почему вы так поздно?
Друг сморщился:
– Бармен, сволочь! Ему, видно, заплатили. Не успели мы войти, как возникла драка, перешедшая в поножовщину. Пришлось вмешаться. Только теперь понимаю: она была подстроена специально, чтобы отвлечь нас от тебя! – Он бережно взял меня за локоть. – Давай подброшу тебя до дома.
– Не откажусь.
Дорохов скомандовал оперативникам дожидаться «Скорой» и милицейской бригады, сам затащил меня в старенькие «Жигули» и повез в родные пенаты.
– Видишь, у тебя не было выхода. – Его желание утешить меня трогало до слез.
– Вижу, Юрик, и потихоньку начинаю свыкаться с этой мыслью. Ты скажи, что нам теперь делать?
Приятель пожал плечами:
– Странная она, эта Борзова. Слушай, она не похожа на круглую дуру?
– Нет.
– То есть она произвела на тебя впечатление совершенно нормального человека?
– Да. А почему ты спрашиваешь?
Дорохов усмехнулся:
– Я говорил тебе еще в прошлый раз: у нас на нее ничего нет. Кстати, я был уверен на все сто: сейчас девочка затаится до вступления в права наследования. – Он скорчил удивленную физиономию. – Но нет: наша дама не только не желает сидеть тихо, она просто привлекает к себе внимание органов.
– Потому что знает: я в курсе ее дел, – тихо предположил я.
Дорохов расхохотался:
– Ой, Никитка, не работал ты с криминальными личностями. То, что тебе про нее известно, – всего лишь твое слово против ее. А кому больше поверят? Богатенькой девочке, которая в скором времени впишет свое имя в историю города, или простому журналисту, пусть и талантливому?
Я провел рукой по лбу. На ладони осталась влажная полоса:
– Но есть же неподкупные судьи.
Юрка снова прыснул:
– Такие слова говорят, когда у тебя вагон доказательств. А я повторяю еще раз: у нас на нее ничего нет. Ну ничегошеньки! Вся версия строится на одних предположениях. Посади мы ее на скамью подсудимых, у прокурора, если такой смельчак найдется, не будет ни одного свидетеля обвинения. Зато хороший адвокат предоставит их воз и маленькую тележку!
Внезапно у меня пересохло в горле:
– Повтори, что ты сказал!
– Хороший адвокат сотрет прокурора с его обвинениями в порошок!
Я откинулся на кресло и закрыл глаза. В памяти возник образ мафиозного адвоката, Бориса Васильевича Мазурова, который когда-то по просьбе (теперь я прекрасно знал чьей) вытащил меня из тюрьмы, не забыв при этом припугнуть. Дорохов посмотрел на меня. Наверное, я так изменился в лице, что это его напугало.
– С тобой все в порядке?
– Юрочка, – простонал я, – объясни мне одну вещь (я вкратце изложил историю с Тамарой Кочетовой и Мазуровым). Ты согласен: это был адвокат Борзовых. Почему, спрашивается, Анна не прибегла к его помощи, предпочтя совершенно неизвестного ей Дамаскова?
Дорохов пожал плечами:
– Она тебе объяснила.
– Ерунда. Я в это не верю. Если бы Анна позвонила Мазурову первой, опередив жену Рахманова, Борис Васильевич рьяно помогал бы ей.
– Наверное, Дамасков значительно дешевле, – предположил Юрка. – И притом, может, Мазуров предпочитает наличку, и немедленно.
Я не мог согласиться с этим утверждением:
– Ты же сам говорил: Анечка скоро станет очень богатой девочкой. Мазуров это понимает и может подождать. Никуда его гонорар не денется. И вообще, спасти юную миллионершу от тюрьмы гораздо прибыльнее, чем стать на сторону вдовы, за которую и так все факты. Так почему Дамасков?
– Откуда я знаю? – отмахнулся Юрка. – Да и какое это имеет значение? Повторяю: ты с криминалом не работал, а на моей памяти – сотни отказов от семейных юристов. Иногда для нашего глаза вовсе не основательных.
– Значит, никаких мыслей нет?
– Нет. И тебе париться не советую.
Он притормозил возле моего дома и участливо спросил:
– Сам дойдешь?
– Я пока еще не калека.
Юрка не стал спорить и быстро умчался. Я же набрал номер Варвары Кричевской.
– Привет, пропащая душа! – поздоровалась женщина.
– А по-моему, мы не так давно виделись, – парировал я. – Впрочем, помоги по старой памяти. Знаешь такого адвоката Бориса Васильевича Мазурова?
Она крякнула в трубку:
– Зачем он тебе?
Я елейно проскулил:
– Любовь моей души, дай закончить дело, а потом выложу тебе все без утайки! Честное пионерское.
– Пионерское? – переспросила Кричевская. – Уговорил. Пиши мобильный. Только предупреждаю: та еще личность. У него отвратительная репутация, и кое-кто утверждает: руки по локоть в крови.
