— Все хорошо, — приговаривал он. — Просто твоему телу нужно время. Поверь мне.
— Я верю.
— Тогда целуй меня.
Она наклонилась к нему. Его большое тело всегда представлялось ей сильным, крепким, полным энергии. Так оно и есть, он силен и полон энергии, но взять ее не торопится. Спешка не в его характере. Он удивительно осторожен… сдержан… Но он поднимает ее, направляет вверх и вниз. А Софи стремится к плотному, близкому контакту…
— Пожалуйста, давай снимем теперь это платье, — прошептала она ему в рот.
— Безусловно.
Лон приподнял ее, развернул, расстегнул молнию на спине и стянул белые кружева с ее плеч. Платье скользнуло по бедрам и упало на пол.
Лон положил Софи на кровать и без конца целовал ее, наполняя ее собой и выходя из нее, словно время остановилось и на свете не было никого, кроме двоих. И с каждым медленным, глубоким проникновением жар усиливался, пламя покрывало пламя.
Для Софи пламя означало энергию. Оно вспыхивало внутри, билось в ней, разжигало ее, закаляло Лона, делало его, проникающего внутрь, массивнее и тверже. А он все рос, и тело Софи поглощало его, электризуясь, наслаждаясь, удерживая его, стремясь и будучи не в силах задержать удовольствие на столько времени, на сколько ей было необходимо.
Это чудесно. Это сумасшествие. Тело превратилось в реку чувств, нервов, эмоций, мыслей. Голова наполнилась картинами минувшей ночи, звуками водопада, шумом теплого дождя и неумолчной перекличкой птиц.
Софи молилась о том, чтобы Лон остался с ней навсегда. Она изгибалась под ним, обвивала руками его шею. Ей не хватало его. Она хочет его целиком. Она хочет, чтобы он был в ней как можно глубже.
— Еще, — прошептала она.
Ее тело изогнулось, подалось вверх, трепеща. Никогда прежде чувство так не переполняло ее. Но это, подумала она, только вершина айсберга.
— Ты улыбаешься.
Лон поцеловал ее, раздвинул ее губы, пощекотал языком изнутри ее щеку, и она опять задрожала под ним.
— Мне хорошо.
— Ты не ожидала, да?
Софи нравилось, что Лон подтрунивает над ней, несмотря на все происходящее. И вот он отодвинулся, после чего опять медленно вошел в нее.
Софи приближалась к той точке, откуда нет возврата, и на какой-то миг ее охватил страх: так нельзя, нельзя допустить, нельзя… А потом она увидела его, почувствовала его, сообразила, что это же Лон, он движется, его строгое лицо сосредоточено, его ресницы черны и густы, они резко выделяются на фоне выдающихся скул.
Она не видела другого столь прекрасного и чувственного мужчины.
Добравшись до его губ, она поцеловала его, глубоко и страстно, впивая его жар. Она все поднималась и поднималась на кровати. И вот она уже освобождается от собственного тела, а внутри у нее продолжается бешеная скачка, сотрясающая ее до основания. Но не только ее. Тело Алонсо живет в ней своей жизнью, и их обоих встречает такое удовольствие, какого она никогда не знала, не могла представить, что оно существует.
До этой минуты.
А потом Софи, удовлетворенная, сонная и теплая, свернулась калачиком возле Лона.
— Ты знаешь, что делаешь, — прошептала она.
Она все еще не могла восстановить дыхание. В бессильном теле не действовал ни один мускул. Омертвели все нервные окончания.
Лон поднял голову. Взял в руки ее лицо, поцеловал.
— Только с тобой, carida.
А еще позже, уже в полусне, Софи почувствовала, как Лон потянулся к ней, и она совершила самый естественный на свете поступок: устремилась в его объятия. Снова наступил сеанс любви, а потом она, устроившись на его груди, ласкала его теплую кожу.
— Скажи мне, каким образом Клайв связался с Федерико и с этим типом, Вальдесом?
Пальцы Лона ласково перебирали волосы Софи.
— Всему виной деньги. Как ты знаешь, Клайв испытывал финансовые затруднения. Он плохо играл на бирже. Тогда он испугался и залез в банковский счет Луизы.
— Почему Луиза ничего не знала?
— Клайв нашел другой способ управиться с долгами.
— Федерико, — прошептала Софи.
Лон кивнул.
— Клайв понятия не имел, во что впутался.
— А когда он понял?
Лон нервно пожал плечами.
— Наверное, в самом конце.
В самом конце. Жуткие, безнадежные слова. В конце… И нет ни надежды, ни выхода, ни мирного завершения. Только конец. Противоположность началу. Оптимизму нет места.
Софи содрогнулась.
— Кто ему сказал? — все так же шепотом спросила она и тут же почувствовала, как Лон застыл.
— Я.
Перед мысленным взором Софи встали картины той ночи. Страшные, жестокие картины. Она не понимала, как Лон сумел все это выдержать.
— И ты тогда же узнал о его чувствах к тебе?
— Да.
Больше он ничего не сказал, и Софи поняла, что не скажет. В ту ночь в Сан-Паулу он тоже прошел через ад. Не только физический, но и эмоциональный, мысленный, душевный. Мысли о потере Клайва будут преследовать Алонсо всю оставшуюся жизнь. От этого кошмара ему не избавиться, и он не станет его обсуждать.
Софи дотронулась до его щеки.
— Я люблю тебя. Я виновата в том, что поняла это так поздно.
— Лучше поздно, чем никогда, — ответил Лон и теснее прижал к себе Софи.
Наутро Софи проснулась одна. Шторы были задернуты, но кондиционер глухо гудел. Софи подумала, что за окном, должно быть, уже жарко.
Она зевнула и потянулась.
Приняв душ, Софи завернулась в шелковый халат Лона, все еще лежавший около кровати, завязала пояс и направилась в кухню, чтобы отнести себе в комнату чашку чая.
Из столовой доносились голоса. Говорил Флип:
— Вы уверены насчет вертолета? Если мы им воспользуемся, то выдадим себя.
— Это самый быстрый способ вывезти ее отсюда, — коротко ответил Лон.
— Ну да, и при этом самый быстрый способ получить снаряд, — возразил Флип.
Софи, ошеломленная, вжалась в стену. Выходит, они говорят о ней. Они намерены отправить ее прочь, а Лон останется.
— Меня снаряд не дожидается, — возразил Лон. — Это для Вальдеса слишком просто.
Он засмеялся, но от его смеха у Софи по спине поползли мурашки. Настроение у Лона невеселое. Он холоден. Невозмутим. Исполнен решимости.
Заговорил третий участник совещания, австралиец:
— Приятель, мы не можем просто так оставить тебя здесь. Если тебе охота пойти на ужин крокодилам, добро пожаловать в Квинсленд [9].
— У меня нет выбора. — В голосе Лона Софи слышала признание обреченности. — Отцу Пересу нужно скоро вылетать. Я обещал ему, что он успеет к предрождественской мессе. Вы оба полетите на вертолете с Софи…
— Я тебя здесь одного не оставлю, — прервал его Флип. — Ты нанял меня для работы. Я обязан эту работу закончить. Мы разделимся. С Софи полетит Турок.
