Человек этот был одет во все черное: черная рубашка, широкие черные брюки, ремень и ботинки. Все это, а также скрещенные на груди руки и темные очки делали его похожим на самого дьявола.
Наконец Турок вернулся к вертолету и открыл дверцу.
— Выходите, дорогая. Все хорошо.
Софи глубоко вздохнула, сдувая челку со лба. Ей вовсе не было хорошо. Она устала, обессилела, испытывала ужас.
Многовато приключений выпало на ее долю. Слишком много драматизма, слишком много тревог, слишком много нервов.
Именно такой жизни Софи всегда стремилась избежать. Драматизм, нервное напряжение — все это было неотъемлемой частью существования ее родителей. И она не хотела ничего подобного для себя.
Турок озабоченно посмотрел на нее.
— Вы хотите, чтобы я остался с вами?
В этом не было смысла. Турок нужнее в другом месте. Лучше бы он вернулся в Игуасу и оказал Флипу и Алонсо столь необходимую им помощь.
Собрав все свое мужество, Софи приблизилась к высокому неулыбчивому человеку, одетому в черное.
— Здравствуйте, — неловко произнесла она и прижала к бокам вспотевшие ладони. — Меня зовут Софи.
Он протянул ей руку.
— Ласаро Эррера. — Его верхнюю губу тронула кривая, холодная улыбка. — Один из единокровных братьев Алонсо.
Софи со страхом пожала протянутую руку. Алонсо высок, но Ласаро еще выше. И суровее.
— Один из? — Внезапно голос изменил Софи.
Ласаро пожал плечами и снял черные очки. В его темных глазах заиграла улыбка.
— У нас семья что надо.
В это можно было поверить, видя перед собой ее представителя.
— И все… похожи на вас?
Ласаро негромко рассмеялся, и его острые черты разгладились. Он вдруг показался Софи молодым и очень похожим на Алонсо.
— Ну, нет, я — добрый малый.
Софи удивленно ахнула. Ласаро опять рассмеялся и водрузил очки на место.
— Точнее говоря, я потому здесь, что я тот человек, с которым никому не хочется связываться. — Судя по всему, подобная репутация его не беспокоила. — Я отвезу вас в дом Данте. Вся семья собралась на Рождество и с нетерпением ждет возможности познакомиться с вами. Особенно Анабелла.
Софи вспомнила это имя.
— Алонсо нашел ее ребенка.
— Именно так.
На улице их ожидал черный лимузин. Ласаро распахнул перед Софи заднюю дверцу и сам уселся рядом.
Двадцать минут спустя автомобиль остановился у дверей высокого роскошного дома в Реколете, одном из самых старинных и богатых кварталов Буэнос-Айреса. Солнце заливало светом кремовые стены. Аккуратно подстриженные деревья у крыльца были украшены белыми и золотыми гирляндами.
Ласаро не стал дожидаться, пока водитель выйдет из машины: он сам открыл перед Софи дверцу и подал руку. Они не успели миновать узорчатые железные ворота, а все обитатели дома уже высыпали наружу: одна девушка, множество мальчиков, две очень яркие блондинки, еще одна женщина и несколько мужчин за их спинами.
Софи невольно сделала шаг назад и толкнула Ласаро. Он поддержал ее и шепнул ей на ухо:
— Когда я их в первый раз увидел, у меня было такое же ощущение.
Но за обеденным столом Софи убедилась, что перед ней добрые, приветливые люди. Как и говорил Лон. Их радушие было искренним, не показным, женщины оказались умными, веселыми и терпеливыми по отношению к царившим в комнате мужчинам.
Когда обед закончился, детям было позволено выйти из-за стола. Анабелла обратилась к Софи:
— В такой день их невозможно удержать на месте. Сами понимаете, сочельник. Они совершенно посходили с ума. — Она с улыбкой посмотрела на двух мальчиков, носившихся по коридору, и указала на того, который был повыше: — Это Томас. А маленького зовут Тулио. Ему уже почти пять. Трудно поверить, что я уже третье Рождество встречаю как мать. Как все может перемениться за какие-нибудь два года!
Зои, прижимавшая к груди спеленатого младенца, подалась вперед:
— Расскажите нам про свадьбу.
Дейзи улыбнулась.
— Может быть, вы еще не знаете, что Зои у нас романтик. — Она кивнула на мужчин, горячо о чем-то споривших на другом конце стола. — Ну, ей и положено. Она влюблена в Ласаро.
Анабелла присоединилась к общему смеху.
— Сразу видно, что Дейзи старшая сестра, — воскликнула она. — У Дейзи обо всем свое мнение. Впрочем, обычно она бывает права.
Служанка объявила, что кофе и десерт поданы на террасу, и Дейзи пригласила всех следовать за ней. И тут Софи, какое-то мгновение назад наслаждавшаяся беседой, почувствовала, что слезы подступили к глазам.
Все собрались здесь. Все едят и пьют, смеются и разговаривают. А вот Алонсо сейчас в Игуасу, и одному Богу ведомо, чем он занят.
Она поспешно вернулась с террасы в дом и поспешно вытерла глаза. Она знает одно: возможно, Алонсо уже ранен. Или… мертв.
Ее мрачные мысли прервал низкий мужской голос:
— Он умный человек. И очень проницательный.
Софи, моргая, вскинула голову. Подошедший к ней человек был высоким и черноволосым, как все прочие, но отличался от других горбинкой на носу и резко выдающимися скулами. Кроме того, его длинные волосы были забраны в косичку. Гаучо [10], подумала она. Это за него вышла замуж Анабелла.
— Вы Лусио?
Он кивнул. Его темные глаза с грустью смотрели на Софи.
— Это вашего малыша нашел Алонсо, — произнесла она.
— Он был не таким уж малышом, когда Алонсо разыскал его. Ему было пять лет. — Глаза Лусио сузились, и Софи поняла, что он борется с воспоминаниями о прошлом, о похищенных у него годах. Потом его лицо прояснилось. — Алонсо нашел его. Это было чудо, когда он вернулся домой.
— Ваш сын вернулся к вам.
— К нам вернулись два сына. — Лусио заулыбался. — В своем последнем приюте Томас подружился с маленьким мальчиком. Когда он отправился домой, Тулио поехал с ним. Так что понятно: в глазах Томаса Алонсо — супергерой. Дядя Алонсо подарил Томасу маму и папу, и он же подарил Тулио семью.
— Супергерой? — тихо повторила Софи.
— Глупое слово, но вы же знаете, что такое дети.
Софи ощутила прилив нежности и гордости.
— Ничуть это слово не глупое. Я всегда, когда смеялась над Алонсо, называла его суперменом. — Она закусила губу, так как перед ее глазами встал тот самый первый танец в Лэнгли. — Я знаю его практически всю жизнь и до сих пор считаю его Суперменом.
— Значит, вы знаете, что можете положиться на него.
Софи проглотила ком в горле.
— Я только хочу, чтобы он был здесь. Сегодня… — она сглотнула еще раз, стараясь побороть изнеможение и слезы, — Рождество.
— Почти, — мягко уточнил Лусио. — У вас еще день впереди.
