Он чувствовал, как протоколы пробуждения начинают высасывать энергию из вспомогательных систем. В реакторах выли тревожные сигналы о недостатке питания. Даже если бы у них ещё остался экипаж для орудий, то для выстрелов не хватило бы мощности.
— Приготовится к запуску, — сказал Фидий.
Двери с шипением захлопнулись за спиной. Крий стоял в темноте, его глаза щёлкали и стрекотали, ища проблески света. Холод начал кусать открытое лицо.
«Температура ниже порога жизнеобеспечения, — щёлкнуло в уме. — Никакой немедленной угрозы».
Скрежет стали рассёк тишину, когда Борей обнажил меч.
Глаза Крия переключились на тепловое видение. Холод — синий и чёрный. Совершенный, абсолютный холод.
По линзам прокручивались данные, но Железнорукий не обращал на них внимания, пытаясь разглядеть хоть что-то в чёрно-синих пятнах.
— Проекция света, — прошептал Крий, и глаза его вспыхнули словно лампы. Перед ними тянулись и исчезали во тьме машины, занимая пространство, где раньше располагались «Громовые Птицы» и танковые батальоны. Среди переплетения проводов стояли цилиндры и плоские ящики, а прямо перед дверью на открытом пространстве находился постамент из отполированного железа. В нескольких сантиметрах над ним парил скипетр из блестящего рифлёного металла. Похоже, что только постамент и скипетр были нетронуты изморозью, покрывавшей весь зал.
— Искусственный контроль температуры… — прошептал Крий, разгоняя мрак лучами из глаз. — Этот зал адаптировали, установив механизмы. Вот причина высокой температуры на корабле — забранное отсюда тепло должно куда-то уходить.
— Тайны… — проворчал Борей. Между его сжатыми зубами с шипением вырывался белый туман.
Крий вдохнул, в первый раз обратив внимание на запах застоявшегося воздуха, и обоняние его заполнили следы машинного масла и антисептиков. Фокусирующие кольца глаз невольно щёлкнули, когда логический процесс привёл к неясным выводам. Железнорукий шагнул вперёд, механические сочленения и броня хрустели от холода. Он осторожно прошёл мимо постамента.
Над ним нависла ближайшая покрытая коркой льда машина. Она стояла чуть в стороне от остальных, словно генерал во главе армии. Сгустки застывшей жидкости покрывали места, где в крышу и бока машины входили трубки и провода. Крий протянул руку, разведя механические пальцы, и прикоснулся к поверхности. Металл лязгнул о металл. Тактильные сенсоры зачесались, обратившись к холодному рассудку: адамантовая структура со следами серебра и неизвестных элементов. Пальцами он ощутил слабый пульс. Крий провёл ими по металлической поверхности, пока не дотронулся до покрытого коркой льда кристалла.
Он замер, затем отшатнулся.
Он видел что-то сквозь крошечное окошко, расчищенное рукой.
— Что это? — голос Борея словно донёсся издалека и исчез во тьме.
В разуме Крия мелькали вычисления, следуя по путям предположений и вероятностей к выводам.
— Это гробница… — хриплым шёпотом ответил Крий. Он медленно вновь поднял руку и соскрёб лёд со стекла. Его глаза направили внутрь свет.
И встретились с взглядом железного черепа.
Разум Крия застыл. Информация ещё прокручивалась перед глазами, но он больше не обращал на неё ни малейшего внимания. В ушах легионера звенело.
Из ледяного кокона на него смотрел застывший Атанатос.
— Чего вы надеетесь здесь добиться, кроме как просто умереть? — Крий услышал собственный вопрос, а затем ответ Атанатоса донёсся из бездны памяти.
— Брат, это больше не война надежды — это война возмездия и истребления.
И с воспоминанием пришло неизбежное следствие собранной информации.
«Кибернетическое воскрешение, — прошептала логика в его разуме. — Атанатос мёртв. Они все мертвы. Они пробудились, чтобы встретить нас, а затем вновь погрузились в сон. Они повернули Ключи Хель».
— Нет… — он едва расслышал собственные слова. — Нет, это запрещено. Наш отец запретил открывать эти врата.
«Феррус Манус мёртв».
Крий не мог пошевелиться. Его мысли кружились, падая в никуда, а взгляд не отрывался от покрытых льдом и исчезающих вдали гробов. Их были сотни.
