– Димитр Гущеров. Я из Петрича сам.
– Димитр? – почему-то вздрогнула Вангелия.
– Ну да, Димитр. Митко.
– Митко… – повторила она. И велела: – Теперь иди.
У двери Митко обернулся.
– Вангелия, – поколебавшись, спросил он, – а откуда ты все знаешь про меня?
– Я многое даже про чужих людей знаю. А ты мне не чужой.
– Мы ж с тобой не родня! – удивился Митко.
– По крови не родня, – кивнула Вангелия.
– Да я тебя первый раз вижу! – зачем-то добавил он.
Как будто она сама этого не знала.
– Но ты мне не чужой, – повторила Вангелия.
– Что это значит?
Она не ответила. Вздохнув, Митко снова пошел к выходу. И снова обернулся.
– Вангелия, раз ты все про меня знаешь… – сказал он. – Что ж ты мне про мою судьбу ничего не скажешь?
– А твоя судьба простая.
Она пожала плечами. Митко показалось, что усмешка мелькнула на ее губах. Но наверняка он этого сказать не мог – про усмешку. Ничего нельзя было сказать наверняка про эту загадочную женщину…
– Какая же моя судьба? – спросил он.
– Твоя судьба – быть моим мужем.
Ошеломленно, будто на призрак, смотрел Митко Гущеров на Вангелию Сурчеву.
«И правда, загордилась она! – сердито думал он потом, уже шагая по дороге, ведущей из Струмице в Петрич. – Или совесть потеряла. Надо же постороннему парню такое сказать!»
Но с каждым шагом, уводившим от дома Вангелии, пыл его все более сходил на нет. А когда улицы Струмице скрылись за поворотом дороги, Митко и вовсе остановился…
Ванга сидела в палисаднике и пряла шерсть.
«Как это она вечером прядет? Ниток ведь не видно, – подумал Митко. Но тут же сообразил: – Ну да, ей же все равно».
– Вангелия, – негромко сказал он, – это я.
– Я знаю, Митко, – не отрываясь от своей работы, кивнула она; удивления не слышалось в ее голосе. – Ты можешь не говорить, что это ты. Про тебя и так знаю.
– Я… понимаешь… – сбивчиво проговорил Митко. – Я… ну, просить тебя хотел…
Когда совсем стемнело, Любка вышла из дому, оглядела двор – куда это Ванга подевалась? И увидела, как из палисадника быстро вышел какой-то солдат и, перемахнув через изгородь, исчез в темноте.
– Ванга! – встревоженно позвала она. – Ты где?
– Здесь, здесь, – донеслось из палисадника.
– Зачем солдат приходил? – спросила Любка, подходя к сестре.
– Мы с тобой уезжаем, сестричка, – вместо ответа сказала Ванга.
– Куда это? – удивилась Любка.
– В Петрич.
– Почему вдруг в Петрич? – не поняла та.
– Митко меня замуж позвал. А он в Петриче живет.
– Какой Митко? – машинально переспросила Любка. И тут же ахнула: – Ванга! Как – замуж? Ты что?!
– А что? – пожала плечами Ванга. – Вот этот парень, что сейчас приходил, замуж меня берет. – Любка расслышала, что в голосе сестры звучит гордость. – А что, на мне и жениться нельзя?
– Можно, конечно, – пробормотала Любка. – Только… – И найдя причину, воскликнула: – Только ведь он солдат! Ты его и не увидишь.
– Его в запас отпускают, – сказала Ванга. – Через три дня он за нами приедет. В Петриче вся его семья живет, и мы с тобой туда переберемся. За что нам здесь держаться, сестричка? Отец в могиле. Васил по людям батрачит. Томе и вовсе…
Она горестно вздохнула. Брата Томе немцы угнали работать в Германию, и неизвестно было, жив ли он.
– Но, Ванга… – пробормотала Любка. – Как же этот Митко не боится тебя замуж брать? Ведь ты слепая! И старше его, – бесцеремонно добавила она.
– Выходит, не боится, – пожала плечами Ванга. – Митко не из пугливых. Он сильный. Будет нам опорой.
Глава 10
Все труднее было старой Магдалене выходить из дому. После того как от чахотки умерла невестка, вдова убитого старшего сына, Магдалена попросила ее родню забрать внуков: понимала, что ей с ними не справиться. Правда, жена Митко говорила, чтобы дети оставались – мол, они с сестрой будут за ними ухаживать, – но Магдалена этому не верила. Стоило ей поглядеть на эту Вангелию, на которой в одночасье, слова никому не сказав, благословения не попросив, женился ее младший сын, как ей и жить становилось неохота. Как мог Митко до такого додуматься – слепую в дом привести?! Разве они богачи какие, чтобы лишний рот кормить?
