— Дерьмо, — заключает Алекс, все обдумав. Его взгляд притягивается к красному браслету на запястье. Он задумчиво пощипывает ниточки и когда поднимает голову, взгляд холодный, как и раньше, но теперь как будто глубже. Кровоизлияния придают ему свирепости, белки кровью налиты. — Забыл тебя поблагодарить.
— За что?
— За то, что успела до взрыва. Суеверие, но… Кто знает. Я должен был сдохнуть.
Алекс серьезен, да и мне улыбаться не хочется. Второй раз он выпутался из смертельной ситуации, в которой другой бы не выжил. Я вспомнила чувства, с которыми делала глупую вещицу, заботу, старание, с которыми плела. Мне очень хотелось подлизаться к нему. Любви во мне не было, но все, на что была способна, я вложила в эту работу…
— Мне просто повезло. Осколок вот так прошел, — ладонью он показывает несколько сантиметров от виска. — Снесло бы полголовы, если бы на твой браслет не посмотрел… Спасибо, куколка.
В то утро Алекс сказал, что оберег уже не мамин — я его переделала. «Значит, пусть будет мой» — так я ему ответила. Вспоминаю свои чувства, которые пережила на холодном могильном мраморе, когда прогремел взрыв. Если бы его мама была жива, она бы сошла с ума, боясь за сына. Только безумцы не знают страха и вечно лезут на рожон. Я думаю, Беспредельщиком его назвали за это.
— Пусть он тебя хранит, — отвечаю я, легко прикасаясь пальцами к запястью.
Глава 27
Алекс рассматривает мои шепчущие губы и искренние глаза. Я так и не убираю пальцы с запястья, и он кладет сверху ладонь. Из коридора долетает детский смех — в соседний номер вселяется семья. Заметив, как я сжимаю губы, а в глазах собирается туман, Алекс гладит щеку.
Он видит, что творится со мной каждый раз, когда что-то напоминает о Полинке. С каждым разом все сильнее и в конце концов это кончится болевым шоком… Я опускаю голову, чтобы скрыть слезы. Тяжело дыша, Алекс наклоняется ко мне. От него пахнет водкой и горем, он целует меня в макушку. Мы замираем, переживая каждый свое: я разлуку с дочерью, Алекс — смерть отца.
У меня в первый раз такое, чтобы кто-то скорбел со мной.
Меня все бросали.
И мне кажется, Алекс тоже впервые в такой ситуации — когда он один. За ним нет семьи. Нет поддержки. А я всю жизнь так жила. Для меня это привычное состояние, а с тех пор, как родилась Полина, я сама стала опорой для других.
— Я на тебя надеюсь, — шепчу я, запуская пальцы в русые волосы.
С минуту Алекс сидит, затем встает, мерит комнату шагами и начинает звонить. Первый звонок — адвокату.
— Кто был у Димки накануне? — голос тихий, задумчивый. — Две девки… А дяде Сергею что было надо? Понятно… И папа? Ясно.
Сбрасывает звонок, снова кому-то звонит. Я волнуюсь за него. Хочу помочь, но у меня мало возможностей… Пытаюсь сосредоточиться на Толе, вспомнить что-то. Позволяли его связи устроить взрыв? Я не знаю. Но если он нанял кого-то, то обо всем позаботился. Толя все просчитывает наперед…
Я щурюсь от внезапной догадки.
Убивая Беспредельщика в лесу, он с самого начала знал, чем все кончится. Он не знал, что Алекс выживет, но понимал, что семья этого не простит. Понимал, что нас всех заставят платить кровью. И не хотел возвращать большие деньги.
— Алекс… — и продолжаю, когда он оборачивается. — Вы каждый год ездили на кладбище? И об этом знали, верно?
— Ну и что?
— Толя мог спланировать покушение еще летом. Тогда было время все подготовить, подкупить охрану… Разве нет? Это может быть давний план. Похоже на него.
— Вполне вероятно, куколка, — усмехается Алекс. — Тут с тротилом неувязка. К нему дядя Сергей приходил накануне и отец. Обсуждали вопросы управления бизнесом.
— Думаешь, это дядя?
— Не знаю. Точно не отец. Или папин телохранитель, — он поджимает губы. — Он и у Димки был, и на кладбище с ними ездил. Ника… Ты ложись. Мне по делу нужно съездить.
— Ты куда? — пугаюсь я.
— Поищу этого гада. Прости, на разборки я тебя не потяну, ложись спать. Мало ли, малышка… Если что, деньги в сумке, — отрывисто отрезает он и направляется к выходу, пока я беспомощно сижу на кровати.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У него слова не расходятся с делом. Только я без него не усну.
— Прошу, возвращайся скорее!
Меня обрывает хлопок двери.
Я ложусь в постель одетой, лежу без сна, молясь и надеясь, что след приведет к дочери… Меня пожирает беспросветная тоска, но теперь для нее есть еще одна причина. Я жду его. Скорей бы ты пришел, Алекс…
Мне кажется, я задремала.
Просыпаюсь от дыхания в темноте — оно раздается над ухом. Вздрагиваю, поднимаю голову, но ощущаю, что это Алекс.
— Спишь?
— Ну что? — я встревоженно приподнимаюсь. — Ты нашел его?
— Он в бегах. На кладбище второго охранника и водителя убило. А папиного телохранителя ранило… Он сбежал из больницы и теперь скрывается. Это он. Андрей был прав, это свои.
В темноте Алекс сидит на краю кровати, горячий шепот обжигает ненавистью. Он включает свет, я сонно щурюсь, пока он сжимает кулаки.
— Тупик! Захаров, уверен, что это Захаров…
Я рада, что тупик, но молчу. Мне стыдно перед ним мысленно — для Алекса это важно. Но так он скорее вернется к первоначальным целям и вместо предателя будет искать Толю. Плохо, что он на шаг впереди. Мы не знаем, где он прячется и из какого укрытия наносит удары. У него развязаны руки.
По отчаянному лицу Алекса я вижу, что он это понимает.
— Тебе надо поспать… — говорю я.
Перед сном мы немного ласкаем друг друга, но ласки не переходят в секс. Алексу не до того, и мне не хочется. Я пытаюсь его успокоить, чтобы он смог отдохнуть. Он засыпает после расслабляющего массажа, но спит нервно, поверхностно, а среди ночи нас будит стук в дверь.
Алекс мгновенно вскакивает. Быстрее, чем отдает себе отчет, что происходит, с оружием занимает позицию слева от двери. Я сползаю с постели на пол, прячась у пола. У меня пульс зашелся, когда сквозь сон я представила, что люди Толи ломают дверь, но раздается голос испуганной девушки-администратора.
— Господин Лайфер! Откройте скорее, — он не открывает, слушает, ладонью показав — не вставай. — Вашу машину угнали!
Алекс изумленно поднимает брови.
— Полиция уже едет!
Беспредельщик знаком показывает мне — собирай вещи. И отвечает через дверь:
— Я не одет… Через минуту спускаюсь.
Собирать особо нечего. Я запихиваю в сумку все, что мы успели достать, обуваюсь и хватаю пальто. Администратор ждет в коридоре. Алекс долго изучает в глазок пространство, пока я стою позади.
— Идем, — он манит к себе, убирает оружие за пояс и хватает меня за руку.
Открывает дверь и в комнату льется яркий свет из коридора. Мы быстро идем за девушкой к лифтам, она семенит и жалобно тараторит, испуганная инцидентом. В холле навстречу спешит управляющий, Алекс, не слушая его, стремительно выходит на улицу и оглядывается. Полиции нет. Он глубоко дышит, отмахиваясь от пара собственного дыхания, и смотрит по сторонам. Холодно. Разморенная теплым воздухом, я ежусь и сонно рассматриваю ночной город.
— Я сам разберусь, — огрызается Алекс на управляющего.
Он сбегает по ступеням и, таща меня за собой, направляется в темный переулок. От моих шагов разбегается громкое эхо и уличные кошки. Беспредельщик идет очень быстро и у него широкий шаг — я едва поспеваю.
— Подожди… — взмаливаюсь я.
Но Алекс выводит меня на следующую улицу и упрямо тащит вглубь квартала. Он дает мне передохнуть только тогда, когда у него звонит телефон. Мы останавливаемся в кирпичном тупике, где воняет старым зданием и мусором.
Теперь мы бездомные и без машины. Без сил я прижимаюсь к широкой груди Алекса и зажмуриваюсь, чувствуя, как выступают горячие на морозе слезы. Он обхватывает меня одной рукой.
— Андрей? Привет, — нас окутывает пар выдоха. — Постой…
Он включает громкую связь, чтобы и я слышала тоже, но прикладывает палец к губам — ты в разговоре не участвуешь. Я понимаю, почему он так сделал, когда слышу, что говорит Андрей:
