– Сами же и приговор выносите? – усмехнулся Захаров.
– Не мы.
– А кто?
– Не знаю. Есть люди, за кем – последнее слово.
– И кем же ты в этой бригаде?
– Я расстрельщик.
– Последнее звено в цепочке, да?
– Да. Привожу приговор в исполнение.
– Палач, – определил понимающе Захаров.
– Расстрельщик, – поправил его Корнеев.
– Разницы-то нет.
– Разница есть.
Захаров устало прикрыл глаза. Было заметно, как стремительно тают его силы.
– Тебе самому не страшно? – внезапно спросил он.
– Что?
– Делать то, что делаешь.
– Я выполняю работу. Она не хуже и не лучше других.
– Ну почему же? – вяло парировал Захаров. – Моя работа была поспокойнее. Крови меньше.
– А грязи больше.
Захаров открыл глаза и вроде бы задумался.
– Да! – упрямо произнес Корнеев. – Государство имеет право себя защищать! Любыми доступными ему методами. Раз вокруг беспредел и справиться с врагами сложно, тогда все методы хороши, как в условиях военного времени. Процент подонков резко вырос. Терапевтические средства не помогут. Значит – хирургия.
– Отстрел, – поправил Захаров.
– Отстрел, – согласился Корнеев.
– Я чувствовал. Видел, как наши уходят один за другим.
– Ковровое бомбометание, – усмехнулся Корнеев. – Чтоб места живого не осталось.
– Да, хорошо вы наши грядки проредили.
– И Базылева, – подсказал Корнеев.
– Что – Базылева? – Захаров прикрыл глаза, а по лицу его ничего нельзя было прочесть, там осталась одна только боль и сознание близости смерти.
– Базылева ведь мы завалили, – уточнил Корнеев.
Ему сейчас очень хотелось услышать правду.
– Завалили? – нетерпеливо повторил вопрос.
– Пошел к черту! – слабо отмахнулся Захаров.
– Завалили, – сказал Корнеев. – А тот, которого ты вчера привез, – подставка. Я сразу понял.
– Почему?
Захаров все не открывал глаза. Но было видно – ждет ответа.
– Я, когда с ним разговаривал, назвал уменьшительное имя базылевского сына. А для него это оказалось пустым звуком. Он никак на него не прореагировал.
– Вот сука, – бесстрастно произнес Захаров, и непонятно, относилось ли это к попавшему впросак лже-Базылеву или же к ушлому Корнееву.
– А теперь вот ты его убил.
– Кого? – не понял Захаров.
– Типа, которого выдавали за Базылева. Он стал не нужен, вот ему череп и проломили. Кровищи-то сколько – и в комнате, и по коридору. А говоришь, крови на тебе мало.
И тут Захаров открыл глаза. Взгляд был уже туманный.
– Крови на мне, Вадим, по самую шею.
Это были последние слова, которые он произнес на зыбкой границе жизни и небытия. Пытался сказать еще что-то, но из груди вырвался лишь глухой клекот. Потом затих. Пульс уже не прощупывался. Корнеев закрыл покойнику глаза.
Тихомирова он нашел в одной из дальних комнат. Тот сидел на стуле, бездумно глядя в пространство перед собой. Перед ним на столе лежал пистолет. Корнеев подошел и рядом положил второй, захаровский. Положил со стуком. Тихомиров вздрогнул.
– Он умер. И перед смертью во всем признался.
Самое главное еще не было сделано, и он исподволь готовил Тихомирова.
– Возьмешь с собой захаровский пистолет. Из своего ты уже стрелял; если где ненароком остановят и при проверке учуют запах пороха – возникнут проблемы.
Тихомиров никак на это не отреагировал. Сидел истуканом, будто неживой. Корнеев вздохнул, взял его пистолет и спрятал в карман.
– Боря! – позвал.
– Давай поговорим чуть позже, – попросил Тихомиров. – Сейчас я не могу.
Шок. Такое бывает. Корнеев кивнул и вышел из комнаты. Проследит, куда ведут кровавые следы, и уже потом вернется к Тихомирову. Едва он об этом подумал, как за спиной раздался выстрел. Бросился назад, в комнату. Тихомиров сидел на стуле, только теперь его голова была запрокинута. Застрелился. Это была не просто неудача. Крах.
Пять минут Корнееву понадобилось на то, чтобы все просчитать. Шанс еще оставался, но гарантий не было никаких. На пятой минуте он решил, что все же рискнет. Поднял трубку телефона и набрал номер Молотова. Отозвалась секретарша.
– Мне Молотова, – сказал он.
– По какому вопросу?
– Мне Молотова! – заорал Корнеев.
Она могла бы бросить трубку, но вместо этого почему-то соединила.
– Молотов слушает.
И когда Корнеев услышал этот голос, в груди стало пусто.
– Это Корнеев, – сказал он. – Случилось несчастье, Александр Тихонович. Тихомиров убил Захарова. Я застрелил Тихомирова.
Пауза.
– Оставайся на месте, – каким-то чужим голосом произнес Молотов, – и ничего не предпринимай.
Положил трубку. Тогда Корнеев позвонил Христичу.
– Это я, – сказал он. – Непредвиденные обстоятельства, Олег Николаевич. Сейчас сюда приедут люди Молотова. И одно из двух: или я получу доступ к Молотову… – Он запнулся, и Христич нетерпеливо поторопил:
– Не томи!
– Или они едут меня убивать.
Глава 52
Прежде чем приехали молотовские ребята, Корнеев успел сжечь в камине копию уголовного дела и еще стул. Тот самый, на котором бедняга Тихомиров покончил с собой. Стул был залит кровью и потому никак не вписывался в корнеевскую версию происшедшего.
Люди прибыли примерно через час после самоубийства Тихомирова. Было слышно, как хлопнули дверцы машины у входа в дом. Корнеев снял пистолет с предохранителя и сунул его за пояс, прикрыв полой пиджака.
Их было трое. Вошли в комнату и остановились на пороге. Суровые лица, настороженность во взглядах. Корнеев стоял к ним лицом, спиной к окну.
– Где они? – Один из прибывших.
– В соседней комнате, – ответил Корнеев. Поднял руку и показал на стену.
Один остался, двое вышли. Некоторое время – никаких звуков. Потом шаги – вернулись. Настороженности во взглядах не убавилось, а лица еще больше посмурнели.
– Как было дело?
Не пытались приблизиться и вообще не проявляли агрессивности.
– Я и сам не пойму, из-за чего у них возникла ссора. Они были вдвоем в коридоре. Слышу – разговаривают на повышенных тонах. Вдруг – выстрел. Я выбегаю в коридор. Захаров лежит ничком, над ним Тихомиров с пистолетом. Глянул на меня, развернулся и пошел прочь.
Корнеев перевел дыхание, показывая, как нелегко ему вспоминать пережитое. Трое по-прежнему ничего не предпринимали.
– Я перенес Пашу на диван, хотел вызвать «скорую», а он уже не дышит. У него был пистолет, и я взял оружие, пошел искать Тихомирова. Зашел в комнату, он стоял ко мне спиной, я приблизился, он вдруг разворачивается и хвать за пистолет!..
– За свой?
– Да, – кивнул Корнеев. – Но я выстрелил первым.
– Из захаровского пистолета?
– Из захаровского.
Переглянулись и вышли, и опять один остался сторожить Корнеева. Корнеев будто прилип к окну, за все время не шелохнулся.
Были слышны шаги, негромкий разговор. Пару раз кто-то мелькнул в дверном проеме. Потом вернулись. Один что-то сжимал в кулаке, другой вытирал руки вафельным полотенцем.
– Все сходится, – сказал тот, у которого был сжат кулак.
Подошел к Корнееву, но не вплотную, и разжал руку. Он, оказывается, держал две пули – стреляные, искореженные. Обе прошли навылет, и стоило немалого труда, наверное, извлечь их из обшитых деревом стен.
– Ссорились-то они из-за чего? – спросил тот, что с полотенцем.
– Не знаю.
– Неужели не слышал ничего?
– Смутно, – осторожно сказал Корнеев. – Отдельные слова можно было разобрать. Что-то о жене тихомировской говорилось, кажется.
Он уже нащупал верную дорожку и знал, что здесь вряд ли ошибется.
Тот, с полотенцем, вышел из комнаты. Через минуту затренькал телефон. Человек кому-то названивал по параллельному. Два его товарища скучали, не оставляя Корнеева в одиночестве. Потом третий вернулся.
– Мы тут одну вещь не нашли, – сказал он прямо с порога.
Корнеев прекрасно понял, о чем речь. Но на всякий случай проявил тугодумие.
– Пистолет Захарова где?
Вместо ответа Корнеев сдвинул полу пиджака, оголяя рукоять пистолета.
– Дай! – велел собеседник и требовательно протянул руку.
Корнеев помедлил всего мгновение и отдал оружие. Он по-прежнему стоял спиной к окну. За окном был окружающий дом сад, забор и за забором – дорожные рабочие, наносящие разметку на серый от пыли асфальт. Корнеев стоял к ним спиной и их не видел, но об их существовании знал. Если он отойдет от окна, рабочие бросят свое не очень интересное занятие и будут штурмовать дом. Штурм займет секунд тридцать, но Корнеева могут убить и за секунду. Он понимал расклад и поэтому совершенно не обольщался на свой счет.
Молотовский охранник проверил обойму пистолета покойного Захарова, спрятал оружие в карман и предложил будничным голосом:
– Ну что, поехали?
– Куда? – изобразил удивление Корнеев.
А у самого сжалось сердце.
– В Москву.
Корнеев смотрел парню в глаза, пытаясь прочитать в них свою судьбу, но безрезультатно. Тянуть время не представлялось возможным.
