– Мы взяли одного. Все рассказал. Не сразу. Иголки под ногти не подействовали. Примитивно. Я придумал лучше. Можно сдирать кожу. Каждый день. Не сразу. Понемногу. На третий день начинает говорить.
– Я еле сдержался, чтобы сразу его не задушить, – сказал Алексей, виновато глядя на жену. – И видимо, зря сдержался.
– Почему зря? – с трудом шевеля побелевшими губами, спросила Ольга.
– Потому что он не был под гипнозом. Я его недооценил, понимаешь? Он повернулся, направил на меня пистолет и сказал: «А теперь, доктор, пришло время рассказать, зачем вы задаете пациентам такие интересные вопросы!» Сказал, что он еще в прошлый раз заподозрил… В общем, вариантов поведения у меня не было, – закончил Алексей.
– Ты его убил? – спросила Ольга.
– Да. Притворился, что я деморализован, оправдываться стал… Он расслабился, ну и удалось нажать ему на сонную артерию – нейтрализовать. Он потерял сознание, и я его застрелил. Через подушку. Запер в кабинете. Но все равно его найдут, в лучшем случае через пару часов. Поторопись, Оля, – напомнил Алексей.
– Я сейчас! – спохватилась она.
Но стоило ей вскочить, чтобы взять с верхней полки шкафа распашонки, приготовленные для ребенка, как тянущая боль, о которой она позабыла, когда слушала рассказ мужа, вернулась, только уже с такой силой, что Ольга не могла сдержать вскрик.
Она схватилась за живот, согнулась, потом села на пол. Алексей бросился к ней.
– Ты рожаешь? – спросил он.
– Наверное, – изо всех сил пытаясь сдержать крик, ответила она. – Но почему сразу… так сильно?..
Тут Ольга увидела, что по полу вокруг нее растекается лужица.
– Воды отошли, – сказал Алексей.
– Сейчас, Алеша… – морщась, проговорила она. – Я сейчас встану.
– Не надо. Посиди так.
Он быстро сжал ее руку и вышел из спальни в гостиную.
– «Скорая помощь»? – услышала Ольга. – Будьте добры, пришлите карету, супруга рожает. Моя фамилия Димитров. Поторопитесь, пожалуйста, воды отошли. Мы будем ждать вас возле дома. Запишите адрес.
– Ты назвал соседнюю улицу, – сказала она, когда муж снова появился в дверях спальни.
– Мы пойдем туда.
Он помог Ольге подняться с пола и зачем-то открыл шкаф.
– Вещи в чемодане, – сказала она. – Я все уже собрала.
Но муж был занят не вещами. В глубине шкафа что-то щелкнуло, отодвинулась задняя стенка, и Алексей протянул Ольге конверт.
– Оля, вот тебе деньги, – сказал он. – И твои новые документы. Ты Ружена Димитрова. Домохозяйка. Муж – Цветан Димитров, фармацевт. Это я. Поняла?
– Да, – кивнула Ольга. – Мы поедем вместе?
– Я провожу тебя до кареты «Скорой помощи».
Ольгу так испугала уклончивость его ответа, что от испуга отступила даже боль.
– Алеша, прошу тебя, поедем со мной! – воскликнула она. – Тебе нельзя здесь оставаться!
– Я и не собираюсь здесь оставаться. – Он притянул ее к себе и поцеловал. – Оленька, ну разве я похож на идиота? Я заберу тебя из больницы сам, можешь не сомневаться. Прошла схватка?
– Да, – кивнула Ольга. – Пойдем поскорее.
Они дошли до соседней улицы за минуту до того, как туда подъехала карета «Скорой». Стоя рядом с экипажем, Алексей снова обнял Ольгу и повторил:
– Я заберу тебя из больницы сам. Вас заберу. Не волнуйся, родная.
Они замерли друг у друга в объятиях. Это длилось мгновение, не долее. Алексей почти оттолкнул Ольгу от себя и подсадил на подножку.
Все время, пока карета тряслась по булыжной мостовой, Ольге казалось, что он смотрит ей вслед. Она чувствовала его взгляд, и тревога ее не то чтобы уходила, но все-таки слабела.
Неизвестно, так ли это было бы, если бы она видела, каким сосредоточенным и суровым стало его лицо, когда увозящая жену «Скорая» скрылась за углом, как пошел он обратно к покинутому ими дому, все убыстряя шаг… Не зря он сделал все для того, чтобы она этого не видела!
