– Вы получите задаток сегодня после обеда, – рассмеялся я.
Явившись в парижский банк в своем мундире пилота «Пан-Ам», я выложил на стойку перед окошком одной из касс тысячу долларов.
– Пожалуйста, я хотел бы получить банковский чек на эту сумму, – сказал я. – Отправитель платежа «Пан Американ Уорлд Эйрвейз», а получатель – «Морис Лавалье и сыновья, печатники», будьте любезны.
Я доставил этот чек в тот же день. Сигнальный экземпляр папаша Лавалье выдал уже на следующий день. Осмотрев работу, я с трудом удержался от ликующего выкрика. Чеки выглядели прекрасно. Да нет, просто роскошно! Настоящие чеки «Пан-Ам», по четыре на странице, двадцать пять страниц в книге, отперфорированные, да вдобавок на плотной бумаге IBM! Я почувствовал себя на пике блаженства, хоть эта вершина и возносилась среди гор мошеннических чеков.
Весь заказ папаша Лавалье выполнил в течение недели, и я снова приобрел легальный банковский чек, якобы выданный компанией «Пан-Ам», на остаток причитавшейся ему суммы.
Снабдив меня инвойсами и квитанциями, папаша Лавалье был очень рад, что я рад. Прежде он никогда не вел дел с американцами и, вероятно, даже не догадывался, что сделка дурно попахивает. Я ведь пилот «Пан-Ам». Его дочь поручилась за меня. А полученные им чеки были вполне достоверны, выданы компанией «Пан-Ам».
– Надеюсь, я смогу еще потрудиться на вашу компанию, друг мой, – сказал он.
– О, непременно, непременно, – заверил я его. – На самом деле мы настолько довольны вашей работой, что будем рекомендовать вас другим.
Приходили по рекомендации заказы и от других, и во всех случаях лично через мои руки, но папаша Лавалье никогда не допытывался о них. Со времени предоставления 10 тысяч чеков «Пан-Ам» он печатал все фиктивные документы, которые мне потребовались, – невинный простофиля, чувствовавший искреннюю благодарность за то, что я распахнул ему дверь в «американский рынок».
Разумеется, целых 10 тысяч чеков «Пан-Ам» мне не требовалось. Размер заказа просто призван был рассеять подозрения. Даже папаше Лавалье было известно, что «Пан-Ам» – левиафан авиационной отрасли. Заказ на меньшее число чеков мог заставить его насторожиться.
Оставив себе тысячу чеков, остальное я скормил парижским мусоросжигательным печам. Потом, купив электрическую машинку IBM, выписал для себя чек на 781 доллар 45 центов, каковой и предъявил в ближайший банк, вырядившись пилотом «Пан-Ам».
Банк был мелким.
– Мсье, я не сомневаюсь, что с чеком все в порядке, но прежде чем оплатить его, я должен его проверить, а нам не разрешают делать трансатлантические звонки за счет банка, – сказал он с кривой усмешкой. – Если вы будете любезны оплатить звонок… – Он вопросительно поглядел на меня.
– Конечно, валяйте, – пожал я плечами. – Я оплачу стоимость звонка.
Подобной осмотрительности со стороны банка я не ожидал, но ничуть не встревожился. Я неумышленно выбрал время, когда подлинность чека еще можно было проверить. В Париже было 3:15 пополудни. Банки в Нью-Йорке были открыты еще пятнадцать минут. Примерно столько же времени кассиру потребовалось, чтобы связаться с расчетным отделом банка «Чейз Манхэттен». Французский кассир говорил по-английски довольно бойко, хоть и с акцентом.
– У меня тут чек, предъявленный пилотом «Пан Американ», выставленный на ваш банк, на сумму 781 американский доллар 45 центов, – сказал кассир и принялся зачитывать номер счета, прописанный в нижнем левом углу жульнического чека. – Понятно, да, спасибо вам большое… О, погода здесь чудесная, спасибо. – Повесив трубку, он улыбнулся: – Всякий раз, когда я говорю с Америкой, там хотят знать, какая у нас погода.
Отдав мне чек на подпись, он принялся отсчитывать сумму, изъяв из нее 8 долларов 92 цента за телефонный звонок. Учитывая все обстоятельства, грабительским такой тариф за услугу не назовешь.
Забросав Париж и его пригороды лжечеками, я арендовал депозитную ячейку на пять лет, заплатив авансом, чтобы спрятать награбленное там. Сомнения по поводу чеков высказывали крайне редко, да и тогда ограничивались только проверкой, а если банки в Нью-Йорке были закрыты, я возвращался после их открытия. Напряженный момент мне довелось пережить лишь единожды. Вместо того чтобы позвонить в «Чейз Манхэттен», один кассир позвонил в штаб-квартиру «Пан-Ам» в Нью-Йорке! Мое вымышленное имя не было упомянуто ни разу, но я слышал, как кассир цитирует название банка, номер счета и имя инспектора «Пан-Ам».
