– Не моя вина, – проворчал Уэйн. – Пули – коварные мошенницы. Неправильно, что им позволено отскакивать. Металл не прыгает – эта истина тверда, как титан.
Мараси проверила маленький револьвер и, убедившись, что он на предохранителе, спрятала в сумочку.
Логово умыкателей оказалось невинным с виду зданием возле канального причала. Двухэтажным, широким, с плоской крышей и многочисленными дымоходами. Вдоль одной из стен громоздились кучи темного пепла и шлака, а окна выглядели так, словно их не мыли с Последнего Вознесения.
– Леди Мараси. – Ваксиллиум проверял мушку и целик на револьвере. – Вас не очень оскорбит, если я предложу вам подождать в карете, пока мы проводим разведку? Место кажется заброшенным, но не удивлюсь, если обнаружится, что они оставили после себя несколько ловушек.
– Нет, – с дрожью в голосе ответила Мараси. – Не имею ничего против. Меня это вполне устраивает.
– Я помашу, когда мы убедимся, что там безопасно.
Ваксиллиум подал знак Уэйну. Они выскочили из кареты и на полусогнутых ногах подбежали к стене здания. В дверь не вошли. Вместо этого Уэйн прыгнул – должно быть, Ваксиллиум толкнул его при помощи алломантии, потому что он подскочил на добрую дюжину футов и приземлился на крышу. Ваксиллиум последовал за ним, прыгнув более грациозно и приземлившись без единого звука. Оба двинулись к дальнему углу, где Уэйн уцепился за край крыши и сиганул прямо в окно второго этажа. Ваксиллиум проделал то же самое.
Прошло несколько напряженных минут. Кучер бормотал себе под нос что-то в духе «не мое это дело». Видимо, Ваксиллиум заплатил ему достаточно, чтобы тот помалкивал. Не было слышно никаких выстрелов. Наконец дверь распахнулась, и в проеме появился Ваксиллиум. Мараси поспешно выбралась из кареты и направилась к нему:
– Ну?
– Две растяжки, – сказал Ваксиллиум, – заряженные взрывчаткой. Больше мы не смогли отыскать ничего опасного. Если не считать вони, источаемой немытым Уэйном.
– Это запах моей потрясности, – донесся изнутри голос Уэйна.
– Входите. – Ваксиллиум придержал дверь.
Мараси вошла и в нерешительности остановилась:
– Тут пусто.
Она ожидала увидеть кузнечные горны и прочее оборудование. Однако просторное помещение оказалось пустым, как классная комната во время зимних каникул. Сквозь окна просачивался тусклый свет. Пахло углем и пламенем, на полу виднелись дочерна опаленные места.
– Там они спали. – Ваксиллиум кивнул на другую часть литейного цеха. – А это производственная половина. Спальное помещение имеет высоту два этажа, и, похоже, они могли разместить тут около полусотни человек, которые днем, в качестве маскировки, изображали работников литейного цеха.
– Ага! – послышался откуда-то слева, из темноты возглас Уэйна.
Потом раздался грохот, и помещение залил свет – это Уэйн откатил в сторону часть стены, открывая широкий проход к каналу.
– Насколько легко это штука открывается? – спросил Ваксиллиум, поспешив туда. За ним последовала Мараси.
– Не знаю, – пожал плечами Уэйн. – Достаточно легко.
Ваксиллиум осмотрел дверь – двигалась она на колесиках по высеченной в полу канавке. Провел по ней пальцем, задумчиво растер смазку.
– Они пользовались этим выходом, – заметила Мараси.
– Именно.
– Ну и что? – спросил Уэйн.
– Если они тут занимались чем-то незаконным, – рассуждала Мараси, – вряд ли бы им пришло в голову открывать на всеобщее обозрение одну из сторон здания.
– Может, они это делали, чтобы поддерживать иллюзию, – предположил Ваксиллиум, вставая.
Мараси задумчиво кивнула:
– О! Алюминий.
Уэйн выхватил одну из дуэльных тростей и завертелся:
– Что? Где?
Мараси почувствовала, что краснеет:
– Простите. Я имела в виду, что нам следует проверить, нет ли на полу капель алюминия. Ну, оставшихся от плавки или литья пистолетов. Тогда мы поймем, действительно ли бандиты скрывались здесь, или источник Уэйна пытался навести нас на плохой сплав.
– Он был честен, – сказал Уэйн. – У меня на такие вещи чутье.
– Ты поверил, что Лесси – танцовщица. В тот первый раз, когда мы с ней только познакомились, – напомнил Ваксиллиум.
– Это другое. Она ведь женщина. Они все хорошие лгуньи. Господь Запредельный такими их сотворил.
– И как я должна на подобное реагировать? – поинтересовалась Мараси.
– С толикой меди, – посоветовал Ваксиллиум. – И щедрой дозой скепсиса. Как это делает и сам Уэйн.