А Вангелии этой хоть бы что. Целыми днями бог знает чем занимается – то чистоту в доме да во дворе наводит, то вот… Стоя на крыльце дома, Магдалена едва удержалась от того, чтобы сплюнуть от досады: слепая невестка сажала цветы! Целый палисадник развела возле пристройки, которую сделал Митко, когда привез ее из Струмице. Магдалена и про пристройку ему говорила, что баловство это – жили раньше все в одной комнате, проживут и дальше, – так нет, не послушал. Уж не знает, чем и ублажить женушку молодую! Хотя какая она молодая? Чуть не на десять лет его старше!
Увидев, что мать вышла во двор, Митко подошел к ней. В руках у него был рубанок: он как раз тесал доски, обустраивая ту самую пристройку.
– Дурью мается твоя жена, сынок, – глядя на невестку, в сердцах бросила Магдалена. И добавила, обращаясь уже к Вангелии: – На что тебе цветочки? Ты их все равно не видишь.
– Другие видят, – спокойно ответила та.
Хоть рассердилась бы! Может, Магдалене легче стало бы.
– Ты зачем встала, мама? – спросил Митко. – Ложись.
– Скоро помру, скоро, – сказала она. – Недолго вам ждать!
– Ну что ты говоришь, Магдалена? – укоризненно произнесла Вангелия.
– Что есть, то и говорю. На кого сына оставляю? На слепую жену! Весь Петрич над тобой смеется, Митко.
– Мне до всего Петрича дела нет, – сердито сказал Митко.
Магдалена махнула рукой и ушла в дом. В дверях она столкнулась с Любкой – та несла на двор большой узел со старыми вещами.
– Надо ж было такую грязь развести! – вроде бы ни к кому не обращаясь, сказала она.
Что невестка, то и сестрица ее – чистоплюйки! Почему Магдалена всю жизнь в этом доме живет и никакой грязи не замечает?
Ничего не сказав Любке, она захлопнула за собой дверь.
– Тяжелая у твоей матери жизнь была, Митко, – сказала Ванга. – И здоровья совсем уже не осталось. Надо ее пожалеть.
– Да я жалею, – вздохнул тот. – Ладно, пойду. Сегодня все доделаю – будет у нас своя комната.
– У тебя золотые руки, Митко, – сказала Ванга.
– Я ж всю жизнь строителем хочу стать, – смутившись от ее похвалы, улыбнулся он. – Да все никак не получается. То работу не мог найти, теперь вот война…
– Тебя же в запас отпустили, – насторожилась Ванга.
– В любой день снова призовут.
– Не думай про это, – помолчав, сказала она.
– Я и не думаю.
Когда Митко ушел в пристройку, к Ванге подошла Любка.
– Не этого я ждала! – в сердцах сказала она.
– Ты про что? – спросила Ванга.
– Будто не понимаешь! Я думала, выйдешь замуж, начнется у тебя хорошая жизнь. А здесь вон что.
– Ничего здесь страшного нету, – пожала плечами Ванга. – Комнату нам Митко сделал. Обещает и дом построить.
– Дом – это еще бабка надвое сказала, – сердито возразила Любка. – А пока – горе и только! Свекровь твоя чисто ведьма. Еще и пеняет тебе, что ты слепая.
– Главное, что Митко не пеняет.
– Это да, – согласилась Любка. – Характер у него добрый. И к тебе он вроде бы хорошо относится. – И помолчав, спросила: – А любит он тебя, Ванга?
Это давно уже беспокоило Любку. Как-то не похожи были отношения Ванги и Митко, вроде бы добрые и ровные, на любовь, какая бывает у молодоженов и выражается во всем – во взглядах, мимолетных объятиях и поцелуях.
– Любит, – ответила Ванга. – Как может.
– А ты его? – не отставала Любка.
– Бог его ко мне привел, – помолчав, произнесла Ванга. – И я это знаю, и он знает. Это немало, сестричка. Очень немало!
И вот поди разберись, что это значит. Любка вздохнула. Что ж, Ванга есть Ванга: надо принимать ее такою, какая есть. Если даже не до конца ее понимаешь.
Любка отошла к куче, которую сложила из домашнего старья, и подожгла всю эту грязную ветошь. Ванга снова принялась сажать цветы под окнами пристройки, из которой доносились звуки молотка и рубанка.
Тем временем калитка отворилась и во двор вошла женщина. На вид ей было лет сорок, и во всем ее облике было что-то безнадежно тоскливое – мука какая-то была.
