Ливей весь вечер не сводил с меня пристального взгляда. И чем дольше длился прием, тем более мрачным и пугающим становилось выражение его лица, превзойдя даже весеннюю грозу в безлунную ночь. Так что в какой-то момент он показался мне более устрашающим, чем Небесная императрица.
— Почему Его Высочество так сердито смотрит на тебя? — наклонившись ко мне, поинтересовался капитан Вэньчжи.
— Наверное, вы ошиблись, — стараясь скрыть, насколько мне не по себе, ответила я.
В обращенном на меня взгляде капитана читалось недоверие. Но затем он пожал плечами.
— Значит, он так пристально смотрит на меня.
Возможно, мне развязали язык вино или непринужденная манера разговора, но я не удержалась от ответа:
— Вы считаете себя настолько привлекательным? Не все приходят в восторг от вашей внешности.
— Меня больше интересует, что обо мне думаешь ты. — Его брови изогнулись, а в глазах отразился вызов.
— Даже если мой ответ вам не понравится?
— В этом случае — особенно, — сказал он, и его голос зазвучал чуть ниже.
Я приглушенно рассмеялась, но продолжала мучиться от смутного чувства тревоги, словно происходило что-то неправильное. Почему Ливей так сердито смотрел на меня? Ведь по-другому его сжатые губы и горящие, словно угли, глаза не понять.
К сожалению, императрица тоже это заметила. Она поманила меня пальцем, на котором блеснули заостренные чехлы. Только сейчас я поняла, что это не простые украшения, а когти Феникса, которые, если верить слухам, пропитаны сильным ядом.
С трудом поднявшись на ноги, я подошла к возвышению и опустилась на колени в ожидании ее распоряжения.
Она пристально смотрела на меня, словно ястреб, нацелившийся на добычу.
— Твоя заколка прекрасна. Такие драгоценности — редкость. Откуда она у тебя? — Мягкими нотками в голосе императрица попыталась скрыть опасные, как кинжал, слова.
Жар распалял щеки, пока я обдумывала, что сказать. Вежливый ответ, остроумное замечание — да меня устроил бы любой вариант, только не молчание, которое намекало на какую-то провинность.
Ливей поднялся на ноги и, сложив руки перед собой, согнулся в поклоне.
— Достопочтенная матушка, эту заколку подарил Синъинь я.
— Тебе повезло, что мой сын невероятно щедрый. И как ты собиралась отплатить ему за такую доброту? — Ее красные губы растянулись в улыбке, в которой не отразилось ни капли радости. — Сегодня день рождения моего сына. Ты приготовила ему подарок? Хочется надеяться, он столь же ценен, как и украшение в твоих волосах.
— Достопочтенная матушка, — повысил голос Ливей, — в этом нет необходимости. Если мой поступок чем-то вас оскорбляет, прошу обсудить это наедине со мной.
Но императрица проигнорировала его, продолжая постукивать блестящими когтями по подлокотнику. Она хотела унизить меня, показав всем, что мне здесь не место. Но вызвала этим не смущение… а злость. Не только из-за отношения ко мне, но и из-за угроз маме, из-за неудачной попытки погубить отца, из-за ее эгоизма и нежелания повлиять на солнечных птиц, пока это не привело к трагедии.
Нет, я не собиралась дрожать под ее взглядом и съеживаться перед проявлением высокомерия, а, наоборот, подняла голову с сияющей улыбкой на лице.
— Я уже вручила свой подарок Его Высочеству. Но если вы хотите, чтобы я продемонстрировала его при всех, то с радостью сделаю это.
Она уставилась на меня так, словно перед ней самое ничтожное из насекомых. А затем надменно кивнула, позволяя продолжить.
Я вытащила флейту из мешочка. Пальцы казались такими же холодными, как нефрит в моих руках. Облизав пересохшие губы, я обвела взглядом толпу, начиная сожалеть о безрассудных словах, из-за которых оказалась в этой ситуации. Некоторые гости выглядели скучающими, а другие предвкушали скорое унижение. И как выступать перед такой публикой? Я едва могла вздохнуть, грудь сдавило так, будто кто-то сжал ребра. За моей спиной раздались приближающиеся шаги. Вскоре рядом оказался капитан Вэньчжи со стулом в руках, который он и поставил передо мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Когда войска построены, нет места для сомнений, — наклонившись, прошептал он мне на ухо.
Я с трудом сглотнула ком в горле и кивнула в знак благодарности. Его слова слегка притупили парализующий страх. Отказ от выступления приведет к худшим последствиям, чем плохое исполнение. Да и я бы предпочла, чтобы императрица сочла меня неумехой, чем трусихой или обманщицей. Поэтому опустилась на стул, радуясь возможности присесть, чтобы дрожащие ноги не привлекали ненужного внимания.