Он протянул руку и вложил в ладонь Мараси кусочки металла, которые выглядели так, словно их отскребли от пола. Легкие и серебристые, грязно-черные по краям.
– Нашел на полу, – пояснил Ваксиллиум. – Вон там, возле одного из черных пятен.
– Алюминий? – нетерпеливо спросила Мараси.
– По крайней мере, у меня не получается толкать их при помощи алломантии. Да и на вид здорово похожи. – Он устремил на нее изучающий взгляд. – У вас подходящий для расследования склад мышления.
Мараси покраснела.
«Опять. Ржавь и Разрушитель! – подумала она. – Когда я наконец научусь владеть собой!»
– Все дело в отклонениях, лорд Ваксиллиум.
– Отклонениях?
– Цифрах, закономерностях, движениях. Люди кажутся хаотичными, но на самом деле они следуют закономерностям. Разыщите отклонения, определите причину, по которой они возникли, и, возможно, что-то прояснится. Алюминий на полу. Это отклонение.
– А тут есть и другие?
– Открывающаяся дверь. Потом окна. На них слишком много сажи. Сажа там могла появиться оттого, что по стеклу водили горящей свечой, чтобы оно почернело и нельзя было ничего разглядеть снаружи.
– Это могло произойти и естественным образом, – предположил Ваксиллиум. – Во время ковки.
– Если не происходит ничего противозаконного, зачем закрывать окна во время ковки, когда становится страшно жарко? Эти окна легко открываются, причем наружу – так что на них не должно было остаться никакой сажи. По крайней мере, не в таком количестве. Значит, или они держали окна закрытыми, пока работали, чтобы спрятать то, что здесь происходило, или преднамеренно их затемнили.
– Умно, – заметил Ваксиллиум.
– Так что вопрос, – продолжала Мараси, – что они заносили и выносили из здания через такую огромную боковую дверь? Что-то достаточно важное, раз они ее открывали, невзирая на столько трудов с окнами.
– С этим, по крайней мере, сложностей нет: они обворовывали грузовые вагоны – значит сюда затаскивали груз.
– Выходит, они как-то транспортировали его после кражи… – проговорила Мараси.
– Это дает нам зацепку, – кивнул Ваксиллиум. – Для транспортировки они использовали каналы. Предполагаю, что каналы также могут быть связаны непосредственно с таинственными грабежами железнодорожных вагонов. – Он направился к выходу.
– Куда вы? – спросила Мараси.
– Хочу осмотреться. А вы с Уэйном пока проверьте спальное помещение. Вдруг найдете еще какие-нибудь… отклонения, как вы их называете. – Ваксиллиум поколебался. – Пусть Уэйн войдет первым. Мы могли просмотреть одну-две ловушки. Лучше пусть уж взорвется он, а не вы.
– Эй! – возмутился Уэйн.
– Я любя. – Ваксиллиум шагнул было в открытую дверь, но оглянулся и добавил: – И если это будет удар в лицо, то он избавит нас от необходимости смотреть на твою физиономию.
Уэйн улыбнулся:
– Проклятье. Как же хорошо, что он опять сделался похожим на себя.
– Значит, он не всегда был таким серьезным?
– О, Вакс всегда серьезен. – Уэйн высморкался. – Но в самые лучшие моменты за его серьезностью всегда прячется ухмылка. Идемте.
Он повел Мараси в заднюю часть литейного цеха. Потолок здесь был ниже. У стены она заметила небольшой ящик.
«Наверное, взрывное устройство, которое они нашли и обезвредили…»
Уэйн поднялся по лестнице, жестом велев Мараси подождать. Кивнув, она начала осматриваться в поисках чего-нибудь забытого бандитами, но в сумерках, царивших в этой части помещения, было трудно что-либо разглядеть.
Не слишком ли Уэйн задерживается? Беспокойно потоптавшись на месте, Мараси решила подняться на второй этаж.
С каждой ступенькой тьма постепенно сгущалась. Примерно на середине лестницы Мараси поняла, что не видит, куда идет. Она приостановилась, потом подумала, что ведет себя глупо, и двинулась дальше.
– Уэйн? – позвала Мараси, взволнованно выглядывая из лестничного колодца.
Свет на верхнем этаже сочился сквозь несколько окон, также потемневших от сажи. А ведь здесь не занимались ни ковкой, ни литьем. Это подкрепляло ее теорию. И ее волнение.
– Он мертв, юная леди, – раздался из темноты властный пожилой голос. – Сожалею о вашей потере.
У Мараси чуть не остановилось сердце.
– Да, – продолжал тот же голос, – он оказался попросту слишком красив, слишком умен и безмерно замечателен во всех аспектах своего существования, чтобы позволить ему жить. – Кто-то открыл окно, впустив свет, озаривший лицо Уэйна. – Боюсь, чтобы справиться с ним, понадобилось не меньше сотни человек, и он убил всех, кроме меня. Его последние слова были: «Скажите Ваксу… что он форменный мерзавец… и все еще должен мне пять банкнот».
