Тит явился участником того пира, на котором отравили Британика. Оба мальчика возлежали на своих ложах за отдельным пиршественным столом. Все блюда, подаваемые членам императорской семьи, сначала пробовал особый раб, называемый praegustator (слуга, пробовавший блюда перед подачей их на стол).
Одно из кушаний Британик отодвинул — слишком горячее. В блюдо немедленно вылили кубок холодной воды, а раб не успел попробовать воду. Мальчик взял ложку кушанья в рот и тут же упал без чувств. Все это видел лежавший рядом Тит и едва успел отдернуть ложку, которую уже подносил ко рту. По другой версии, он все же прикоснулся ложкой с кушаньем к губам, за что и расплачивался потом долгой и тяжкой болезнью. Он никогда не забывал несчастного Британика. Много лет прошло, и Веспасиан, уже император, повелел воздвигнуть Британику позолоченный памятник, а статуэтку — Британик на коне — по его приказанию всегда проносили вокруг стадиона впереди процессии, по обычаю, открывавшей состязания на колесницах.
После этого трагического события Тит покинул императорский двор и занялся только учебой. Он хорошо изучил и римскую, и греческую литературу, и на этих двух языках не только составлял и произносил речи, но и сочинял стихи. Интересовался музыкой, неплохо пел и играл на кифаре. Он даже овладел стенографией, причем настолько хорошо, что позже шутки ради соревновался в этом искусстве со своими секретарями.
Не забывал Тит и физических упражнений. Он был прекрасно сложен — не очень высокий, но ловкий и сильный. Словом, превзошел все науки, которые полагалось тогда пройти молодому аристократу. Пришло время начинать взрослую жизнь. Для восемнадцатилетнего юноши из хорошей семьи принято было начинать ее с воинской службы, и в 57 году Тит вступил в один из прирейнских легионов, благодаря высокому происхождению — сразу в звании трибуна. Естественно, всей жизнью в солдатских лагерях руководили профессиональные офицеры, центурионы разных степеней, но и для представителей так называемой золотой молодежи жизнь среди солдат и участие в самых настоящих боях были отнюдь не забавой. Это была отличная школа воспитания характера. При желании молодые трибуны могли не только научиться всему, что относилось к жизни армии, но и больше узнать о провинции, куда судьба забросила их легион. Тит не терял времени даром. Солдатом он был хорошим — и тогда, и позже.
Служил он и в Британии, а это означало, что добровольно повторил свой воинский стаж уже в другой провинции, в других условиях. Интересно, почему он выбрал именно Британию? Может, потому, что несколько лет назад там сражался его отец в качестве командующего II легионом Августа?
В 59 году Тит опять оказался в Риме. Теперь, по окончании службы, молодому человеку его рода положено было заняться изучением права, соединяя теорию с практикой. Он посещал лекции знаменитых юристов, пользовался их советами, следовал их указаниям и одновременно лично выступал в судах, чаще всего как защитник. В эти же годы он успел дважды жениться. Первая его жена умерла вскоре после свадьбы, со второй он сам развелся, хотя она и родила ему дочь. Причем развелся по не очень-то благородной причине, а именно из карьеристских соображений. Дело в том, что ее дядя Соран в 66 году оказался запутанным в политическом процессе и приговорен к смертной казни по указанию Нерона. А Тит как раз уже был квестором, и перед ним открывались блестящие перспективы.
Вскоре его отцу Веспасиану поручили руководство армией, направленной на подавление восстания в Иудее. Тит возглавил один из его легионов. Было ему тогда 27 лет. Весь 67 год он мужественно сражался в Галилее, захватил там город Иотапату. Именно там в плен к римлянам попал Иосиф, написавший впоследствии историю Иудейской войны. Заслугой Тита в этой войне был и захват города Тарихеи на Генисаретском озере. Велись жестокие бои, кровь лилась потоками, погибали не только воины, но и женщины и дети. Счет погибших шел на десятки тысяч, еще больше людей захватывалось в рабство. Если верить Иосифу Флавию, Тит всегда старался сдерживать своих солдат, даже наказывал их за провинности.
