Каслфорд почуял в этом попытку восстановить те старые узы. Возможно, Латам уставал в одиночестве непрерывно играть свою роль и хотел вновь обрести приятеля-грешника, чтобы хоть иногда сходить со сцены.
— Значит, ты говоришь то, что люди хотят услышать, и называешь это нравственной философией? — спросил Каслфорд.
— Лично я это так не называю, а другим помешать не могу.
— А как это называешь ты?
— Забавой, отличной шуткой, игрой — и смотрю, сколько овец потянется следом и как далеко они со мной зайдут. Я безмерно развлекаюсь таким образом последние несколько лет, Тристан, и когда беру в руки перо, нередко вспоминаю о тебе и думаю, что ты будешь просто выть от смеха, прочитав мои нравоучительные трактаты.
К несчастью, смеялся над ними лишь он один. Остальные воспринимали этого болвана всерьез.
Каслфорд уже понял, что теперь ему придется более часто пользоваться собственной властью, просто для того, чтобы Латам не получил слишком большого влияния на правительство. Какой чертовской скукой это обернется! Появление в Англии этого человека обещает стать досадной помехой всему на свете.
— Я видел, как вы гуляли с Хоксуэллом и еще одним джентльменом. Три дамы, которые шли с вами, исключительно красивы, — заметил Латам. — Кажется, я узнал двух из них.
Каслфорд молча ждал. Латам увидел, как они прошли мимо, увидел двух знакомых красавиц и пошел следом. Как банально.
— Золотоволосая невысокая блондинка — это не дочь ли той шлюхи Нортроп?
— Она замужем.
— Жаль. Я предлагал взять ее на попечение, когда мамаша пыталась продать доченьку, как породистого теленка, но эта сучка даже слушать меня не стала, она охотилась на какого-то дурачка.
Скорее всего, миссис Нортроп просто почуяла характер графа Латама.
— Она не пошла по стопам матери, а ее муж, не колеблясь, убьет тебя, если ты попытаешься ее оскорбить. И я не шучу, Латам.
Похоже, Латам понял, что лучше к миссис Олбрайтон не приставать.
— А вторая… высокая светловолосая женщина. Я уверен, что и ее тоже знаю.
Каслфорд сделал вид, что не услышал. Будь он проклят, если будет поощрять этот разговор.
— Люди с годами меняются, и она стала зрелой, но мне кажется, это мисс Эйвонли. Она служила гувернанткой у дочерей моего отца, когда я уже уехал из дома.
— Я знаю ее только как миссис Джойс.
— Я уверен, что это та самая женщина, хотя не видел ее… пожалуй, лет восемь или девять. — Латам кинул на него вопрошающий взгляд. — Она твоя любовница? Или та самая намеченная добыча, о которой говорил Хоксуэлл?
— Она подруга леди Хоксуэлл и не моя любовница. Что до добычи — на мой вкус, она слишком утонченная и сдержанная.
Латам похотливо расхохотался.
— Это верно, я забыл. Ты любишь их вульгарными, быстрыми дешевыми и охочими, Тристан. — Он отхлебнул вина. — Ну, или ранимыми, сладкими и преступными.
— Я не в том настроении, чтобы выслушивать твои жалкие попытки хитрить, Латам, или терпеть странные притязания на то, что мы по-прежнему друзья, или не быть против, когда ты называешь меня по имени, словно мы все еще мальчишки. Ты настолько обнаглел, что позволяешь себе намекать на Мари. И ты обнаглел ещё сильнее, если решился вернуться в Англию, имея такое на совести.
— Мне пришлось вернуться, но то дельце мне бы в любом случае не помешало. В худшем случае я украл у вора, если уж ты такой дотошный. И как оказалось, я еще подарил ей несколько месяцев жизни.
— Ты промолчал, хотя знал, куда шли деньги.
— Дьявольщина, ты всегда поднимал вокруг этого слишком много шума. Ее друзьям все равно не удалось бы собрать целую армию. Эта затея с самого начала была бесплодной, а я просто обобрал шпионку. — Он улыбнулся своей прежней улыбкой и принял умиротворяющий вид. — Давай не будем об этом говорить. Мне гораздо интереснее узнать побольше о прелестной мисс Эйвонли, твоей миссис Джойс. Я смутно помню ее симпатичной девушкой, но как взрослая женщина она просто ошеломительна. Зрелость редко так идет женщине. Я рад, что ты не поставил на ней свое клеймо и даже не положил на нее глаз.
Все досадные происшествия этой ночи сейчас слились воедино. Каслфорд едва не разбил бутылку вина о голову Латама. Взяв себя в руки, он вдруг подумал, что если Латам в самом деле начнет добиваться Дафны Джойс, в один прекрасный день у Каслфорда неизбежно появится повод вызвать его на дуэль. Бог свидетель, без Латама мир станет чище. Он вспомнил слова Мари: «Убей его, если тебе выпадет такая возможность, Тристан».
— Попытайся поволочиться за ней, если осмелишься, — лениво произнес Каслфорд. — Да только ее знают как очень гордую женщину. Неприступная, вот как ее называют. Вовсе не твой тип. И она совсем не беспомощная.
Латам подумал, что это очень забавно, и ухмыльнулся в свой бокал.
Каслфорд, решил, что уже достаточно выдержал в обществе этого человека. То, что он оказался обречен на этот тет-а-тет только потому, что Дафна привлекла внимание этого мерзавца, вовсе не улучшило его настроения. И едва он собрался распрощаться, как эта прелестная женщина появилась на дорожке вместе с остальными. Латам заметил, окликнул Хоксуэлла, и тот, не найдя ничего лучшего, подошел. Последовали представления.
Латам немного замялся, когда увидел Джонатана Олбрайтона, нахмурился, попытался вспомнить если не имя, то хотя бы лицо, но так и не сумел. Впрочем, он тут же обрушил всю силу своего очарования на дам, на одну за другой, пока не добрался до предмета своего интереса.
Дафна Джойс почти не отреагировала на воспоминания нового герцога Бексбриджа о том, как служила в доме его отца, но при этом никак не проявила своей неприязни к Латаму. Каслфорд увидел лишь, как она холодно улыбается в своей сухой и сдержанной манере, в то время как ее серые глаза смотрят сквозь Латама, словно он сделан из стекла.
Встреча с Латамом, решила Дафна, стала отвратительным завершением прекрасного вечера.
Наказание, вот что это такое.
Она едва замечала Воксхолл из-за чувственного потрясения. Даже беседуя с друзьями и слушая музыку, даже гуляя по садам и наблюдая за толпами народа, она ощущала окружающее, как какой-то волшебный, не дающийся в руки мир, не совсем реальный.
Во всем виновато наслаждение, потрясающее, запредельное наслаждение. Физический эффект прошел, хотя и на это потребовалось много времени, но туман, окутавший чувства, таки не развеялся.
Но все рухнуло, когда она услышала голос, окликнувший Хоксуэлла. Дафна оглянулась, и действительность жестко ворвалась в волшебный мир. Там, в одной из обеденных лож, сидел Латам. А рядом с ним на стуле, совершенно не рассчитанном на такую расслабленную позу, раскинулся Каслфорд.
