— Давай хоть выйдем на улицу, оглядимся, что ли, — не унимался Арсений.
«Нет, прям детский сад на прогулке…»
Ну, вышли. Огляделись. Вернее, собирались, потому что все внимание немедленно захватил транспарант, с которого огромный красно-белый Ильич напоминал, что «партия» — это тебе не хрен собачий, а «ум, честь и советь нашей эпохи»…
«Блин, это какой же год?»
Копылов открыл было рот, чтобы выразить свое личное отношение к происходящему, но мимо как раз проходил (вернее, проходила) эдакий типичный божий одуванчик, — и рот захлопнулся сам собой.
— И как впечатление? Все еще желаете прогуляться?
Перспектива шляться по холоду Копылова не прельщала.
А вот Арсений, оказалось, с удовольствием бы поностальгировал.
— Если бы не вечер…
Насчет вечера, это он в самую точку, причем едва они с комфортом расположились на облюбованных скамейках, как сразу выяснилось, что вечер сей переставал быть томным. Объявились хозяева скамеек! И когда они «веселою гурьбою», пардон, всем кагалом, подвалили к непрошеным «гостям из будущего», Копылов осознал, что терпение его лопнуло. Он замерз, устал и хотел жрать, к тому же не привык, чтобы его называли «стариканом».
Левой рукой подняв с земли обломок скамейки, правой Михаил ухватился за второй, недоломанный, поднатужился, выдрал и, скрестив их, развернулся к подросткам.
Пацаны явно призадумались. Ускоряя процесс, Копылов сделал эффектный жест, потом размахнулся — и точным ударом разнес ближайшую урну.
— Ну?! — поинтересовался он, выразительно поигрывая импровизированным оружием. На самом деле поигрывать было неудобно, больно, но приходилось работать на публику. По счастью, та оказалась на редкость нервной и впечатлительной: один шаг в «зал» — и зрители поспешили ретироваться.
— Стариканы! Х-ха! — Копылов тяжело дышал, зато согрелся, да и взгляд Арсения был просто неподражаем.
— Это где ж ты так… — он покрутил рукой, пытаясь скопировать увиденное.
— Было дело, — с отвращением отшвырнув обломок, Копылов яростно потер зудевшую ладонь. — Так же вот в хорошей компании поехал за город, а очутился в шестнадцатом веке. Не-не-не, рассказывать ничего не собираюсь, — предварил он уже готовый прозвучать вопрос. — Вот вернемся домой…
* * *
Ага, вернулись: в видеокамере оказался разряженный аккумулятор.
— Я ведь всегда брал запасной…
— А зарядка? — просто так, на всякий случай поинтересовался Михаил.
В ответ послышался тяжкий вздох.
«Понял, не дурак…»
— Будем рассуждать логически, — взял на себя инициативу Копылов. — Рассмотрим, так сказать, плюсы и минусы. Зарядки нет, зато есть электричество, ибо на дворе век двадцатый, а не шестнадцатый. Ну-ка, покажи разъем!
Дрожащими руками Арсений опять рассупонил камеру.
— Пипец!
Это было общее мнение.
— Ладно, пока оставим, — выдержав некоторую паузу, опять заговорил Копылов. — Хочется жрать, денег нет, но на дворе еще не зима…
— В глотке совсем пересохло, — нетерпеливо присовокупил Арсений.
— Значит, эту проблему и решаем в первую очередь. Ваши предложения, уважаемый сэр?
— Хорош выеживаться!
Похоже, Арсений был настроен решительно.
— Да, ладно, ладно, — примирительно пропел Копылов.
* * *
С источником влаги оказалась полная засада. Самыми доступными на первый взгляд выглядели сортиры, однако поликлиники, универмаги и школы наверняка закрылись. Перебрав все возможные варианты, путешественники во времени приуныли.
— Хоть бы дождь пошел, что ли?
— Только этого еще не хватало! Промокнем — где потом сушиться будем? Слушай, а что если… — Копылов выгреб из кармана кучу мелочи. — Ага!
— Два рубля. Ну и чего? — не понял Арсений.
— Нет, пожалуй, не подойдет — толстовата слишком.
— Да для чего не подойдет?
— Для автомата с газировкой: советские три копейки были тоньше.
— А копейка?
— Нет, — покачал головой Михаил, критическим оком рассматривая крошечный блестящий кругляшок.
— Мы с тобой идиоты! — вдруг подскочил Арсений. — Пошли!
* * *
Старый добрый советский автомат бесплатно споласкивал стаканы: и как они могли забыть! Давишь средним и указательным на диск — и из недр бьет фонтанчик…
— Уф! — в очередной раз набрав пригоршню воды, Копылов плеснул себе в лицо. — Жизнь-то налаживается? Как считаете, драгоценнейший?
