Корнеев согласно кивнул.
– Далее. Подключаем к операции дополнительных людей, это на случай, если Тихомиров что-нибудь напортачит. И еще – постоянно отслеживаем все перемещения Молотова. Думаю, найдем место, где к нему можно будет подступиться. – И опять Христич хлопнул ладонью по столу. Конец разговорам, за работу – так это расшифровывалось.
Все поднялись, потянулись к выходу. Только Корнеев замешкался.
– Что у тебя, Вадим? – спросил полковник.
– Где они, интересно, этого лже-Базылева откопали? Уж очень похож.
– Пластическая операция, – подсказал Христич.
– Вы так думаете?
– А почему бы и нет?
– Я присмотрюсь к нему, – пообещал Корнеев. – Должны же какие-то следы остаться, шрамы.
– Ты уже к нему вряд ли присмотришься, – невесело засмеялся Христич. – Так спрячут, что и не сыщешь.
– Что спрячут? – не понял Корнеев.
– Труп, Вадим. Труп этого бедолаги.
Глава 48
Тихомирова так и не удалось разыскать. Его сын был один в квартире. Соседи сказали, что папаша давненько не появлялся дома. Значит, не доехал.
На следующий день, в полдень, как и было велено, Корнеев вернулся на виллу. Здесь и обнаружился Тихомиров. Боря сидел в тени деревьев, сжимая в руке початую бутылку водки, – уже, похоже, на взводе.
– Привет! – сказал Корнеев. – Давно ты здесь?
– Час, как приехал, – ответил Тихомиров и громко икнул.
Неизвестно было, удастся ли с ним поговорить. Корнеев наклонился и заглянул Боре в глаза. В них не просматривалось ничего, кроме всепоглощающей тоски.
– Пойдем, – негромко предложил Корнеев.
Он не объяснил, куда и зачем, но Тихомиров безропотно подчинился. Прошли в дом. Корнеев указал на кресло: «Садись!» – сам сел напротив.
Тихомиров отхлебнул из бутылки.
– Ты перерывов не делаешь, как я вижу, – прокомментировал Корнеев.
– Сутки пропьянствовал, – признался Тихомиров. – Только въехали в Москву, у первого же магазина я вышел, машину отпустил…
Вот почему он не добрался до дома.
– Бедный сын! – вырвалось у Корнеева.
Это были мысли вслух. Тихомиров, и до того невеселый, еще больше пригорюнился:
– Я ему уже не пригожусь.
– Почему? – удивился Корнеев.
– Я сломался, Вадим.
Тихомиров опять глотнул водки.
– Иногда накатит такое – жить не хочется. У тебя так бывает?
– А как же, – с готовностью поддакнул Корнеев.
– Со многими это случается. Но потом как-то само собой образуется. Просто черная полоса сменяется белой. Надо только дождаться, когда это произойдет. А у меня белой полосы уже не будет. Никогда.
– Ну, это ты брось, – проявил оптимизм Корнеев. – Все еще уладится, поверь.
Тихомиров покачал головой. Бутылка в его руке дрожала.
– Это из-за жены? – осторожно спросил Корнеев.
После паузы тихий ответ, почти шепотом:
– Да.
– Любил ее?
И опять после паузы, так же тихо:
– Очень.
Он готов. Созрел. И другого случая может уже не представиться.
– Кто тебе первым сообщил о смерти жены? Молотов?
– Да.
– И он же тебе сказал, что она погибла в автокатастрофе?
– Да.
– Ты был там?
– Где?
– На месте катастрофы?
– Нет.
Его повезли прямо в морг. И показали труп жены. После этого убитому горем вдовцу можно было наплести все что угодно. Выбрали вариант с автокатастрофой.
– Тебя допрашивал следователь?
– Я писал какую-то бумагу. Был так плох, что Молотов сказал – я просто не выдержу допроса.
И следователя к нему не подпустили. У Молотова хватило силенок на то, чтобы провернуть дело по-своему.
Корнеев извлек из сумки папку с документами, положил себе на колени и прихлопнул сверху ладонью:
– Здесь материалы уголовного дела, Борис. По факту гибели каждого человека возбуждается дело. Случай твоей жены – не исключение. Она не погибла в автокатастрофе… – Смотрел, какая будет реакция. И закончил фразу: – Ее убили.
Бутылка выпала из рук Тихомирова и покатилась по паркету, оставляя мокрый след. Тихомиров хотел что-то сказать – и не мог. Его надо было дожимать.
– Ее убили по приказу Молотова. А тебе сказали, будто погибла в автокатастрофе. И еще – что ты должен выплатить компенсацию за ущерб, пять тысяч долларов. Молотову нужно было тебя подцепить на крючок. И ему это удалось.
– Неправда, – пробормотал Тихомиров.
Корнеев понял, что с ним придется еще повозиться. Но он верил в успех.
