– Вы про консумацию брака? – коварным голосом прошептал он. – А вы знаете, что это значит, принцесса?
– Дефлорацию, – процедила она, отчаянно краснея.
С лошадьми было как-то проще.
– Рад, что вы обладаете столь глубокими познаниями. Приятно иметь дело со столь опытной девушкой. Подойдите ко мне.
– Нет! – она отчаянно замотала головой и сделала ещё пару шагов к двери.
Герцог глубоко вдохнул, закрыл глаза и медленно выдохнул.
– Я не насилую прекрасных беспомощных дев. Как бы им того ни хотелось. Нет необходимости вам выбрасываться из окна, втыкать в себя мой кинжал и совершать подобные глупости. Просто подойдите ближе. И, желательно, возьмите нитку с иголкой. Они за зеркалом в шкафу.
Леолия осознала, что сжимает в руке кинжал с рукоятью в виде головы медведя, нацелив клинок не на себя, а на неподвижную чёрную фигуру. Положила оружие на стол. Затем открыла зеркальный шкаф и действительно обнаружила на одной из его полок моток толстых белых ниток и иглу.
– Умница. – Герцог, видимо, заметил её успехи. – А теперь подойди и сядь рядом со мной.
Леолия, настороженная, как испуганный ёжик, исполнила просьбу.
– Разбинтуй то, что бинтовал лекарь.
– Но…
– Послушайся меня, Лео. Пожалуйста. Мне не хотелось бы выпустить всю свою кровь к утру. Несмотря на то, что это кровь проклятого Юдарда, мне лично она дорога как память.
Леолия нервно хихикнула, затем нашла кончик бинта и стала аккуратно разматывать, краснея удушливыми приступами каждый раз, когда, заводя руки за его спину, касалась его мышц на его груди.
Белая ткань действительно впитала в себя порядком крови, никак не мешая ей сочиться из раны. Когда бинт длинной алой змеёй лёг на ковёр, герцог коротко выдохнул.
– Сшей края раны.
– Что?! Как?! Но…
– Я так делал. Всё прекрасно получается. Правда это было на ноге. Но принцип тот же. Не трусь. Ты же умеешь шить ткань? – Леолия молча кивнула. – Шить человеческую кожу не сложнее.
Девушка послушно кольнула иголкой кожу. Но руки её сильно дрожали.
– Я не смогу!
– Вы стали слишком нежными, Тэйсголинги. Поэтому и вымираете, – мрачно отозвался Эйдэрд, кусая губы. – Выпей вина.
Леолия поспешно встала, налила бокал и выпила. Захлебнулась. Раскашлялась.
– Ещё один, – потребовал Эйдэрд.
Она снова послушалась. Вино было крепким, у неё сразу закружилась голова.
– Достаточно. Сядь рядом. Ближе, Лео. Не бойся меня. Да. Теперь шей.
– Н-не могу!
– Можешь, малышка, – мягко шепнул он. Взял её руку и коснулся пальцев губами, не сводя взгляда с её перепуганного лица. – А то я передумаю и возьму свои слова про насилие обратно.
Леолия вздрогнула, попыталась забрать руку, но он удержал. Она отвела взгляд.
– Зачем ты вообще дрался с Лараном?
– Он решил, что имеет какие-то права на тебя. Но это же не так, верно? Ты же только моя девочка?
– Не надо так разговаривать со мной!
В ушах шумело. Мир медленно вращался. Туда-обратно. Ей захотелось прикоснуться к его коже. И эти глаза ещё… "Девочка"... Издевается!
– Почему?
– Ты мой враг, понимаешь? – проникновенно пояснила она.
Ей безумно захотелось потрогать шрам на его брови.
– Тогда почему ты боишься причинить боль своему врагу?
Она не ответила. Просто потому что не знала ответа. Вместо этого тихо шепнула:
– Не смотри на меня так. У тебя глаза чёрные.
– Это плохо?
– Ужасно. Мне кажется, я в них падаю.
Он взял её руку и направил к ране.
– Сшей это, Лео. Пожалуйста.
Она оторвала взгляд от головокружительных глаз, аккуратно взяла край раны и проткнула его иголкой. Герцог закусил губу.
– Тебе больно? – жалобно спросила Леолия.
– Нет. Щекотно.
Леолия, прищурившись, начала шить. Было ужасно неудобно, строчки расползались в шатающемся мире. Пальцы стали липкими от крови. Да и герцог постоянно вздрагивал. Но в обители девушка научилась быстро смётывать. Наконец, когда она завязала последний узелок, стянув края ровной раны, он попросил заново смазать шов, а потом перебинтовать.