— Опять? — добродушно попенял Арсений. — Ты куда?
Половина стекол в телефонной будке были выбиты, от трубки разило табачищем, но когда Михаил набрал «08»…
— Московское время: двадцать два часа одиннадцать минут! — любезно сообщил он Арсению и, отогнув рукав, занялся переводом часов. — Порядок! Как я понимаю, следующим номером программы у нас выяснение даты. Есть идеи?
— Жаль, киоск закрыт.
— И давно, — согласился Копылов.
Киоск был не просто закрыт — попросту заколочен.
— Пошли, что ли, поищем другой.
— Думаю, сейчас начало октября, — убирая руки в карманы, предположил Арсений.
— Похоже.
Деревья еще до конца не осыпались, но под ногами уже вовсю шуршали сухие листья, а поднявшийся к ночи ветер недвусмысленно намекал, что одеваться следовало теплее. К остановке подполз «Икарус» (не желтый, а старый, красно-белый), перекошенный набок, со рваной «гармошкой». Из него вытряхнулось несколько запоздалых пассажиров. Копылов остановился и с завистью смотрел, как они заспешили-заспешили, чтобы скрыться в глубине двора. А ведь где-то, всего в нескольких кварталах отсюда, в теплой квартире, находился еще один Михаил Копылов! И в эту квартиру завтра во что бы то ни стало надо было попасть, а иначе…
«Никаких иначе! Должен…»
— Смотри! — прервал сеанс импровизированного аутотренинга Арсений.
Копылов посмотрел в указанном его перстом направлении и увидел… увидел стенд, или, тумбу, или… да и, черт с ним, с названием, главное, на него была налеплена газета!
Вторник, пятнадцатое сентября тысяча девятьсот восемьдесят первого…
— Сентября?
— «Как сообщает Ленинградское бюро погоды, холодная погода, установившаяся в наших районах, сохранится…» — уткнувшись носом в газету, забормотал Арсений. — Во! В Ленинграде днем около десяти, ночью…
— …три-пять! — простонал Михаил. — Придется топать на вокзал, а то на фиг околеем!
— Далековато, — покачал головой Арсений. — Да и опасно: еще менты привяжутся…
* * *
На ночлег расположились в подвале ближайшего дома, благо домофонов на дверях ЖЭКовских домов не было еще и в заводе.
— Дожили, — устраиваясь рядом с батареей, шепотом ворчал Копылов. — К утру провоняем не хуже бомжей!
— Интересно, как это в советской школе разрешили играть «Uriah Неер»? — тоже шепотом рассуждал Арсений.
— Слушай, а тебе не все ли равно?
«Вот ведь неугомонный!»
Не прошло и пяти минут, как снова послышался шепот Арсения:
— Но ты-то вернулся! Ну, из шестнадцатого века!
— Тот вариант не подойдет.
— А как там вообще?
— Да хреново там! — поняв, что все равно не отстанут, сломался Копылов. — Говорят они вроде похоже, но не сразу въедешь. К лошадям не знал, с какой стороны и подступиться, оружия в руках не держал. Хорошо, крестик бабкин на шее болтался, а то бы… И скучища! Потом гусли какие-то поломанные на чердаке нашел, кое-как настроил… Сам прикинь, мы с тобой сейчас в восемьдесят первом, всего-то тридцать лет прошло, а тут почти четыреста…
— И мы здесь когда-то жили!
— На то и рассчитываю…
И, наклонившись к самому уху Арсения, Михаил изложил свой план.
* * *
Ровно в восемь утра заняли наблюдательный пост — скамейку, с которой был хорошо виден подъезд, где располагалась квартира Копыловых. Арсений развернул газету: покидая место вынужденного ночлега, он без зазрения совести вытащил ее из почтового ящика.
— Должен же я что-то оставить себе на память? — обосновал он свое антиобщественное поведение.
— То есть вы уверены, что все получится? Понял: собираетесь развлекаться, а ответственность перекладываете на мои хрупкие плечи! — Михаил нервно расчесывал отросшую за сутки щетину.
Поразительно, но Арсений больше не говорил, что кто-то «выеживается», наоборот — сам включился в игру и теперь, подражая Копылову, обращался то на «ты», то на «вы». Короче, несчастье сближает…
— Посмотрим, что пишут. «В первых числах сентября коллектив животноводов выполнил задание девяти месяцев…»
— Тише ты! — перебил Михаил.
Арсений послушно смолк, однако стоило случайному прохожему удалиться всего на несколько шагов, продолжал смаковать:
— «…выполнил задание девяти месяцев по надоям молока и сдаче его государству. На целый месяц опережен график…»
