Глава одиннадцатая
1.
Смешение времени и пространства вместе с нарушением и дисфункцией причинно-следственных связей было вызвано совсем не ошибками в расчетах Ильи Вермонта и даже не столом и раскладушкой, забытыми в коллайдере. Ничего подобного. Расчеты Ильи Вермонта были потом многократно проверены самыми крупными физиками и математиками нашего времени, и они не нашли в них ни малейшей погрешности. Молодой академик рассчитал все безупречно и учел все обстоятельства, кроме того единственного, которое никак не мог учесть. В тот момент, когда он в свете фотовспышек и под аплодисменты представительных гостей нажимал красную кнопку на пульте операционного зала, в Швейцарии был осуществлен пробный пуск тамошнего большого адронного коллайдера.
Вермонт, конечно, знал работу Мэттью Чоптюка из Университета Британской Колумбии и Франца Преториуса из Принстона, в которой они прогнозировали результаты столкновения бозонов. Сложные расчеты канадского и американского математиков доказывали, что столкновения бозонов могут вызвать конец света. Земля в таком случае превратится в короткий срок в черную дыру, которая прежде всего втянет в себя человечество со всеми его игрушками и поделками, потом Луну, а вслед за тем Марс с Венерой. Дальнейшее Чоптюк и Преториус предпочли не просчитывать. Швейцарский коллайдер прибавил свою энергетическую мощь к протвинскому, и две эти гигантские машины, запущенные одновременно, так тряхнули пространство и время, что они начали рассыпаться на куски. Все это видели собственными глазами миллионы людей, преимущественно в России.
В Европе и Америке были зафиксированы единичные случаи аномальных явлений. Так, в Ганновере в маленьком садике у одного дома на улице Штайнхудера за две минуты вырос пятиметровый баобаб. Кот Саймон и кошка Кати, жившие в этом доме, мгновенно взбежали на самый верх баобаба, а слезть не могли. Пришлось снимать их с помощью пожарных. В Америке, в Бостоне, посреди реки Чарльз вдруг возник остров, посреди которого сидел старый хиппи, эмигрировавший на Цейлон тридцать лет назад. В момент пуска двух коллайдеров он сидел на песчаном острове в джунглях Цейлона и беззаботно курил марихуану. Его совершенно не удивило, что пейзаж на берегу внезапно изменился и вместо деревьев возникли дома, откуда-то взялся мост, а по реке понеслись катера с полицейскими. Он еще не то видел, находясь под кайфом. Во Франции актер Депардье ночью вывалился из окна, но криминалисты и ученые, изучившие это явление, отнесли его скорее за счет трех с половиной бутылок выпитого вина из собственных виноградников актера, а не событий в безумной ленинской России.
В России же таких и похожих событий было множество. Они не записаны и не классифицированы до сих пор. Прежде всего, огромная трещина прошла по всей стране, отрезая север России от юга. На дне пропасти текла широкая река с желтой водой. Поскольку в Китае в это же время исчезла река Хуан-Хэ, было очевидно, что река каким-то образом перенеслась в Россию. Это почти никого не удивило. Удивило же то, что река перебралась в Россию вместе с китайцами, которые жили по ее берегам. Их было триста миллионов человек, и все они невозмутимо продолжали делать в своих цехах процессоры компании Intel. Россия мигом стала крупнейшим производителем процессоров в мире. В Санкт-Петербурге, как и в Москве, выросли тропические леса, в которых почему-то были проложены американские хайвеи. Хайвеи очень быстро зарастали лесом и высокой травой, так что пришлось срочно вызвать в Санкт-Петербург карельских лесорубов, которые поселились в хижинах вдоль шоссе и каждое утро выходили на работу с бензопилами и топорами. Довольно странное событие случилось и в городе Серпухове, где в парке объявились влюбленные лев и львица. Поскольку им каждый день за счет городского бюджета привозили с близлежащего рынка центнер мяса, они никого не трогали, а мирно гуляли по парку или просто сидели бок о бок, сплетя хвосты, и умильно глядели на гуляющих вокруг мам с детьми. Эти львы вскоре стали главной достопримечательностью города, который отсудил их у зоопарка Тбилиси, где в те же дни было обнаружено исчезновение хищников. Президент Грузии назвал это актом агрессии против маленькой гордой страны.
