почему, но не хотел углубляться в подробности.
Мелодичную песню вновь заменил тяжелый басс, который вибрацией отдавался не только от стен, но и по ушам. Тут Талла решила действовать. Зажала уши руками и так нечаянно упала вниз головой, при этом точно на меня. Раскинутые руки ничуть не зашевелились. А почему бы и не расслабиться, если девушка падает к тебе готовенькая?
С ней мы знакомы были с детства. Примерно с тогда, когда ее отец занял свою должность и с тех пор неплохо с ней справлялся. Это он, кстати, был готов скрутить меня в жгут по одному кивку его президента. И с ним я очень часто тренировался, но только поначалу, до тех пор пока не начал спать с его дочерью.
Об этом он только предполагал, но я то точно знал.
Хах, круто смотреть на взрослого мужика, до конца защищающий честь дочери. Хвала ему. И портить то его невинные мысли даже не хотелось. Но знал бы, что сейчас маленькая ладошка гуляет совсем не по детски и завлекает в свои сети так, что любой сыто довольный мужик не смог бы отказать…
Вот и я прикрыл глаза, пока тепло скользит по животу, вниз пупка, чтобы отодвинуть края джинсов…
Вкус карамели!
Ветер на волосах!
Нежность невинных губ!
Вспышки образов так резко ударили, что я вздрогнул.
Как сейчас смотрю и читаю — чисто безумие плещется с шоком, с неверием, с осознанием, что позволила, пропустила, отдалась. И это так заманчиво! Ведь я знал, что она услышала мои мысли, расслабилась и прикрыла веки. Я прошептал ей эту мысль, снова и снова убеждаясь, что она слышит.
— Тише, — довольный до одури голос проник в сознание. — Если бы я только знала, — хохотнула она. — Если бы ты сразу мне позволил, — закончила с придыханием Талла.
Я знал, о чем она. От одного образа в голове я, кажется, вновь подзарядился, аж дышал чистой энергией, которую впору было собирать и хранить на отдельных полках. На будущее. Картинки крутились, сменяли друг друга словно день и ночь в ускоренном режиме и накаляли.
Желанием!
Которое приняла на свой счет Талла. Ее руки гуляли по шее, теребили кончики отросших волос. Странно, они росли как на дрожжах, особенно в последнее время.
Ну и пусть!
Я не хотел упускать видения.
А они были именно таковыми. Потому что помимо произошедшего утром, я определенно чувствовал что-то другое. Такое, что мне чертовски вставило. Видение гуляло на границе сознания, обманчиво ласково ластилось, а когда я уже был готов схватить мысль за хвост, тут же исчезало в тумане.
В зале вновь запела таноска. Ее выступление продолжалось.
Мне давно надо было задаться вопросами. Почему я так ярко вижу одно воспоминание? Дело ведь совсем не во мне. Да, оно остро всколыхнуло кровь, было свежо, ново, необычно, но не более.
Кто отправляет мне посылы? Если бы я не был уверен в том, что дар эмпатии утерян, я подумал бы на нового носителя, скрытого от взора президента. И почему, воду мне в шиворот, я дрожу?
— Давай скроемся, — вновь этот голос, полный превосходства, влился в уши. Я отмахнулся, как от мухи. Я должен поймать этот хвост видений. Уловить суть! А там найду причину. Почему я! И что должно случится дальше?
Гадать не пришлось. Словно из ожившего фильма, перед глазами бешено заплясали картинки. Одна чётче другой.
Обрыв!
Вокруг пляж и бескрайняя водная гладь.
Чёрный обрыв, на дне которого острые камни. Треугольные каменные зубья крошили волны, царапали воду и угрожали врагу, даже если тот пока спал.
Мой взгляд уловил особо острый край.
Я видел синее небо. Без облаков. Которое местами сливалось с черными оттенками из чистой злости. Оно почему-то исчезало и снова появлялось, словно шла испорченная пленка.
Ветер. Холодный!
А на мне тонкая одежда. Она не грела. Каждый участок кожи неприятно терлось о жесткую ткань. Или это она вздыбилась?
Мои плечи мелко вздрагивали. Я чувствовал тяжесть на них. Словно…
На плечах тяжёлые руки. Чужие руки. Пальцы нервно сжимались, мелко дрожали. Она передавалась. Но я не сбрасывал чужие ладони, наоборот, ждал очередной волны тепла. Которая тут же исчезала, не дойдя до кожи, не просочившись сквозь одежду.
Мне было холодно.
Телом я находился в клубе «Бабочка», сидел в VIP-зоне, чувствовал грудью девичьи прелести, а в голове смотрел совершенно другой фильм.
Талла заерзала по мне сильнее, шептала что-то в ухо. Я хотел скинуть ее, освободиться, но знал, что потеряю связь. Откуда-то я был уверен, что вижу настоящее. То самое, которое происходит именно сейчас и сегодня, только на чертовом расстоянии. Иначе, я бы тут же потребовал объяснения.
А ещё знал, почему сжимаются кулаки и вены кровью наливаются. Свеже налитой брони не хватало.
Потому что в видении я оборачиваюсь и вижу одного урода. Светлого идиота, который и слова не смог сказать в защиту своей подруги. О, я запомнил его.
Последнее слово “подруга” даже в голове крошит зубы друг об друга.
Козел! Ещё и волосы с лица убирает…
До тошноты омерзительное движение, которое точно предсказывало будущие намерения я отрезал намертво.
Черт! Я хотел выйти из тупого фильма под названием “почувствуй себя херово в десять раз больше”.
Не я управлял системой, которая засосала меня против воли точно болото. Чем сильнее я боролся и хотел выйти, тем сильнее я входил в транс.
Я начал слышать.
Свист ветра…
Игра прибрежных волн…
Зов остро заточенных камней…
— Не бойся, я рядом, — голос того урода.
И тут же ее, как себя. Словно как в зеркало смотрел, только на обратной стороне находился совсем другой человек, кажется, даже не осознающий, что открыла своё сознание и завлекла как мёд пчелу.
— Поздно Илан. Все поздно! Я не знаю что буду делать.
Теперь я знал, почему мир то исчезал, то появлялся. Рыжая плакала. И случится могло все что угодно.
— Положись на меня, пожалуйста. Ведь я знаю каково тебе сейчас.
Обещал этот урод по имени Илан. А сам смотрел и думал вовсе не о том, что хотел помочь.
Неужели эта бестолковая не видит его предательские до тошноты противные глаза!? Так и хотелось рявкнуть, чтобы глаза поднял выше и в глаза смотрел.
Я глушил все напускной злостью. Накрученной, собранной крупицами злостью. Тянул привычную ненависть, давил яростью.
Потому что хотел заглушить другое. Которое вырывалось со скоростью мототана на свободной трассе, которое мне не нравилось от слова совсем, от которого я мог озвереть. Запросто. Мог забыть
