Сначала она не смогла сообразить, в чем дело, и замерла, прислушиваясь. Через секунду стон повторился, потом снова и снова. Без сомнения, он исходил из кухни. Арабелла вскочила и побежала туда.
Маурицио сидел там, где она оставила его, руки лежали на столе. На них он опустил голову и стонал как смертельно раненный зверь.
Арабелла в ужасе уставилась на него. Создавалось впечатление, что он полностью утратил контроль над собой.
— Маурицио…
Он выпрямился, здоровой рукой провел по лицу, но стонать не прекратил.
Это было невыносимо видеть. Арабелла решила было, что он бесчувственный, потому что Маурицио никогда не говорил и ничем не выражал свои эмоции. Но то, чему она стала свидетелем сейчас, опровергало ее прежние умозаключения. Трудно было представить человека, который страдал бы сильнее, чем Маурицио Скальди.
— Дорогой… — прошептала она, склоняясь к нему.
Он тут же обнял Арабеллу и спрятал свое лицо на ее груди. Он цеплялся за нее, словно ничто иное в мире не могло заставить его ощутить себя в безопасности.
Арабелла ужаснулась, когда, рассказав ему о подробностях смерти дочери, увидела, как Маурицио в порыве отчаяния пытается пробить кулаком стену. Но сейчас все было во сто крат страшнее. Сейчас Маурицио разрушал самого себя страданием, доведенным до абсолюта.
— Маурицио, Маурицио…
Ей хотелось сказать ему миллион ласковых, утешительных слов, но она только шептала его имя снова и снова и сжимала его в объятиях, чувствуя, как содрогаются его плечи от рыданий, которые он сдерживал пятнадцать неимоверно долгих лет…
Наконец Маурицио стал успокаиваться. Дрожь все еще била его, но уже тише и тише.
— Не знаю, что случилось со мной, — хрипло произнес он, словно извиняясь. — Сначала я справлялся с собой, а потом словно попал в ад.
— Так было и со мной. Нет никакого средства против этого. Ты будешь страдать, но постепенно боль утихнет.
— Утихнет? — спросил он с надеждой.
— В конце концов да, — ответила Арабелла. — Но тебе придется набраться терпения.
— Я не могу оставаться один, — признался он.
— Я здесь. Ты не один.
Маурицио поднял на нее измученные глаза.
— Я был один, когда ты уехала.
Арабелла заключила его лицо в ладони и поцеловала.
— Тогда я больше никуда не уеду.
Сначала он никак не отреагировал на ее слова. Затем покачал головой.
— Ты так не думаешь.
— Нет, — возразила она, — именно так я думаю, чувствую и говорю. Я не могу оставить тебя, Маурицио, потому что люблю тебя, всегда любила и буду любить. Мы принадлежим друг другу.
Очень медленно он чуть отстранился от нее и бережно положил левую руку на ее живот. Затем вопросительно посмотрел на молодую женщину.
— Да, — сказала Арабелла. — Это правда.
Тогда Маурицио прижался лбом к ее животу и облегченно вздохнул. Он больше не дрожал, словно наконец обрел мир и покой в своей душе.
Когда Арабелла взяла его за руку, он последовал за ней в спальню, не протестуя.
12
Как только первый луч солнца проник через окно, Маурицио мягко произнес:
— Я думал, ты никогда не соберешься сказать мне, что беременна.
— Как давно ты догадался?
— Почти сразу. Ты была такой же, как тогда, — ласково ответил он.
— Ты помнишь это?
— Я помню все, что связано с тобой, с первого момента нашей встречи…
Они провели всю эту ночь в объятиях друг друга — и даже сломанная рука Маурицио им нисколько не помешала, — иногда разговаривая, но главным образом в молчании, находя радость во взаимной близости. Минуты превращались в часы, Арабелла чувствовала, как ее сердце трепещет, возрождаясь к новой жизни, где будут только радость и счастье. Она знала, что то же самое происходит и с Маурицио.
— Не найдя счастья в браке с Надин, я подумал, что ребенок послужит мне утешением. Но Бог не дал нам его. И я благодарю Его за это сейчас, — сказал он. — Потому, что почти сразу же после развода я вспомнил о тебе. Но за столько лет многое изменилось, все слишком запуталось. Да и я стал совсем другим человеком…
— Да, — тихо произнесла Арабелла, — я поняла это, едва увидев тебя.
— Когда мы были молоды, казалось так просто сказать: я люблю тебя. Ничего, кроме любви, тогда не имело значения, — продолжил Маурицио. — Но когда мы встретились снова, появилось очень много других вещей, которые выглядели важными. Положение в обществе, уязвленная гордость, желание отомстить… Ведь я еще не знал всей правды о случившемся пятнадцать лет назад.
— Я, к сожалению, тоже, — вздохнула Арабелла. — Иначе не стала бы так мучить тебя.
— Сильвана как-то сказала, что я верю только тому, чему хочу верить. И она была права…
Маурицио испытывал вполне объяснимую потребность выговориться, чтобы между ними не осталось недосказанности, хотя прекрасная молодая женщина, положившая голову на его плечо, вызывала сильное желание отбросить слова и заняться чем-то гораздо более приятным. Но он знал, что чем быстрее они покончат с прошлым, тем скорее для них настанет сияющее завтра. И поэтому продолжал говорить:
— И я бросил все силы на поиски тебя, чтобы, получив то, что желаю — ребенка от тебя, — смог бы продолжить привычное существование. О твоих чувствах, скажу честно, я не задумывался, полагая, что не должен щадить женщину, предавшую нашу любовь… Но когда я увидел тебя, то понял правду, которую упрямо отказывался признать все эти долгие годы.
— И какой же была эта правда? — спросила Арабелла, затаив дыхание.
— Что я не прекращал любить тебя все это время, что жизнь без тебя была для меня пустыней. Что свое сердце я заковал в стальную броню, чтобы ничто не могло заставить его биться быстрее или же ранить его…
— Бедный мой, — прошептала Арабелла, целуя его. — Если бы я знала!..
Маурицио не мог преодолеть соблазна и ответил ей тем же. Но, собрав все силы, заставил себя ограничиться поцелуем и продолжил свою исповедь:
— Мне казалось, что я все просчитал, все тщательно спланировал. Но когда увидел тебя в доме Бриджеса, то ужасно занервничал. Ты вошла с Роном в гостиную, такая красивая, такая далекая, такая холодная, что я не знал, как себя вести, что сказать тебе. Ты улыбнулась мне, протянула руку, но, казалось, не узнала меня… И тогда я решил поступить с тобой, как с другими людьми, от которых мне что-то нужно… Но опять ошибся. Ты с презрением отвергла мой дорогой подарок, показав, что, несмотря на видимость, осталась прежней, моей Абби…
— Но тем не менее ты не сдался, не отступил, решил настоять на своем, — сказала Арабелла, улыбаясь. — Как это сделал бы мой Маурицио…