Девушка завела бинт за его спину, и щека её вновь коснулась колючей щетины. Она отстранилась и встретила горячий взгляд. Ещё немного и упадёт в эту ночную черноту! Леолия опустила глаза. Уж лучше касаться его тёплой и такой приятной на ощупь кожи, чем смотреть в расширившиеся зрачки. Но, наконец, бинт кончился, и принцесса как могла закрепила его, запихнув кончик под повязку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь можно было отстраниться, отвернуться и не смотреть больше в непроницаемую бездну. Леолия поднялась на колени, а потом потянулась к его губам и коснулась их губами.
Сама.
И он тотчас притянул её к себе и стал целовать. Не так, как в прошлый раз… Или как на охоте… Его губы требовали, не просили. Он сминал её губы, дыша жаром. И она растворялась в нем, теряя себя.
«Ну и пусть».
Его ладонь скользнула на её затылок, приятно ероша волосы. «Ему нравятся мои тёмные волосы», – вспомнилось Леолии. Талию обняла другая рука.
Губы герцога соскользнули с её рта. Они коснулись тонкой девичьей шеи, а затем стали спускаться всё ниже и ниже, и от их горячих прикосновений по всему телу побежали мурашки. Странная истома охватила Леолию. В теле разгорался пожар. Она плавилась и забывала обо всем, про их вражду и смерть брата. Ей хотелось, чтобы он не останавливался. И он не останавливался. Одними губами расстегнул пуговки на шёлковой сорочке. Как-то незаметно исчезли корсет и верхнее платье. А когда губы герцога коснулись её груди, глаза Леолии широко распахнулись, и девушка попыталась отстраниться, но он снова не отпустил. Рука Эйдэрда, удерживающая её затылок, скользнула вниз по её спине на коленку, а затем поднялась по ноге, поднимая подол сорочки и лаская внутреннюю поверхность бедра.
Леолия задрожала.
– Пожалуйста, не надо, – прошептала тоненько. – Я не хочу этого…
Рука на её ноге остановилась, обжигая нежную кожу.
– Ты этого хочешь. – От низкого хриплого голоса её жар усилился. – Но боишься.
Она взяла его сильную руку и отвела от себя. А затем отползла на коленях в сторону.
– Нет. Не хочу.
Зубы стучали от сильной дрожи, и голос Леолии тоже звучал глухо. Но ей вдруг вспомнились голубые глаза Алэйды. Он вот так же ласкал её! Целовал, гладил там, где нельзя касаться. Её и других женщин. Леолия для него всего лишь очередная. Ещё одна из них.
Из сердца поднялась ярость. Захотелось пнуть его прямо в рану и укусить. Леолия вонзила разгневанный взгляд в глаза мужа. И напрасно.
Эйдэрд смотрел на неё и улыбался. Глаза его горели чёрными факелами, ноздри раздувались. Забыть обо всем... Нырнуть в омут с головой... Очередная? Ну и пусть! Лишь бы его губы целовали её кожу. Лишь бы… Лишь бы узнать, что это такое – любовь мужчины. Сосуд греха? Ну и ладно! Она хочет выпить этот сосуд до дна. Что будет потом? Неважно. Лишь бы здесь, лишь бы сейчас…
Но принцесса усилием воли взяла над собой вверх. Укусила себя за внутреннюю сторону щеки.
– Вы ранены, – произнесла почти не дрожащим голосом. – Вам нужен сон. Давайте спать. И… я не желаю стать заменой вашей Алэйды на одну ночь.
Герцог хмыкнул.
– А на несколько ночей?
– Не притворяйтесь, что не поняли меня.
Леолия встала, одёрнула сорочку. Девушку всё ещё била дрожь нечестивых желаний. Но дух выше тела, не так ли?
– Спокойной ночи, муж мой.
– И тебе спокойной ночи, жена моя. Если, конечно, твоя ночь будет спокойной.
В его голосе прозвучал сарказм.
Леолия действительно долго лежала без сна, слушала тяжёлое дыхание мужа и ворочалась, вспоминая его поцелуи и крепкие руки, с выступающими венами, которых так хотелось коснуться губами.
Глава 17. У постели
Рассвет застал Эйдэрда за колкой дров.
Обнажённый до пояса Медвежий герцог прицельными и точными ударами колуна дробил чурки на треугольные поленья. Огромные, полуметровой толщины чурки при каждом ударе послушно кололись, и очень скоро Эйдэрд оказался едва ли не по колено завален медово-пахнущими дровами. Пот струился по обнаженной коже, по спине, лбу, по бугрящимся мышцами рукам. Герцог был зол.
