почему именно он? Только когда пришла домой и попросила Эльфриду забронировать стол, вспомнила: именно там танцевал Сирилл-младший.
Осмыслить неожиданную игру подсознания она не успела, потому что в прихожей звякнул колокольчик, это явился Алекс, доставивший очередную порцию информации от Орена. И только душевным смятением можно объяснить тот факт, что Эмилия отложила папку с бумагами и пристально посмотрела на секретаря:
– Алекс, мне нужно ваше бесценное мнение. Вы же разбираетесь в женской одежде, Алекс?
Секретарь приподнял одну бровь, но никакой иной демонстрации удивления себе не позволил.
– Вряд ли лучше вас, мадам, но буду рад оказаться полезным.
Перед Эмилией стояла нетривиальная задача: она собиралась одновременно обольстить умную женщину и красивого мальчика. Конечно, именно этому мальчику понравилась бы любая богатая дама, но ей хотелось не потеряться на фоне идеальной собеседницы и ни коим образом её не затмить. Эмилия хорошо помнила уроки Мадины и знала, что способна быть сколь угодно разной, но не могла сообразить, как ей следует выглядеть в этот раз.
Через два часа Алекс вынырнул из её гардеробной, отчасти утратив самообладание и безупречность причёски. Сама Эмилия чувствовала себе измотанной и слегка униженной бесконечными примерками и едкими замечаниями секретаря.
– Мадам, ваш вкус прекрасен, но гардероб несовершенен, завтра нам придётся посетить несколько магазинов…
Следующее утро осталось в памяти как непрерывное кружение и шуршание: Алекс вводил её в очередную лавку, бросал несколько слов, и обслуга принималась виться, принося ворохи одежды, белья и туфель. Большинство вещей Алекс браковал сразу, кое-что приходилось мерить, а куплены были считанные единицы. Эмилия искренне не понимала, почему необходимо какое-то идеальное бельё, отличное от того, что есть у неё дома. Зачем нужен уникальный оттенок синего шёлка, найденный в четвёртом по счёту месте, который, на её взгляд, едва отличается от прочих. Видите ли, сапфировый, полуночный, ультрамариновый и кобальтовый никуда не годились, а вот индиго подходил безупречно – при том, что все они так или иначе были тёмно-синими. Нет, цвета Эмилия различала, но не до такой же степени! И это всего лишь шарф, а будет ещё некое особое платье, которое предстояло отыскать и подогнать по фигуре. К середине дня Эмилия возненавидела магазины на год вперёд, а ведь для новорождённой требовался подарок, не менее безупречный. Но тут она забастовала: во-первых, ещё несколько часов в компании Алекса ей не пережить, а во-вторых, кое-какая идея у неё появилась.
Нет, не браслет, это было бы слишком очевидно. Эмилия внезапно поняла, что хочет и может сделать для этой малознакомой женщины аромат. За кофе она смотрела на неё во все глаза, слушала голос и вдыхала запах – легчайший, который не уловил бы менее чуткий нос, и у неё постепенно складывалась мелодия будущих духов. В запасе несколько дней, уложиться можно, если не потребуется никаких редкостных ингредиентов. У неё была обширная библиотека ароматов – целый шкаф масляных вытяжек из разных душистых источников, от цветов и пряностей до окаменелых экскрементов горного дамана. Готовый аромат должен выстаиваться неделями, но ещё отец разработал технологию быстрой доводки духов с помощью кристаллов. Сутки, чтобы подумать, полдня на сбор запаха и пара часов на созревание – должна успеть.
Эмилия успела, но в самый последний момент. Алекс уже явился, чтобы одеть её, накрасить и единственно правильным образом повязать шарф, а флакон всё ещё покоился в шкатулке в обрамлении пяти кристаллов. Необычайно сложная объёмная схема, по сути, делала противоположное тому, что являлось обычной целью Эмилии, – она ускоряла время. Наверное, если построить её достаточно большой, можно поместить внутрь человека и отнять у него молодость. Эмилия поёжилась, эта идея казалась ей аморальной – ей, которая с лёгкостью забирала жизни. У неё вообще была гибкая нравственная система, запрещавшая, например, убивать животных, но не людей. И требующая никого не истязать без особой нужды, но тут допускались исключения. Всё-таки принципы необходимы, каждому важно чувствовать себя порядочным человеком, пусть и в причудливых, им самим очерченных рамках.
Наконец Алекс закончил колдовать, она поднялась и уже собралась спуститься в лабораторию, но, бросив мимолётный взгляд в зеркало, задержалась. Секретарь Орена оказался не просто обладателем хорошего вкуса, и даже не только художником. Он был поэтом, рассказавшим о ней историю, надо признать, полностью выдуманную и тем особенно любопытную. В зеркале Эмилия увидела нежный бледный цветок с золотисто-русыми волосами – не юный, нет, достаточно взрослый и всё-таки хрупкий цветок, чудом сумевший противостоять времени и жестокостям жизни. Пожалуй, Орен любил её такой, но всё же не закрывал глаза на прочие стороны натуры. Алекс же создал существо, которое каждый мужчина кинется защищать, не раздумывая (и спокойно оставит у себя за спиной, дурачок). А другая женщина, пожалуй, не почувствует в нём опасности и, может быть, даже испытает материнские чувства. Эмилия, знавшая своё лицо до мелочей, удивилась – так лгать о себе ей самой было бы затруднительно.
– Вы настоящий мастер, Алекс, благодарю вас. Я ваша должница, и это не пустой звук. – Она чуть не впервые внимательно посмотрела ему в глаза и различила там улыбку вместо обычного отвращения.
– Звучит пугающе, мадам, я бы предпочёл, чтобы вы не чувствовали себя обязанной. Что ж, – он поклонился, – полагаю, в выборе аромата моя помощь не требуется, позвольте вас покинуть.
Эмилия проводила его несколько озадаченным взглядом и отправилась в лабораторию.
Деактивировала шкатулку, приоткрыла флакон и замерла – полученный результат стал сюрпризом и для неё самой.
Начав собирать духи, она предполагала, что запах будет достаточно сложным, но предсказуемым: прохлада в верхних нотах, металл в сердечных, огонь в самом низу. Увы, у женщин её возраста редко пылает душа, но всё ещё загораются чресла. Эмилия довольно уверенно выбрала основные ноты, но детали были как будто не совсем те. Удалось найти несколько интересных сочетаний, которые она отложила на будущее, но всё это получалась не вполне Есения. Она нащупала и мяту, и ладан, и столь близкий ей самой цветущий апельсин, и бесценные водоросли, и тень хищного цибетина. Озарение снизошло через несколько часов, когда она слепо протянула руку к шкафу и взяла два флакона: с горьким миндалём и вытяжкой опия, чей запах напоминал лакрицу. Именно так: не сама солодка, а опий и лёгкий намёк на цианид. Это неожиданно, ведь Есения на первый взгляд не излучала угрозу, но оказывается, содержала в себе смерть. Может быть, таков секрет археологов, работающих с давно умершими мирами.
Получившийся аромат был странным и всё-таки не вполне завершённым, Эмилия отчётливо поняла, что в нём не хватает