Должно быть, в «Пан-Ам» подтвердили подлинность чека, потому что кассир его оплатил.
Я и сам диву давался, насколько легко и гладко покатила моя новая деятельность. Боже мой, теперь «Пан-Ам» сама подтверждает мои фиктивные чеки по телефону. Я взял напрокат автомобиль, и пока Моника была в отлете, колесил по Франции, обналичивая чеки в банке каждого села и в казне каждого большого города, подвернувшегося под руку. Я никогда не проверял свое подозрение, но в последующие месяцы и годы частенько думал, что так преуспел именно с этими чеками «Пан-Ам», потому что «Пан-Ам» погашала их!
Я прямо-таки завалил папашу Лавалье работой. Подрядил его сделать мне новое удостоверение «Пан-Ам», куда более впечатляющее, чем фальшивка моей собственной работы, когда настоящий пилот «Пан-Ам» по халатности оставил свое удостоверение на стойке бара в «Виндзоре».
– Я ему отдам, – сказал я бармену.
Я действительно отправил удостоверение ему по почте – в головной офис «Пан-Ам» в Нью-Йорке, но лишь после того как папаша Лавалье скопировал его, поставив мое собственное вымышленное имя, подложный ранг и настоящую фотографию.
Я улетел в Бостон, где залетел в тюрьму и ограбил банк.
Семейству Лавалье я сказал, что нахожусь в Париже в качестве специального представителя «Пан-Ам», занимающегося связями с общественностью. Однако через месяц после знакомства с Моникой я сказал ей, что должен вернуться в летный состав в качестве резервного пилота, и поймал борт до Нью-Йорка. Прибыв во вторник вскоре после полудня, я тут же направился в ближайший филиал банка «Чейз Манхэттен», где приобрел банковский чек на 1200 долларов с указанием «Роджера Д. Уильямса» в качестве плательщика и «Фрэнка У. Уильямса» как получателя платежа.
Улетев обратно в Париж в тот же день, на сей раз я зарегистрировался в «Короле Георге V» и, едва оказавшись в комнате, изменил номер округа федерального резервного банка на чеке так, чтобы для клиринга его запроводили в Сан-Франциско или Лос-Анджелес.
Потом отнес чек к папаше Лавалье:
– Мне нужно три сотни таких.
Я думал, что уж воспроизведение-то откровенно финансового документа должно вызвать у него вопросы, но не тут-то было. Позже я узнал, что он напрочь не понимал, что именно печатает, выполняя мои заказы, а просто радел в слепой вере в мою добропорядочность.
На следующий день после получения трехсот дубликатов – каждый как две капли воды был похож на оригинал – я вылетел в Нью-Йорк. В одном только Нью-Йорке с окрестностями имелось 112 филиалов «Чейз Манхэттена». В течение трех дней я нанес визит в шестьдесят филиалов, предъявив в каждом одну из копий. И лишь в одном из шестидесяти случаев со мной перекинулись не только формальными репликами.
– Сэр, я знаю, что это один из чеков «Чейза», но он выдан не нашим филиалом, – извиняющимся тоном сказала кассирша. – Я должна позвонить в выдавший его банк. Вы можете минутку обождать?
– Несомненно, действуйте, – беззаботно отозвался я.
Телефон находился в пределах слышимости. Весь разговор прошел, не подкинув мне ни малейшего сюрприза.
– Да, это Дженис из Квинса. У меня банковский чек 023685. Не можете сказать, на кого он выдан, на какую сумму, когда и каков его текущий статус? – Она подождала, потом явно повторила то, что ей говорили: – Фрэнк У. Уильямс, 1200 долларов, 5 января, на настоящий момент не погашен. Должно быть, это он и есть. Большое спасибо.
– Извините, сэр, – улыбнулась она, отсчитывая наличные.
– Все в порядке. И незачем извиняться за то, что исполняете свою работу так, как положено.
Я был совершенно искренен. Эта девушка прокололась, но как раз таких-то банки и должны нанимать. А еще она сберегла для «Чейза» уйму денег. Я намеревался нагрянуть как минимум в сотню отделений «Чейза», но после ее звонка подвел под этой аферой черту.
Я рассудил, что не могу допустить второго звонка в банк, выдавший оригинальный чек. Даже понимая, насколько ничтожен шанс, что на звонок ответит тот же клерк расчетного отдела, если кто-нибудь еще из кассиров надумает проверить чек, я не мог идти на риск.
От Нью-Йорка мне было не по себе. Я чувствовал, что должен снова податься в заморские края, но не мог решить, возвращаться ли в Париж к Монике или посетить какое-нибудь новое, занимательное место.
Дискутируя сам с собой, я улетел в Бостон, где залетел в тюрьму и ограбил банк. Первое огорошило меня так же, как незапланированная беременность. Последнее же стало результатом непреодолимого порыва.