Хуже было другое. День сокращался, а ночь увеличивалась. Через пять дней после запуска двух коллайдеров от дня оставалось только тридцать шесть минут. Все остальное время царила ночь. Владимир Ильич Ленин, потрясенный неудачей опыта (он очень надеялся на прибытие Троцкого и Свердлова), чувствовал себя плохо. Он так и не дождался помощи от старых большевиков с того света и очень переживал из-за этого. Но дело было не только в неудачах опыта или трудностях Рабкрина, деятельность которого саботировали бывшие работники прокуратуры, дело было в том, что менялась физическая природа Ленина. Ежедневный медицинский осмотр Ильича подтверждал это. Тело Ленина стало желтеть и уменьшаться, а речь сделалась невнятной и прерывистой. У него бывали еще хорошие часы, когда он бодро и радостно играл в Тетрис на своем любимом ноутбуке, но все остальное время он или молча смотрел в окно, или с опустевшим лицом и потухшими глазами сидел за столом и пытался понять, что написано в программе коммунистической партии, подготовленной Бурлаком к очередному съезду. Его красный карандаш ставил возмущенные галочки в тех местах, где речь шла о православном коммунизме, патриотическом интернационализме, капитализме с человеческим лицом и борьбе за права трудящихся, ограниченной интересами государства. Еще недавно Ильич немедленно вызвал бы к себе эту чугунную башку и пропесочил по полной программе, но теперь он только тихо говорил сам себе: "Архиважно расстрелять этого архидурака…" — и ничего не делал. Ему вдруг все стало безразлично.
С шофером Чебутыкиным происходили похожие явления. До включения двух коллайдеров он строил рожи следователю, показывал ему язык и врал напропалую про известные ему тайные технологии производства тротила из вишневого киселя, которые он якобы узнал в загробном мире. По ночам он бил ногой в дверь камеры и требовал пива. Поскольку тюремщикам было запрещено даже пальцем касаться сверхценного арестанта, они терпели его ругань и стук и стоически отказывали ему в пиве. Теперь Чебутыкин потерял вкус к шуткам, перестал требовать пива, смирился с тощим розовым компотом из сухофруктов и стал со слезой говорить следователю, что у него снова болит в груди и муторно на душе и, значит, им скоро расставаться.
2.
На третий день своего пешего похода по Алтаю бывший президент России, ориентируясь по вручную собранному для него перспективному прибору с технологией Глонасс, точно вышел на зеленый луг, в конце которого стояла черная покосившаяся изба. Из полуразвалившейся конуры вылез большой пес, рывком головы стряхнул с шеи тяжелую цепь и радостно завилял хвостом. Бывший президент, а теперь странник с рюкзаком, в спортивной куртке и штанах со множеством карманов, где у него лежали перочинный нож, баллончик для розжига костра, таблетки для обеззараживания воды и другие полезные вещи, поднялся по серым, разошедшимся доскам крыльца и постучал костяшками пальцев в перекосившуюся дверь.
Послышались шаги, и ему открыла женщина, у которой поверх темно-синего платья был надет офицерский китель без погон, зато с нашивками, медалями и значками, среди которых он увидел значок почетного десантника. Она была в кедах без шнурков. У нее было загорелое лицо, на котором сияли ясные спокойные глаза. Бывший президент не удивился значкам, хотя и не смог расшифровать их значения. Он понимал только, что значок десантника означал, что женщина десантировалась с неба на землю, а может быть, из смерти в жизнь. Он знал об этой москвичке, переселившейся на Алтай, из закрытых информационных сводок, подготовленных для него ведомством Затрапезникова, еще когда занимал кабинет в Кремле. В прежней своей жизни она была, кажется, кандидатом психологических наук в московском университете, но уже давно бросила большой город и науку и переехала в эту заброшенную избу, где вела элементарный образ жизни, выращивала овощи, совершала шаманские обряды и, по слухам, еще до открытия Вермонта путешествовала на подручных средствах в загробный мир. К ней приезжали за пророчеством и за излечением.
Она посмотрела в серьезное, острое, с маленьким подбородком и высоким лысеющим лбом лицо путника и посторонилась, пропуская его в темную избу с оконцем, опустившимся почти к самой земле. Под оконцем стояла скамья, на ней спала пушистая черная кошка. На стене висели сито и медный таз. В углу стояли ведро с водой и грабли с застрявшими между зубьев пучками травы. Женщина кивнула бывшему президенту на колченогий стул с полукруглой спинкой и вернулась к плите, где в закопченном чугунке кипела белая маслянистая жидкость с зелеными пятнами.
