и считали его политику не просто неверной, а гибельной для страны.
Через два дня после того, как Джолитти ушел в отставку, 11 декабря 1909 г. к власти вторично пришел Сидней Соннино, который сформировал откровенно правый кабинет. Напомним, что консерваторы видели в Соннино нужного им сильного человека, но в период «100 дней» разочаровались. На этот раз, однако, на Соннино опять возлагали большие надежды. Мы уже говорили, что он был убежденным меридионалистом. Соннино, бесспорно, имел свою систему взглядов, которой в основном оставался верен, хотя и ему нередко приходилось лавировать. Он был высокообразованным человеком, возможно, чувствовал свое интеллектуальное превосходство над большинством коллег и поэтому позволял себе третировать их. Ему вообще были свойственны требовательность, прямолинейность, почти пуританская нетерпимость. Он не обладал той гибкостью, тем политическим талантом, тем «цинизмом», которые позволяли Джолитти блестяще маневрировать. Если в «системе Джолитти» находилось место и для «красных» и для «черных», то Соннино такие возможности и не снились. Джолитти, уходя в отставку в декабре 1909 г., отлично понимал, что сохранит ореол «левизны» благодаря своим демократическим законопроектам. Что касается Соннино, то ни одна «левая» партия не пожелала оказать поддержку его кабинету, куда более правому, чем в 1906 г.
Канделоро пишет, что в момент своего вторичного прихода к власти Соннино «был самым авторитетным лидером центристских и правых групп». На этот раз в отличие от 1906 г. он сформировал кабинет исключительно из своих друзей и правительство могло существовать «лишь благодаря терпимости джолиттианского большинства»{103}. После парламентских каникул 11 февраля 1910 г. Соннино выступил с программной речью и получил вотум доверия, поскольку «джолиттианцы решили не проваливать его сразу». Программа Соннино была настолько обширной, он предлагал так много различных нововведений и реформ, в том числе и административных, что к этому никто не отнесся серьезно. Единственное предложение, заслуживавшее внимания, касалось начальных школ. Но провели этот законопроект в жизнь уже без Сиднея Соннино.
Правительство Соннино просуществовало ровно столько, сколько это оказалось возможным. Материалы архива Джолитти не оставляют сомнения в том, что все шло, так сказать, по его сценарию. Он, впрочем, хотел, чтобы срок был несколько большим, но тут ничего нельзя было поделать. Не входя в подробности, скажем, что на голосование был внесен один законопроект, за который джолиттианцы никак не могли проголосовать, ибо всего за несколько месяцев до того они провалили примерно такой же. «Это означало осуждение и приговор правительству Соннино», — пишет Канделоро. 17 марта 1910 г. один из влиятельных депутатов, сторонник и личный друг Джолитти, Луиджи Факта, пишет Джолитти, что дела обстоят для правительства хуже некуда, что сам Соннино понимает это и что при всем желании ничего нельзя поделать. «Мы сделаем возможное и невозможное, чтобы справиться с этим положением, но надежд у меня нет: сделать этакого Соннино хитрецом — невозможная вещь»{104}.
Джолитти пишет в своих воспоминаниях: «Итак, второй раз Соннино, став главой правительства, не сумел справиться с первыми трудностями. А такие трудности неизбежно встают перед каждым, кто принимает на себя бремя высшей ответственности в политической жизни. И это несмотря на большое почтение и уважение, которыми он пользовался в политических и парламентских кругах за качества его характера, за его одаренность и культуру, за его серьезную подготовленность. Его неуспех, который никто никогда не сумел бы перенести с большим достоинством, позволяет показать, как разнообразны и сложны качества, которые требуются для осуществления власти, и как отсутствие хотя бы одного из этих качеств может свести на нет все остальные». Джолитти подробно пишет о больших знаниях Соннино в различных областях административной деятельности, о многих качествах, «которыми даже отдаленно не обладали другие, более удачливые, чем он».
Затем Джолитти объясняет причины неудач Соннино: «Но если он знал проблемы, то никогда в достаточной мере не знал людей, сотрудничество которых, добровольное или связанное с некоторым нажимом, прямое или косвенное, при демократических и парламентарных режимах является необходимым для разрешения этих проблем. Всегда немножко обособленный, державшийся в стороне от своих друзей, он неуверенно чувствовал себя в ассамблеях, которые хотят, чтобы ими управляли при помощи разумного убеждения, т. е. когда учитывается их настроение и все-таки удается достигнуть поставленных целей. Ему не хватало также понимания того, что политические проблемы, хотя в сути своей остаются одними и теми же, видоизменяются в своем соотношении с условиями и обстоятельствами…»{105}.
Итак, второй кабинет Соннино пал 21 марта 1910 г., просуществовав тоже «около 100 дней». Джолитти, знавший, что положение в стране нестабильно, не хотел сразу возвращаться к власти, и в качестве «переходного» было создано правительство, возглавленное Луиджи Луццати. О нем Канделоро пишет: «Луиджи Луццати был, как и Соннино, просвещенным консерватором, экспертом в вопросах финансов и политической экономии. Но в отличие от Соннино он был гибким человеком, ловким в ведении переговоров, хорошим оратором, хотя и несколько хвастливым, немножко выскочкой»{106}. Луццати начал с большого парламентского успеха, 30 апреля 1910 г. за пего проголосовало подавляющее большинство, включая социалистов. Правда, Кулишова написала по этому поводу Турати гневное письмо, говоря о том, что Социалистическая партия поддержала «самого ловкого шарлатана из всего политического буржуазного мира». Анна Кулишсва была права: Луццати дал много обещаний, но не смог их выполнить. Луццати не был крупным деятелем. Он не импонировал населению и даже (после первого успеха) парламенту. Кроме того, и положение в стране было тяжелым: спад в некоторых отраслях промышленности, неурожай, холера и холерные бунты в Неаполе. В архивах Джолитти есть много документов, показывающих, что, скрываясь за кулисами, он в действительности оставался хозяином положения. Его информировали о малейших изменениях и колебаниях политической погоды, и сам Луццати понимал, что судьба его кабинета зависит главным образом от позиции Джованни Джолитти.
В конце 1910 г. Луццати представил парламенту проект избирательной реформы, которую он заранее широко разрекламировал. На поверку оказалось, что реформа была крайне ограниченной: число избирателей увеличилось бы примерно всего на 1 млн. и «низы» опять остались бы обойденными. Социалистическая парламентская группа перешла в решительное наступление. Турати в речи, произнесенной 21 декабря 1910 г., требовал подлинной, а не иллюзорной реформы, вся левая печать ожесточенно критиковала Луццати. Однако роковой удар нанес ему Джолитти. 18 марта 1911 г. Джолитти выступил в парламенте с одной из самых блестящих своих речей, требуя радикального пересмотра всей избирательной системы, с тем чтобы народные массы могли осуществить свое законное право действительно участвовать в политической жизни страны. Луиджи Кортези пишет, что этой своей речью Джолитти «оставил позади всю Социалистическую партию»: ему удалось сделать то, чего не удавалось ни Сальвемини,