И как сжигает он в кухонной раковине гору бумаг, незачем ей было видеть. И как смывает пепел уже под частые звонки, а потом и под грохот в дверь. И как врывается в квартиру полиция…
Ничего этого не видела Ольга Незнамова, когда рвался из нее на белый свет ее сын. А видела она, как ни странно, Вангелию. Даже не видела – это слово неправильно обозначало то, как являлась перед нею в те минуты, в те бесконечные часы боли и муки ее подруга. Ванга была рядом, была над нею, была вокруг нее и даже, кажется, внутри у нее было то странное и сильное, что каким-то необъяснимым образом было связано с Вангой.
Глава 9
Во дворе покойного Панде Сурчева, как обычно, стояла толпа. Люди приезжали сюда издалека, чтобы поговорить со слепой Вангелией. Даже те приезжали, кто не верил в ее способность видеть будущее и таинственным образом проникать в самую суть событий, происходящих в жизни неизвестных ей людей. Не верить-то они не верили, а когда входило в их дом горе – болезнь ли, раздор или нищета, – то готовы были ухватиться за соломинку.
В войну же горя хватало у всех, и потому двор Вангелии не пустовал никогда.
День уже клонился к вечеру, когда на пороге дома появилась Любка.
– Все! – сказала она. – Сегодня Ванга больше никого не примет. Устала она.
Толпа недовольно зароптала.
– Я и вчера приходил!.. Зря, что ли, мы из самого Петрича приехали?.. – раздались голоса.
– Возгордилась эта Ванга! – сердито проворчала женщина в дорогой шерстяной юбке.
– Не возгордилась, – возразил ей молодой солдат. – Сказали же, устала она.
На нем была форма болгарской армии. Стоял он уже у самого входа в дом, однако совсем не рассердился от того, что не успел попасть к пророчице.
– Не больно-то и надо… – начала было ворчливая женщина.
Но тут в дверях показалась сама Вангелия. Забыв про спор, солдат засмотрелся на нее.
«Да она молодая еще! – подумал он, вглядываясь в простое, круглое лицо этой женщины. – А я-то думал, раз пророчица, значит, старуха. Сколько ей, интересно? Лет тридцать, наверное. Чтобы красивая – не скажешь, но какая-то… Яснолицая, вот какая!»
Вангелия стояла молча, словно прислушиваясь или даже присматриваясь к толпе.
«Ну, не присматривается она, конечно, – подумал солдат. – Глаза-то не видят».
Но стоило ему об этом подумать, как «взгляд» ее остановился на нем.
– Пусть солдат войдет, – сказала Вангелия.
– Я? – оглядываясь, спросил тот.
– Ты, ты, – улыбнулась она. – Тут других солдат нету.
А чего улыбнулась? Разве он что смешное сказал?
Но объясняться было уже не с кем: Вангелия ушла в дом. Помедлив мгновение, солдат пошел за нею.
– Что ты хочешь узнать? – спросила Вангелия, когда он, озираясь, вошел в комнату.
Бедность соединялась здесь с чистотой. Это показалось ему необычным: он привык, что или бедность, или чистота – вместе их не сложишь.
– Ну, говори скорее, – поторопила она.
– Да! – спохватился солдат. – Брата моего грабители убили. Трое малых детей осталось, у вдовы чахотка. Вот, хочу узнать, что с ними будет. Со вдовой, с детьми…
– Врешь! – отрубила Вангелия.
– Не вру! Кого хочешь спроси. Три месяца, как брат мой погиб!
Солдат изо всех сил постарался, чтобы взгляд у него был правдивым. Хотя зачем? Она ж все равно не видит.
– Врешь, что про братнину семью пришел узнать, – уточнила Вангелия. – Ты другое хочешь… Имена убийц хочешь узнать. Так?
Ничего себе! Как же она догадалась?
– Ну… Да, – смущенно кивнул парень.
– Может быть, я тебе их назову, – сказала Вангелия. – Но только если пообещаешь, что мстить им не станешь. Можешь пообещать?
– Нет, – секунду поколебавшись, твердо ответил он. – Не могу.
– Тогда и незачем тебе знать, кто они, – так же твердо произнесла Вангелия.
– Да почему же?! – вскинулся он.
– Потому что месть – злое дело, – ответила она. – Такое же злое, как убийство. И наказание за месть тебе будет жестокое. Если не для тебя, то для детей твоих, для внуков.
– Но это же несправедливо! – воскликнул парень. – Им убивать можно было, а мне отомстить – нельзя? Почему так?
– Чтоб сильнее болело, – ответила Вангелия. И добавила: – Не расстраивайся. Если мстить не станешь, то своими глазами увидишь, как убийц твоего брата судить будут.
– Правда? – встрепенулся он.
– Правда, – кивнула Вангелия. – Увидишь суд на теми, кто твоего брата убил. Как тебя зовут? – спросила она.