Сделав глубокий вдох, я поднесла флейту ко рту. И в то же мгновение императрица, император и все их гости расплылись перед глазами. Остался лишь Ливей, смотрящий мне в глаза. Эту песню я сочинила для него, поэтому играла лишь ему. Зал наполнили ясные, звонкие и уверенные ноты, отражающие все эмоции, которые он когда-либо вызывал во мне.
Как только мелодия закончилась, я поклонилась всем, сидящим на возвышении, а затем быстро вернулась к своему столу. От воцарившейся тишины, которая прерывалась редкими аплодисментами тех, кто еще не понял, что на лице императрицы отражается не восхищение, а бурлящая, словно вода в кастрюле, ярость, мне хотелось провалиться сквозь землю. Моя злость остыла, и на смену пришло беспокойство: не решит ли правительница мне отомстить? Может, и не сейчас, а позже… но императрица не забудет оскорбления. Да, не произошло ничего предосудительного, но мы обе знали, что я не позволила выставить себя дурой. Увы, она была не только Небесной императрицей, но и матерью Ливея. Так что, пойдя на поводу гордости и совершив этот опрометчивый поступок, я еще больше запутала все между нами. Я попыталась поймать взгляд Ливея, но тут появились слуги с подносами сладостей, и зал наполнился восторженными возгласами. Угощения и правда оказались изысканными: миндальные пирожные в форме цветов, золотистые кубики желе из османтуса, хрустящие шарики, обсыпанные кунжутом, и пудинги всех цветов радуги, — но у меня пропал аппетит.
Императрица что-то прошептала своему мужу, и он кивнул в ответ. А затем внезапно возникшую тишину в зале прорезал его тихий голос:
— Сегодня вечером мы собрались здесь не только, чтобы отпраздновать день рождения нашего сына, наследного принца Ливея. У нас есть еще один прекрасный повод. Мы также с радостью хотим сообщить о его помолвке с принцессой Фэнмэй из империи Феникс. Желаем им единодушия и вечного счастья.
Будто во сне, я присоединилась ко всеобщим аплодисментам, а потом подняла чашу за здоровье молодых. Но не почувствовала вкуса, если в ней вообще что-то было. Заявление императора обрушилось на меня словно удар клинка, которым пронзили грудь, после чего еще и провернули. Все окружающие звуки — радостные крики гостей, вскакивающих на ноги, и нестихающие аплодисменты — заглушал гул в голове. Пальцы стискивали стол, а ногти впивались в полированное дерево. От слез щипало глаза, но я старательно боролась с ними, прикусывая внутреннюю сторону щеки, пока рот не наполнил металлический солоноватый привкус.
Свадьбу всегда считали радостным событием, приносящим удачу. И пока гости старались превзойти друг друга в похвалах обрученным, я в оцепенении замерла на стуле, не находя сил даже убежать отсюда.
— Какое гармоничное сочетание жемчуга и нефрита!
— Принцесса Феникса и принц драконов прекрасно подходят друг другу!
— А вы заметили, насколько они красивы? Просто созданы друг для друга!
Каждое слово жгло, как горсть соли, высыпанная на гноящуюся рану. Я недоуменно посмотрела на Ливея в надежде, что он вскочит на ноги и начнет все отрицать. Заявит, что это какая-то жестокая шутка. Но он даже не смотрел в мою сторону, а его глаза казались холодными и лишенными света. Хуже всего то, что он принимал поздравления гостей, коротко кивая в ответ. Раскрасневшись от такого внимания, принцесса Фэнмэй коснулась руки Ливея, отчего мне захотелось съежится, как сухому листу, упавшему в костер.
Это не шутка. Он действительно обручился с другой. Меня охватило отчаянное желание уйти. Побыть одной, излить горе, которое рвалось из меня с силой падающей с горы воды. Но я подавила эти малодушные мысли, потому что не собиралась убегать и прятаться. Вот только боль не стихала, и, когда уже стало казаться, что я в любое мгновение лишусь чувств, чья-то сильная и крепкая рука накрыла мою. Прикосновение прохладной кожи разбило оцепенение. Я подняла голову и встретилась взглядом с капитаном Вэньчжи, в глазах которого отражалось понимание. Да, он был для меня незнакомцем, которого я повстречала лишь сегодня, но сейчас стал единственным якорем посреди бушующего шторма. Поэтому я приняла его молчаливое утешение и крепко стиснула протянутую ладонь, чувствуя себя такой же опустошенной, как опрокинутый кувшин с вином, содержимое которого выплеснулось на равнодушную землю.
