Ропот молящихся становился всё громче, и Леолии захотелось сбежать. Она закрыла глаза, и внезапно вспомнила: «Выше подбородок. Никогда и не перед кем его не опускайте». Вскинула лицо, постаравшись смотреть на мир сверху вниз. Она – будущая королева Элэйсдэйра. А это – её подданные. И даже если Медведь сбежит в берлогу и откажется жениться на ней, это не изменит ничего. Ничего!
Она ещё раз пять мысленно повторила это «ничего», закрепляя его в сознании. Плечи её гордо расправились.
И тут вдруг народ ахнул. Леолия невольно обернулась к входным дверям.
Он всё же пришёл. Бледнее мраморной богини. Шёл, пошатываясь, но по прежнему тяжёлой походкой. Губы сжаты в линию, брови сведены.
Ей показалось, или на чёрном бархате его камзола какие-то тёмные пятна? Должно быть показалось. Разве может быть цвет темнее чёрного?
Эйдэрд молча встал рядом, не глядя на неё. Но она заметила, с какой силой стиснуты его челюсти и ощутила странный, знакомый запах. Тревожный запах.
Милосердные сестры запели величание богине. Толпа замерла, вперив в брачующихся жадные взгляды.
«Теперь нас двое ворон среди всего этого великолепия».
– Подобна лилии прекрасной она, – пели девы, потупя взоры.
Мать Альциона кивнула невысокой девчушке, должно быть, новенькой, и та, с усилием не отрывая взгляда от пола, подошла, путаясь в голубой хламиде, и вручила новобрачным высокие восковые свечи, пахнувшие сладким мёдом. Едва брачующиеся взяли их в левые руки – там, где сердце – свечи вспыхнули небесно-голубоватым светом. Казалось, от них распространяется по всему храму магия.
– И сердце своё отдал ей и сказал: сохрани его…
Многоголосье заполняло храм. Леолия покосилась на жениха и заметила капельки пота, стекающие по напряжённым щекам, по которым ходили желваки. Эйдэрд смотрел на статую, не оборачиваясь.
– О, небесная дева! О, солнечная радость неба!
«Кровь», – внезапно поняла Леолия.
Она вновь обернулась к жениху, и свеча задрожала в её руке. Тёмные пятна на бархате камзола сейчас казались местами, сожжёнными утюгом. Они блестели и… пахли кровью.
«Он ранен», – испуганно поняла принцесса.
Значит, она ошиблась? И убийца брата – не Эйдэрд? Или…
– Благослови их, как благословляешь зёрна, брошенные в пашню…
Это уже подключился красивый низкий голос матери Альционы. Сестры затянули «А-а-а» тихим фоном. Альциона не пела, а произносила древние молитвы нараспев.
«Он сейчас упадёт от слабости…»
Но Эйдэрд стоял. Не опуская головы. Неподвижный, как Медвежья гора. И такой же мрачный. Как будто не на свадьбе, а на похоронах.
Читая молитвы, Альциона направилась к ним. Обвязала их руки серебряной верёвкой.
– Вы связаны и соединены, – провозгласила торжественно, – навеки и на всю жизнь. И нет силы, что могла бы развязать этот узел. И нет лезвия, способного разрубить эту верёвку.
А затем внимательно глянула в чёрные глаза герцога и сказала:
– Береги её, Медведь. Не убережешь – будешь проклинать себя всю оставшуюся жизнь.
Леолия широко распахнула глаза. Она знала различные ритуалы, в обители учили их песнопения. А потому принцесса могла поклясться, что подобного текста в свадебных молитвах нет.
«Я – его жена», – осознала Леолия, покрываясь мурашками.
Она снова взглянула на своего мужа и вздрогнула. Муж. Он теперь её муж.
Когда они выходили из церкви, придворные дамы кричали приветствия и осыпали новобрачных лепестками цветов. А народ молчал. И сумрачно смотрел на проклятую принцессу и потомка Юдарда. И лишь когда герцог помог Леолии сесть в карету, кто-то громко крикнул на всю храмовую площадь:
– Убийца!
Эйдэрд опустился рядом, закрыл дверцу и обернулся к ней.
– Что ж, принцесса, – сказал, кривя губы в усмешке, – вот вы и присоединились к проклятому юдардову роду. Поздравляю, вы отлично держались.
Он откинулся на спинку сиденья, вытащил платок и протёр мокрое лицо.