– У меня не было и в мыслях его нанимать, – отшутился я. – Просто надо побалакать по одному важному вопросу.
– Тогда успехов!
Признаюсь, я с дрожью набирал его телефон. Каменное лицо мафиози стояло перед глазами. А когда знакомый голос холодно произнес:
– Мазуров у аппарата, – душа ушла в пятки. Пришлось собрать все мужество.
– Вы меня, наверное, не помните? – Я не говорил, а блеял, как трусливая овца. Естественно, он ехидно заметил:
– Не имею чести.
– Это журналист Никита Савельев.
На том конце молчали. Я был слишком малым эпизодом в его богатой жизни.
– Помните, однажды вы меня отмазали от тюрьмы? Мне хотели пришить убийство наркоманки.
Похоже, он вспомнил:
– Ах да! Чем могу служить? Вам опять шьют дело?
– Слава богу, нет. Мне просто необходимо с вами поговорить.
– Говорите, – милостиво разрешил Мазуров.
– Вы семейный адвокат Борзовых?
Он хмыкнул:
– Это не запрещается законом.
– Тогда вы пугали меня тоже по просьбе Борзовых?
Я слышал, как скрежетали его зубы:
– Так вы благодарите за доброе дело?
– Хочу узнать: кто попросил вас об этом?
– У меня много клиентов, – ловко ушел он от ответа. – Всего не упомнишь.
– Это была Анна?
Адвокат начал злиться:
– Я же сказал: не помню. И вообще, я не обязан отвечать на ваши вопросы.
– А если только на один? Это очень важно, поверьте.
Он сдался:
– Только на один.
– Давно вы видели Аню Борзову?
– Месяцев пять назад.
Я удивленно присвистнул:
– Как же она расплачивалась за услуги? Ах да. Простите. Не будем об этом. В общем, это неинтересно. А вот почему она предпочла вам Дамаскова, когда попала в беду, мне лично непонятно.
Он был сражен:
– Какого Дамаскова?
Я рассмеялся:
– О, вижу: семейный адвокат не в курсе дел клиентки. Недавно Анну обвинили в убийстве Рахманова. Когда ее спросили про защитника, она предпочла знакомого моего друга. Почему девушка не вызвала вас?
Борис Васильевич полминуты переваривал эту новость и оказался на высоте:
– Это ее дело, верно?
– А вам не кажется, что нам надо поговорить? – поинтересовался я.
Он был спокоен:
– Нет, не кажется. И вообще, пора заканчивать. Меня ждут клиенты.
Мазуров намеревался отключиться. Но я не дал ему такой возможности:
– Послушайте. Мне необходимо разобраться в том, что происходит с этой девушкой. На ее счету не только Рахманов. Она, как ненормальная, избавляется от всех знакомых, словно мечтает, чтобы ее наконец посадили.
Адвокат вздохнул:
– У каждого свои недостатки.
Я намеренно сделал паузу, чтобы выложить последний козырь:
– Мне кажется, следующий – вы.
Этот чертов юрист ничего не боялся:
– Полный бред! Нужно поменьше смотреть низкопробные сериалы.
– Я их вообще не смотрю. Вы под надежной защитой? Прошу вас, не отвечайте на ее звонки и не открывайте ей дверь.
Борис Васильевич только рассмеялся в ответ и все же отключился. Я решил снова побеспокоить его, однако звонок и дисплей возвестили: со мной жаждет пообщаться Алина Никифорова.
– Здравствуйте, прелестная девушка!
– Здравствуйте, таинственный журналист! Мне просто необходимо кое-что узнать.
– Узнавайте.
– Где Аня? – спросила Алина.
– Почему вы спрашиваете?
– Потому что вчера у меня был день рождения, и она впервые за много лет не поздравила меня.
Я задумался:
– Наверное, потому, что в ее жизни произошло много горестных событий.
Алина хихикнула:
– Она переступила бы через них с легкостью! После смерти матери Анечка тусила через неделю. А сейчас не знаю, что и думать. Анька забыла своих друзей.
– А вы сами не пробовали ей звонить? Или это для вас называется переступить через гордость?
– Ну, скажете, – обиделась Никифорова. – Я делала это по двадцать раз в день. Мобильный отключен, а в квартире и загородном доме никто не берет трубку.
Я вздохнул:
– Мне кажется, она объявится.
– Хотелось бы. Я мечтаю показать ей новый татуаж на плече.
– На плече? – переспросил я.
– Да. У Ани на плече маленькая симпатичная бабочка. Мне же сделали сногсшибательный цветок. Она умерла бы от зависти.
Я оцепенел:
– У Борзовой была татуировка на плече?
– Я же говорю: крохотная черная бабочка.
Она еще о чем-то жужжала, но я уже не слушал. Внезапно осколки выстроились в четкую мозаичную картину, где нашли объяснение все вопросы. Наконец девушка решила распрощаться, чему я был несказанно рад:
