— Торгильд! — крикнула ему вслед Ауриана голосом, хриплым от боли.
У нее возникло ощущение, словно дом, где она обитала до сих пор, начал рушиться.
К ним подошел Коньярик и тихо опустился на песок рядом с Аурианой.
— Он ведет себя как дурак, — проговорил Коньярик, кивая в сторону Торгильда. — Он попросит прощения, не беспокойся. Мы не должны позволить им наложить свои грязные лапы на нашу Сунию.
Безмолвный обмен взглядами подтвердил, что дальнейшая судьба Сунии была слишком очевидна для них обоих. Вместе с двадцатью двумя другими женщинами она примет участие в воссоздании сцены разгрома обоза с продовольствием. Хаттские женщины будут защищать повозки от новичков школы Клавдия, переодетых в легионеров.
— Если бы нам удалось спрятать ее на тележке, которая вывозит отсюда трупы… — едва слышным голосом предложил Коньярик, осматриваясь вокруг.
— Я лучше погибну на этой проклятой арене, чем буду жить одна среди этого дьявольского племени! — резко возразила Суния.
— Она доберется лишь до ворот, Коньярик, — придав своему голосу уверенность, Ауриана обернулась к Сунии. — Я переговорю с Эрато еще раз.
Она не верила себе, когда произносила эти слова. Ранее у нее уже состоялся один такой разговор, который не дал никаких результатов. Теперь ей казалось, что у Эрато почти не осталось возможности хоть как-то повлиять на их судьбы. С этого времени всеми пленниками распоряжался императорский прокуратор Игр, придворный вельможа, стремившийся во всем угодить Домициану. В случае отсутствия Сунии Эрато будет обязан внести в казначейство сумму, равную ее стоимости или же немедленно представить равноценную замену. Однако времени для подготовки другой женщины не оставалось. Кроме того, Эрато мучили тревоги, обычные для человека, внезапно для самого себя занявшего высокую должность, и он был полон решимости блеснуть своими организаторскими способностями и доказать, что его назначение не было случайностью.
Стражник щелкнул своим бичом.
— Эй, вы там! А ну, шевелитесь побыстрее! Эта плетка соскучилась по вашей крови!
Коньярик с трудом поднял Сунию на ноги. Ауриана взяла ее руку и дотронулась ею до священного амулета. Пальцы Сунии крепко вцепились в него, вбирая в себя неистощимую энергию.
— Суния! Доверься удаче нашего племени. Ты будешь жить. Клянусь солнцем и луной, ты будешь жить. Я обязательно что-нибудь придумаю.
Позже, этим же вечером Ауриану привели на западный двор, где ее ожидал Эрато. Небольшое пространство, посыпанное песком, освещалось факелами, вставленными в специальные гнезда-держатели на столбах. Эти столбы были вкопаны по периметру площадки, имевшей форму эллипса. Единственный стражник, стоявший у двери, был давним приятелем Эрато. Лишь он один знал об этих дополнительных упражнениях — новый префект школы опасался, что его враги могут донести в казначейство о слишком больших затратах на одного гладиатора.
На Ауриане были самнитские доспехи. Лишь ее щит был несколько облегчен по сравнению с теми, какие применялись самнитами. Эрато считал это снаряжение наилучшим для Аурианы. Короткий меч с обоюдоострым лезвием, излюбленное оружие самнитов, мало чем отличался от мечей, к которым привыкла Ауриана. Фракийцы же, как правило, пользовались длинным кривым мечом. Ауриана никак не могла взять в толк, почему римляне именовали такие доспехи броней, ведь от вражеского меча защищали лишь наголенник из кожи на левой ноге и подобный ему нарукавник на правой руке. В доспехи входили еще красивый шлем, украшенный плюмажем, и продолговатый щит, изготовленный из деревянных планок, обшитых бычьей шкурой. Грудь же оставалась незащищенной, поскольку короткая туника из телячьей кожи никак не могла служить защитой. Во время тренировок на мечи обычно надевались кожаные чехлы.
Эрато воздержался от приветствия. Резкими движением он раздраженно стал натягивать наголенник. Было заметно, что ему хотелось на чем-то сорвать злость, которая точила его изнутри. Когда он скинул наземь плащ, из него выпало несколько свитков.
Ауриана чрезвычайно изумилась.
— Ты носишь с собой целую библиотеку! Что там написано?
Эрато посмотрел на нее так презрительно, словно она спрашивала у него, какого цвета небо.
— Это документ, в котором указано расписание поставок зерна в школу и его цена. Что еще тебя интересует?
— Вы, римляне, ничего не оставляете в памяти! У вас в головах, должно быть, много пустоты.
— Много пустоты? И почему только я слушаю все это? Послушай меня, Ауриана! Нам нужно обсудить дела посерьезнее. Похоже, кто-то во дворце имеет против тебя зуб. Тебе в соперники назначен Персей. Я знаю его. Это более чем опасный противник. Свой первый поединок он выиграл шутя.
Эрато внимательно наблюдал за ее лицом, предполагая увидеть признаки волнения, тревоги, но Ауриана смотрела на него спокойными глазами отважной, грациозной лани и ждала дальнейших пояснений. Эрато возмутился.
— От глупой самоуверенности гладиаторы гибнут чаще, чем от недостатка опыта! — сказал он, все больше раздражаясь оттого, что никак не мог застегнуть нарукавник. — Пора бы тебе понять, какие опасности тебя подстерегают. Слушай меня внимательно или ты погибнешь.
— Разве я не билась всю жизнь с воинами-мужчинами? — удивилась Ауриана.
— Это не одно и то же. Мне нет никакого дела до того, в скольких сражениях ты участвовала и сколько воинов-варваров ты убила там, в своих лесах. В предстоящей схватке все будет по-другому. Твой прошлый опыт почти бесполезен. Одно дело — биться с кем-то в лесной глуши и другое — противостоять человеку, который загнан в угол, откуда уже не отступишь. Сравни огонь и воду — поймешь, в чем разница. Тебе никто не поможет и не прикроет, если ты случайно поскользнешься и упадешь. Ты не воспользуешься складками местности, на арене некуда прятаться. Там будешь только ты и человек сильнее и выше тебя, которого весьма основательно готовили. Женщина против мужчины и пятьдесят тысяч зрителей, готовых раздавить тебя как таракана, если ты их разочаруешь. Поэтому оставь свою упрямую самоуверенность и пробудись, иначе из тебя выпустят кишки прямо на песок.
«Она наверняка помешалась, — подумал Эрато. — Можно подумать, что я говорю об игре в бабки».
— Я вовсе не хочу разозлить тебя. То, что ты называешь самоуверенностью, я называю даром Фрии…
— Единственное божество, которое я чту, называется победой. Тебе тоже следует почитать только его. А теперь дай-ка мне посмотреть на твое запястье.
Ауриана протянула ему свою правую руку. Эрато взял ее и осторожно пощупал.