– Вы ранены. Кто вас…
– Один хороший человек. Хорошие люди всегда ранят плохих, вы не знали? Иногда даже убивают.
– Покажите рану.
Он поморщился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Покажу. Позже. У нас ещё брачная ночь впереди.
Ей захотелось ударить его так сильно, чтобы он взвыл от боли.
– Не ёрничайте. Вы не Ларан.
В полутьме кареты блеснули глаза.
– И как близко вы успели узнать Морского щита? – прозвучал вкрадчивый голос.
– Ближе, чем мне того хотелось, – процедила она. – Расстегните камзол. Впрочем…
Она пересела напротив него, протянула руки и стала расстегивать чёрный бархат сама. Герцог не спорил, позволяя её пальчикам пробегать по его камзолу. Эйдэрд закрыл глаза и, казалось, задремал.
Под камзолом оказалась рубашка. Белая. Когда-то. Сейчас по белому батисту разлилось алое зарево. Рубашка прилипла к телу, и девушка увидела тёмную полосу, показавшуюся ей расщелиной в рёбрах. Она сглотнула. Достала из ножен герцога кинжал и разрезала ткань.
Рана была одна. Зато проходила она недалеко от сердца, только чудом не отправив герцога встречаться с прадедом.
Леолию замутило, но она сдержалась. Разрезала рубаху герцога на длинные полосы и перетянула рану. И только замотав его торс, вдруг осознала, что касается мужского тела. Голого мужского тела. Покраснела и отпрянула.
– А застегнуть? – спросил Эйдэрд хрипло.
И почему она думала, что этот подлец потерял сознание?! Но его правда – вряд ли он сейчас способен возиться с пуговицами.
Леолия прикусила губу, снова наклонилась и дрожащими пальцами принялась застёгивать камзол супруга.
– Чему вы смеётесь? – спросила сердито, когда заметила его улыбку.
– Мне нравятся ваши прелюдии перед нашей брачной ночью, – шепнул он ей, блестя глазами.
Леолия решила, что от потери крови герцог находится в неадекватном состоянии.
Карета замедлилась, а затем остановилась.
Глава 16. Брачная ночь
Эйдэрд вышел первым и подал ей руку. И Леолия не поняла, как он, с такой раной, смог сделать это и не упасть. Она легко коснулась пальцами его ладони и, не обращая внимания на лицемерно приветственные крики придворных и мрачные взгляды прислуги, прошествовала во дворец.
День клонился к ужину, но мероприятие всё равно называлось парадным обедом. После него должен был последовать бал. И Леолии было странно видеть разряженных дам и кавалеров, приседающих, кланяющихся и оживлённо обсуждающих предстоящие танцы. Как будто и вовсе не было Америса, как будто тело его не стыло сейчас в королевской усыпальнице, ожидая похорон.
«Этим людям, по большему счёту, плевать на нас, – думала она. – Простой люд честнее и искреннее. Они хотя бы ненавидят меня, считая убийцей брата. А аристократам безразличны подобные мелочи. Если завтра убьют меня, они так же будут есть, пить и веселиться».
Лазурный зал был переполнен людьми. Видимо, свадьбу назначили заранее, возможно, объявив примерное число, когда планируется торжество. Впрочем, скорее всего своих людей герцоги переместили магическими порталами, потратив ради пышности свадьбы медвежьи кристаллы. Так или иначе, но во дворец съехались самые именитые люди королевства. Церемониймейстер замучился объявлять каждого.
Эстарм водрузился на кресло во главе королевского стола. Леолию с супругом посадили напротив. Герцога Ларана не было, и принцессу это тревожило. Если для прочих дворян присутствие на королевском празднике было почётным правом, то для щитов Элэйсдэйра – обязанностью.
Когда справа от Эйдэрда опустился Иннис, герцог Серебряного щита, Леолия обернулась к фрейлинам и негромко произнесла:
– Можете сесть рядом со своими отцами. На вечер вы свободны от исполнения обязанностей.
Алэйда бросила раненный взгляд на Эйдэрда и гордо поплыла в сторону короля, по правую руку которого, на месте, где раньше стояло кресло Америса, восседал её отец – Золотой щит королевства.
Ильсиния улыбнулась тепло и радостно и опустилась справа от отца. Глаза цвета небесной синевы сияли преданностью. Слева от Леолии сел Сеумас, герцог Горного щита. Один из тех, кто голосовал на совете за их брак. Невысокий, худенький, но с мощным раскатистым басом, как у горного тролля.
