– На столе. – Ваксиллиум сложил листок и сунул его в карман жилета.
Подойдя к столу, Уэйн окинул взглядом установленные там приборы:
– Не уверен, что хочу к чему-то из этого прикасаться, дружище. Я с большой привязанностью отношусь ко всем своим пальцам.
– Ничего там не взорвется, Уэйн, – сухо проговорил Ваксиллиум.
– Ты это говорил…
– Такое случилось лишь однажды.
– Знаешь, какая морока отращивать эти треклятые пальцы, Вакс?
– Если это сравнимо с выслушиванием твоего нытья, то да, и впрямь страшно представить.
– Я лишь хочу сказать… – Уэйн наконец разглядел бутылочку с хлопьями темпосплава, которую схватил и опасливо отпрянул, – что самые невинные с виду вещи имеют обыкновение взрываться. Парень вроде меня должен соблюдать осторожность. – Он потряс бутылочку. – Маловато будет.
– Не капризничай. Это гораздо больше того, что я смог бы срочно достать для тебя, окажись мы в Дикоземье. Бросай эту шляпу. Пойдем и посмотрим на литейный цех, что указан в твоей записке.
– Можем воспользоваться моей каретой, если пожелаете, – предложила Мараси.
В комнату вошел Тиллом, держа в одной руке корзинку, в другой – поднос с чаем. Корзинку он поставил возле двери, поднос – на стол и начал разливать чай.
– Хотите отправиться с нами? – Ваксиллиум внимательно посмотрел на Мараси. – Кажется, вы говорили, что желаете предоставить пальбу мужчинам вроде меня.
– Вы сказали, их там не будет, – парировала она. – Так что подлинной опасности нет.
– Вы по-прежнему им нужны, – заметил Уэйн. – Они пытались схватить вас во время ужина. Это опасно.
– А любого из вас они наверняка застрелят, не моргнув глазом. Разве визит туда менее опасен для вас?
– Видимо, не менее, – признал Уэйн.
Тиллом приблизился, подал Ваксиллиуму чашку на маленьком подносе, но Уэйн с ухмылкой перехватил ее, хоть Тиллом и попытался отвести поднос.
– Как удобно, Вакс, почему ты не организовал для меня такого парня, когда мы жили в Везеринге?
Дворецкий одарил Уэйна мрачным взглядом и поспешил к столу, чтобы приготовить еще одну чашку.
Ваксиллиум продолжал задумчиво смотреть на Мараси. Кажется, он что-то упустил, что-то важное. Что-то связанное со словами Уэйна…
– Почему же они выбрали вас? – спросил Ваксиллиум у Мараси. – На том приеме были женщины с куда более подходящей родословной.
– Ты сказал, из нее могли сделать приманку, чтобы сбить нас со следа, – заметил Уэйн, бросив в чашку немного темпосплава и опустошив ее одним глотком.
– Да, – проговорил Ваксиллиум, не отрывая взгляда от Мараси. В глазах у нее что-то мелькнуло, и она отвернулась. – Но будь оно так, они бы взяли кого-то не связанного с той же самой родовой линией.
Внезапно все встало на свои места.
– А-а. Выходит, вы незаконнорожденная. Полагаю, сводная сестра Стерис по отцу.
Мараси покраснела:
– Да.
– Вот это номер, Вакс, – присвистнул Уэйн. – Сам-то я склонен называть кого-нибудь ублюдком только на втором свидании. – Он пристально посмотрел на Мараси. – На третьем, если она миленькая.
– Я… – Ваксиллиум ощутил внезапную вспышку стыда. – Ну конечно. Я не хотел…
– Все в порядке, – чуть слышно сказала Мараси.
Все складывалось. Мараси и лорд Хармс ощутили явное неудобство, когда Стерис заговорила о любовницах. По этому поводу была даже особая оговорка в контракте – Стерис ведь привыкла к неверности со стороны лорда. Это объясняло также, почему Хармс платил за обучение и проживание «кузины» Стерис.
– Леди Мараси, – Ваксиллиум взял ее за руку, – возможно, годы в Дикоземье подействовали на меня в большей степени, чем я предполагал. Раньше я сначала обдумывал слова, а потом их произносил. Простите меня.
– Я та, кто я есть, лорд Ваксиллиум. И я к этому привыкла.
– Но все же я поступил грубо.
– Вы не должны извиняться.
– Ух ты, – задумчиво произнес Уэйн. – Чай отравлен.
И рухнул на пол.
Мараси ахнула и немедленно бросилась к нему. Ваксиллиум резко повернулся и уставился на Тиллома как раз в тот момент, когда дворецкий прекратил «приготовление чая» и направил на хозяина револьвер.
Времени на размышления не оставалось. Ваксиллиум зажег сталь – он держал запас внутри себя, когда считал, что может угодить в опасное положение, – и толкнул третью пуговицу своего жилета. Одна из его пуговиц всегда была стальной, и ее можно было использовать для восстановления металлического запаса или в качестве оружия.
Пуговица оторвалась от жилета, пронеслась по комнате и ударила Тиллома в грудь, но дворецкий успел нажать на спусковой крючок. Пуля ушла в сторону. Ни она, ни пистолет для алломантического чутья Ваксиллиума не выглядели металлическими.
Алюминиевые!
Тиллом повалился на бок, выронил пистолет и пополз, оставляя позади себя кровавый след. У самой двери дворецкий рухнул без сил.
Ваксиллиум упал на колени рядом с Уэйном. Мараси, резко дернувшаяся от выстрела, не могла отвести взгляд от задыхавшегося дворецкого.
– Уэйн? – спросил Ваксиллиум, приподымая голову друга.
Веки Уэйна затрепетали и открылись.
– Яд. Ненавижу яд. Это хуже, чем палец потерять, ты уж поверь.
– Лорд Ваксиллиум! – встревоженно вскрикнула Мараси.
– С Уэйном все будет в порядке, – сказал успокоившийся Ваксиллиум. – Пока он может говорить и имеет кое-какие ферухимические запасы, ему по силам выбраться почти из любой передряги.
– Я не о нем. Дворецкий!
Ваксиллиум резко повернулся и увидел, что умирающий Тиллом сунул окровавленную руку в корзинку, которую принес с собой, и за что-то потянул.
– Уэйн! – крикнул Ваксиллиум. – Пузырь. Сейчас же!
Тиллом снова рухнул. Корзина превратилась в разбухающий огненный шар.
И застыла.
– Ай, пропади оно пропадом… – Уэйн перекатился, чтобы посмотреть на замедленный взрыв. – Я предупреждал. Я говорил: вокруг тебя все время что-то взрывается.
– Отказываюсь принимать на себя ответственность за это.
– Он твой дворецкий. – Уэйн с трудом поднялся на колени и закашлялся. – Проклятье! И вообще, чай был невкусный.
– Увеличивается! – Мараси с беспокойством указала на взрыв.
Огненная вспышка испепелила корзину до того, как Уэйн поднял пузырь. Взрывная волна медленно распространялась, сжигая ковер, уничтожая дверную раму и книжные полки. Самого дворецкого уже поглотило пламя.
– Будь я проклят, он слишком сильный, – заметил Уэйн.
– Видимо, все должно было выглядеть как несчастный случай с моим металлургическим оборудованием, – предположил Ваксиллиум. – Наши тела бы сгорели, и никаких свидетельств убийства.
– Ну что, будем выбираться через окна?
– Обогнать такой взрыв будет нелегко, – задумчиво проговорил Ваксиллиум.
– Ты сможешь. Просто оттолкнись как следует.
– От чего, Уэйн? Я не вижу ни одного хорошего якоря в нужном направлении. Кроме того, если я запущу нас с такой скоростью, проход сквозь окно разорвет наши тела на части.
– Джентльмены, – голос Мараси становился все более настойчивым, – он увеличивается.
– Уэйн не может остановить время. Только замедлить. И он не в состоянии сдвигать пузырь после того, как тот возник.
– Послушай, – сказал Уэйн. – Просто выбей стену. Оттолкнись от гвоздей в оконных рамах и взорви эту часть здания. Потом можешь запустить нас в том направлении, и мы ни с чем не столкнемся.
– Ты хоть слышишь себя со стороны? – проговорил Ваксиллиум, уперев руки в бока и глядя на друга. – Это кирпич и камень. Если я толкну слишком сильно, просто швырну самого себя спиной назад во взрыв.
– Он уже очень, очень близко! – крикнула Мараси.
– Так сделай себя тяжелее.
– Настолько тяжелее, чтобы не сдвинуться с места, когда целая стена – крепкая, необычайно тяжелая – оторвется от здания?
– Ну да.
– Пол ни за что не выдержит такого испытания, – покачал головой Ваксиллиум. – Он треснет и…
Он осекся.
Оба посмотрели вниз.
Ваксиллиум схватил взвизгнувшую Мараси и повалил на пол. Перекатился на спину, держа ее сверху и крепко прижимая к себе.
Взрыв, поглотивший значительную часть комнаты, теперь занимал почти все их поле зрения. Он разбухал, подбираясь ближе, и светился злобным желтым светом, точно булькающее, пузырящееся тесто, растущее в огромной печи.
– Что мы… – начала Мараси.
– Держитесь! – перебил Ваксиллиум.
И увеличил свой вес.
Ферухимия действовала не так, как алломантия. Две разновидности силы часто рассматривались как одно целое, но во многом были противоположны друг другу. В алломантии сила проистекала из металла как такового, и существовал предел тому, что можно достичь за один раз. Уэйн мог сжимать время лишь в определенной степени; Ваксиллиум толкал металлические предметы с определенной силой.
Ферухимия действовала благодаря своеобразному каннибализму, за счет которого ферухимик поглощал часть самого себя и откладывал на потом. Сделав себя вполовину легче на десять дней, можно было потом на протяжении почти такого же периода времени оставаться в полтора раза тяжелее. Или в два – на половину этого срока. Или в четыре – на четверть.