Военная кампания 68 года охватывала в основном собственно Иудею, а также долину реки Иордан и побережье Мертвого моря. Сжималось кольцо вокруг Иерусалима, бои становились все яростнее, но внезапно римлянам пришлось прекратить боевые действия. Из Рима пришла весть о смерти Нерона и переходе власти к новому императору — Гальбе. В декабре того же года Тит отправился морским путем в Италию, чтобы передать новому императору поздравления отца и его легионов, заверить его в их верности, доложить военную обстановку в Иудее. В пути его сопровождал царь Агриппа, потомок Ирода Великого, властитель части Палестины. До Коринфа Тит с Агриппой доплыли уже после 20 января 69 года и тут узнали, что Гальба убит в Риме преторианцами, провозгласившими цезарем Отона. Что было делать? Продолжить путь и принести поздравления Отону или возвращаться и ожидать, как развернутся события? Они разделились. Агриппа продолжил путь в Рим, а Тит вернулся, и, очень возможно, не только из политических соображений. Тацит пишет:
Были такие, которые уверяли — вернулся он из-за тоски по царице. И действительно, его молодое сердце пылало страстью к Беренике.
Об их романе знали все. Он начался в 67 году, когда Тит прибыл в Палестину, и длился еще долго. Кто же такая эта царица или, вернее, царевна? Сестра царя Агриппы, значит, как и он, иудейка, правнучка царя Ирода, столь хорошо запомнившегося всем по легендарному избиению младенцев. Береника, как и все их семейство, находилась под сильным влиянием греческой культуры, о чем, впрочем, говорит и ее имя, но осталась верна религии предков. Она делала все, что в ее силах, чтобы не разразилось восстание против римлян, но когда оно все равно вспыхнуло, приняла сторону римлян, как и небольшая часть ее сородичей.
Почему же Тит полюбил ее так страстно и явно? Это удивляло еще современников, ведь Береника была старше него, как минимум, на 10 лет, и выходит, когда они познакомились, она уже приближалась к сорока годам или даже перешагнула эту границу, а для древних римлян женщина в таком возрасте уже чуть ли не старуха. Ее первый муж умер, со вторым она развелась, и уже несколько лет жила в доме своего родного брата Агриппы, что давало пищу предполагать, будто их связывает не только родственная любовь, но сильная страсть. Что же мы можем сказать о царевне? Не сохранилось никаких ее изображений, даже нет описаний ее внешности и характера. Однако она наверняка была незаурядной женщиной, умной, интеллигентной и исполненной очарования, раз Тит столько лет любил ее и расстался с ней лишь под давлением непреодолимых политических обстоятельств. На обратном пути из Коринфа в Палестину молодой вождь задержался на Кипре, чтобы посетить знаменитый храм Афродиты и принести драгоценные жертвы богине любви. Рассказывали, что в тайной беседе жрец храма поведал ему о его дальнейшей судьбе. Однако тогда Тита интересовала не политика, а только любовь, и он счел храм богини любви самым подходящим местом для того, чтобы вознести молитвы этой богине за благоприятную судьбу их нетипичной любви — римлянина и иудейки, сенатора и принцессы, вождя победоносных легионов и дочери сражающегося против римлян народа.
Когда он вернулся в Палестину, выяснилось, что все благоприятствует их любви, причем настолько, что уже можно было не стесняться присутствием Агриппы, а военные действия почти приостановились. Однако политика не позволяла забыть о себе. С появлением планов сделать цезарем Веспасиана Титу пришлось все силы посвятить воплощению в жизнь этой идеи. Кстати, Береника оказалась очень хорошей помощницей в этом деле, искусной и надежной. Лишь ее посредничеством объясняется тот факт, что 1 июля 69 года префект Египта Тиберий Юлий Александр первым провозгласил Веспасиана императором перед строем своих легионеров. Этот префект был не только евреем по национальности, но и родственником Береники. Когда Веспасиан уже в качестве императора осенью 70 года двинулся в Италию, его сын остался в Палестине, чтобы довести войну до конца. О том, что творилось в осажденном городе и как шли бои, мы знаем от Иосифа Флавия, некогда руководящего восстанием в Галилее, теперь же ставшего римским пленником и усердным сторонником и восхвалителем Тита. Иосиф был живым свидетелем всего, что происходило у стен города, а беглецы из осажденного города и пленники рассказывали о ситуации внутри Иерусалима.
Трагедия столицы Иудеи памятного 70 года по накалу боев и количеству жертв превосходила все, что происходило когда-либо раньше, и вместе с тем стала как бы прообразом подобных ужасающих трагедий будущих эпох. И мы, еще помнящие потери, муки и страдания, пережитые человечеством в последней мировой войне, несравнимые по своим масштабам с утратами былых войн, не можем без волнения читать записи Иосифа Флавия в его «Иудейской войне».