– Что – неправда? – пожал плечами Корнеев. – Про доллары неправда? Или что в конце концов Молотов их якобы выплатил за тебя? Или то, что после этого он попросил тебя оказать ему услугу, за мной проследить – это неправда, да? Хорошо, пусть это будут выдумки.
Сам он хорошо знал, что это именно так. И Тихомиров почти ему поверил. Еще небольшое усилие – и он готов.
– Пусть выдумки, – повторил Корнеев. – Но кое-что из сказанного я могу подтвердить документально.
Раскрыл папку.
– Здесь копии милицейских документов, Борис. Прочитай. Не было никакой автокатастрофы. Труп твоей жены обнаружили в районе станции метро «Беговая». Вот протокол осмотра места происшествия. А вот акт судебно-медицинской экспертизы. Нигде ни слова об автокатастрофе. Ее убили, Борис.
На Тихомирова было страшно смотреть. Лицо его стало совсем неживое. Все, что ему ни скажешь сейчас, отпечатается намертво где-то в подкорке.
– Молотов, – подсказал Корнеев, глядя собеседнику в глаза, как это делают гипнотизеры. – Молотов все это подстроил.
Тихомиров вдруг резко подался вперед и схватил страшную папку. Корнеев не пытался его остановить.
– Почитай, – сказал он.
Ему хотелось остаться здесь, в комнате, но он знал, что лучше оставить Тихомирова одного. В одиночестве все воспринимается иначе. Дать ему полчаса, пусть ознакомится с бумагами. И если за эти полчаса не сойдет с ума, с ним можно будет работать. Ничего особенного не потребуется. Оружие у него есть. Останется только по-умному намекнуть ему, что делать дальше.
Глава 49
По телевизору не показывали ничего интересного. Корнеев провел перед экраном четверть часа и понял, что заснет, если просидит в кресле еще хотя бы пять минут.
Поднялся, послонялся по коридору, заглянул в комнату, где оставил Тихомирова. Боря сидел в кресле, обхватив руками голову. Листы бумаги рассыпались по паркету. Прочитал и дозревает. Корнеев не стал ему мешать.
Прогуливаясь по коридору, он прошел почти в самый его конец и вдруг обнаружил, что стоит перед той самой дверью, за которой накануне увидел «Базылева». Он не сразу решился ее распахнуть. Почему-то побаивался – чего? Сам себе не мог ответить. Наконец толкнул дверь. Она открылась легко и бесшумно. В комнате никого не было. Так же пустынно и тихо, как и во всем доме. Корнеев переступил порог. И почти сразу увидел кровь. Он не обратил бы внимания на эти мелкие капли на полу, если бы не имел кое-какого опыта. Оглянулся на дверь, словно кто-то мог за ним следить, и медленно опустился на колени. Да, пятна засохшей крови. И совсем свежие, судя по всему.
Корнеев, перемещаясь едва ли не ползком, обследовал всю комнату. У кресла, в котором он видел «Базылева» в последний раз, следов крови не оказалось. Но зато здесь кто-то очень тщательно вытер пол. Заметно было, что старались, но в стыках между неплотно пригнанными брусками паркета кое-что все же сохранилось. Вот здесь, у кресла, было больше всего крови. Ее-то замыли, но забыли о мелких каплях, оставшихся чуть в стороне.
Еще раз ползком по комнате. Теперь Корнееву стало ясно, что мелкие капли не разбрызганы там и сям, а тянутся едва видимой цепочкой – к двери. Если он не ошибался, то где-то в коридоре должны обнаружиться и крупные капли. Они обязательно должны быть. Как бы осторожно ни несли труп – кровь капает.
Он оказался прав. Еще одно пятно. И еще. Корнеев добрался едва ли не до входной двери дома и вдруг потерял след. Вернулся назад. Одно из пятен было совсем замечательное. Крупное, похожее на подсохшую корочку. За такой след любой эксперт полжизни отдаст.
Корнеев взял на кухне нож, чистый целлофановый пакет и вернулся к тому замечательному пятну. Склонился над ним, встав на колени. Пол был деревянным. Достаточно снять тонкий слой стружки вместе с пятном, и лучшего подарка для экспертов не придумать. Корнеев проколдовал над «подарком» целых пять минут, прежде чем сумел сделать такой срез, какой хотелось. Опустил стружку в целлофановый пакет, вздохнул с чувством выполненного долга, распрямился, все еще стоя на коленях, и увидел Захарова. Тот стоял напротив, в трех шагах, и с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим. В его глазах не было злобы. Только холодная решимость. С такой решимостью убивают.
Корнеев сделал попытку подняться, но не успел – Захаров откуда-то из-за спины выдернул пистолет и сказал, не повышая голоса и словно бы даже с насмешкой:
– Ну что, попался, сыщик?
И Корнеев понял, что жить ему осталось совсем недолго.