Палуба под ногами содрогнулась. С далёкого потолка падал расколовшийся лёд. «Фетида» вошла в зону поражения.
«Крий, смерть — всё, что здесь осталось…»
Палуба вновь содрогнулась. По всему залу зажглись синие лампы, и гроб с глухим треском открылся. Из решёток и проводов сочился пар. Меч Борея вспыхнул.
Вновь раздался треск, и Атанатос выступил наружу. Палуба дрожала от его шагов, поршни двигались вместо мускулов. Его оружие сбросило покров льда, переходя в боевой режим. Атанатос застыл. Из его сочленений шёл пар, лязгали сервомоторы.
Затем Атанатос посмотрел на Крия, и в его глазных линзах вспыхнуло синее пламя.
— Теперь ты видишь, Крий, — прохрипел Железнорукий голосом, похожим на треск застывшего льда. Он протянул отключённый силовой кулак и поднял скипетр с постамента. Крий видел, как на кольцах пробегают медузанские руны, каждая из которых сияет тусклым светом. Он чувствовал заключённые внутри странные энергии. — Теперь ты начинаешь понимать.
Фидий, чувствовал, как в унисон с кораблём дрожит его плоть, когда интерфейсные связи передавали ему боль «Фетиды». Во рту появилась кровь, а ещё больше её застывало внутри доспехов.
— Слабость… — прорычал Фидий, заставляя разум сфокусироваться.
«Бросок Копья» и «Волк Хтонии» прошли мимо «Фетиды» и резко разворачивались, стреляя на ходу. Корму опаляли турболазеры, всё глубже вгрызающиеся в её недра. «Рассветная Звезда» и «Дитя Смерти» шли на сближение, обрушивая носовые и бортовые залпы на борта «Фетиды». Фидию казалось, что его собственная плоть поджаривается вокруг разъёмов.
Всё шло, как и должно, но в то же время ужасно не так.
Штурмовые корабли были наготове, абордажные торпеды приготовлены к запуску, но в них ещё не погрузились пробуждённые мертвецы, а они уже должны были кишеть на нижних палубах кораблей XVI-го легиона. Атанатос уже должен был пробудить остальных ото сна, но либо они слишком задержались, либо процессы пробуждения сорвались.
Фидий пытался связаться с ним, но единственным ответом был треск помех. Они должны были запустить торпеды. Они должны были немедленно напасть на атакующие их корабли. У них не было орудий — вся энергия была перенаправлена, чтобы усыпить мёртвых и вести «Фетиду» в битву.
Перед глазами пошли помехи. Он боролся с нахлынувшими волнами ментального тумана. Им нужно было время. Если они продержатся ещё немного…
— Заходим над ними, — приказал Фидий.
Двигатели работали на пределе, а в сознание капитана начали поступать доклады. Если они обойдут запланированную врагом атаку, то смогут вновь погрузиться в огненный шторм, когда завершится пробуждение. Они смогут отомстить. В разуме Фидия мелькали перевычисления. Они ещё смогут это сделать. Они…
Синхронный залп огня «Рассветной Звезды» и «Дитя Смерти» обрушился на спину «Фетиды». По всей суперструктуре прошла ударная волна. Купола на внешнем корпусе раскололись. Кружащиеся стометровой высоты шпили улетали в вакуум, словно щепки разбитого копья. Фидий вонзил пальцы в подлокотники трона, отказываясь падать. Он чувствовал жжение. Нечто глубоко в его теле лопнуло, и поджаривалось от напора машинных соединений. Его глаза сфокусировались на голопроекции боевой сферы, на пульсирующем зелёном обозначении притаившегося в тени планетоида и словно всеми забытого «Клятвенника».
Чего бы это ни стоило, им нужно было протянуть время, или всё кончится ничем.
Застонав от натуги, Фидий открыл дальний вокс-канал и кровавыми губами прохрипел.
— Помогите нам.
Мгновение ничего не менялось, а затем «Клятвенник» пришёл в движение. Реакторные показания вспыхнули, выводя корабль в боевую сферу. Он ускорился, двигатели пылали, словно пленённые звёзды.
Фидий видел это, но знал, что этого недостаточно. Орудия «Клятвенника» ещё были вне зоны поражения. Едва он это подумал, как «Бросок Копья» развернулся, по инерции скользя в пустоте, пока орудия наводились на «Фетиду».
