— Вот! Любимое место номер два, — с гордостью сообщила Яна. (Подразумевалось при том, что Дуб — это любимое место номер один. Сережка, наверно, и так догадался, или просто не захотел переспрашивать.)
— Сколько их у тебя?
— Любимых? Много…
Яна бросила сумку на ступеньки, ведущие к воде, и присела на самый ее краешек — старый, годами испытанный лицейский трюк. Сергей возвышался над ней, как памятник, сама поза была до смешного похожа на кого–то из великих, увековеченных в бронзе: начальственно сложенные на груди руки и мужественный орлиный взор, вперенный в потемневшие днепровские воды. Янка то и дело украдкой посматривала на него снизу вверх, грудь сдавливало уже знакомое смутное волнение — словно что–то тревожное и необъяснимое нарастает изнутри, вот–вот прорвется наружу… Кого–то он очень сильно напоминает, кого–то до боли знакомого! И вместе с тем железно уверена, что тогда в спортклубе видела его в первый раз в жизни. Даже там не могла отвести взгляд, точно магнетизировал на расстоянии… (Ну да, тайный потомок Дэвида Копперфильда — и придет же в голову!..)
Хоть не такой он прямо и красавец, в меру симпатичный. По–спортивному поджарый и загорелый до бронзового оттенка (в отличие от Янки, ее–то никакой загар не берет, пускай даже самый термоядерный). Волосы неопределенного русого цвета, коротко подстриженные и все равно местами вихрастые — выглядят так, будто их долго и терпеливо всякими пенками–гелями укладывали. (А этот товарищ, скорей всего, и понятия не имеет, что это такое и с чем его употребляют! Яна на миллион может поспорить, что больше десяти секунд в день на эту супер–укладку не уходит: поплевал, поелозил пятерней — и всего делов! Просто тип волос такой, попадаются редкие счастливчики.) Иными словами, дело не во внешности, тут что–то другое…
Он, кажется, заметил, что с ней что–то не так, присел совсем близко, почти вплотную: сейчас надо будет что–то объяснять… Янка не утерпела и протянула руку к Сережиной голове, не одолела внезапный соблазн — вихры его на ощупь оказались жесткими и упругими, как моток проволоки. Хозяин их такой самодеятельности нисколько не вопротивился, сидел себе тихо и смирно, а глаза довольные донельзя! Она резко отдернула руку и с преувеличенным вниманием уставилась в чернильные разводы Днепра. Но Сергей уже взял в работу:
— Что ты так смотришь?
— Просто… — вышло неожиданно для нее самой, слова вылетали почти что без Яниного участия: — Каждый человек у меня ассоциируется с каким–то цветом… и с мелодией, с группой.
Сережка заинтересовался еще больше:
— Вот как! И какая у меня мелодия?
— «Ария», — и опять, не думая, просто въехала в то особенное «прозрачное» состояние, когда ответы приходят не из головы, а откуда–то из солнечного сплетения. (Из «Чаши прошлых накоплений», как красиво объясняет Мастер.) Напрямую и без задержки.
— Про «Арию», допустим, угадала. Ну хорошо, а цвет?
— Синий, — здесь и смотреть не нужно, с закрытыми глазами всё видно!
Он уставился на нее с любопытством, как на заморскую зверушку, что начала вдруг лопотать на трех языках:
— Это ты просто так сказала?
— Просто так ничего не бывает! — довольно назидательным тоном объявила Янка и, приподнявшись, поболтала рукой в прохладной речной воде. Сергей всё не отставал:
— Почему именно синий? А не… серо–буро–малиновый в крапинку?
— Потому что в твоей ауре много синего цвета, — таким голосом обычно разговаривают с карапузом лет пяти, но Сережка ни капли не обиделся. Вот ведь какой спокойный! Она бы уже давно вспыхнула яркой спичкой и вообще бурно бы выражала свое недовольство…
— Только не говори, что ты видишь ауру!
— А кому сейчас легко? — с ловкостью увернулась Янка дежурной фразой из анекдота с метровой бородой, времен где–то так доисторических. И хихикнула про себя: «Будем надеяться, он его не знает!»
Теперь уже Сергей смотрел на нее во все глаза, не отрываясь, копируя «Яну Владимировну» пять минут назад. Стремительно вскочил на ноги, с силой размахнулся и запустил камешком по воде, только круги разбежались неровной рябью. Нервничает? Так вроде бы не от чего…
— Я в это не верю, — неохотно процедил он сквозь зубы.
Янка с неудовольствием передернула плечом, точно говоря: а мне какое дело?.. И двумя руками попыталась натянуть на колени короткую юбчонку (наверное, чтоб хоть немного согреться, тепло–то с этой одёжины чисто символическое). Сергей пожалел, что не прихватил из дома курточку или свитер, не захотел целый день таскаться — ну не рубашку же с себя стягивать! Еще испугается, неправильно поймет… Он присел рядом на ступеньку ниже, почти у самой воды, и всмотрелся в ее смутно белеющее в полутьме лицо, словно впервые увидел. Янка сидела, поджав под себя ноги и неудобно закинув голову — на светло–синем по–вечернему небе уже начинали проклевываться неяркие первые звезды. В какую–то минуту ему почудилось, что для нее ничего, кроме неба и этих слабо подмигивающих звезд, сейчас не существует…
— Откуда ты такая взялась?
Она сразу же откликнулась мелодичным речным эхом:
— С другой планеты! С другой звезды. Я только не помню, с какой… Знаешь, есть такая гипотеза, что мы все — переселенцы с других планет, даже с других галактик. Поэтому на Земле так много рас и народностей, сборная солянка. Японцы, например, с созвездия Плеяд…
— Не хило, — ухмыльнулся Сергей, но она, к счастью, не обратила на его оскорбительный смешок внимания. Странно взволнованным голосом продолжала:
— У меня в детстве, где–то в четыре или пять лет, почти постоянно была мысль, что я инопланетянка. Прямо навязчивая идея. Казалось, я не такая, как все остальные, коренные земляне, а прилетела издалека. И как будто это нужно тщательно скрывать, научиться ничем не отличаться от других, а не то худо будет, — она едва различимо в темноте улыбнулась. — И всё таким чужим казалось, непонятным, и тоска так часто хватала… Зато теперь уже ничего, прижилась. Пустила корни, — Янка коротко рассмеялась, словно подначивая саму себя.
«Вот ведь, и не разберешь с ней: когда всерьез говорит, а когда дурочку валяет!» — Сергей на этот раз не улыбнулся, неотрывно смотрел в ее глаза. Те почудились вдруг особенно, нечеловечески огромными в темноте — в голове не укладывается, как такие могут быть у обычной девчонки?..
Хотя здесь он бесстыдно сам себе врет, выдает желаемое за действительное: она похожа на кого угодно, только не на обыкновенную девчонку! Вон даже ходит, смотрит или говорит по–другому, не так, как все остальные. С «инопланетянкой», конечно — это полное гониво, работа на публику. Если уж привлекать научную фантастику с фэнтэзи, то она скорее эльф из близжайшего параллельного мира, переодевшийся для маскировки в джинсовую юбку и модные босоножки с ремешками. Потому и габаритов небольших, кстати. Сидит рядом с ним на краешке ступеньки, будто еще не уверена: останется здесь или вспорхнет стрекозой, улетит по своим делам…
