скального мха свешивались лохматыми гроздьями, едва не касаясь макушки.
– Что еще за шуточки? – вспылила я, пытаясь совладать с паникой. Она накатывала волна за волной и едва не сбивала на пол. – Ты сказала, что меня ждут Сора и Орвин… Горт?!
Откуда? Как он здесь оказался?
Я смотрела на парня широко открытыми глазами, будто передо мной стоял не человек, а вылезший из бездны подгорный дух. Но Горт, живой и вполне материальный, стоял у стены, сложив на груди руки, и глядел на меня в упор.
Постепенно напряжение сошло на нет, и я ощутила облегчение. Все будет хорошо, мы с Гортом давно знаем друг друга. А потом, когда я заметила этот алчущий взгляд, эти подрагивающие ноздри, как у почуявшего добычу зверя, в животе что-то оборвалось.
– Что ты здесь делаешь? – спросила глухо, но искатель все так же загадочно молчал.
– Матушка Этера не выгнала тебя из сестринства, – сзади послышался надменный голос Лаары. Обходя меня кругом и разглядывая красноречиво, жрица продолжала говорить, а у меня кровь бросилась в лицо, в голове зашумело. – Я нахожу это несправедливым. Я ни разу не нарушила ни одного правила, но в любимицах почему-то ты. Всегда ты, рыжая заноза, – последние слова она просто выплюнула, и губы исказила ненависть и черная зависть. – Хотя слухи уже расползаются по Антриму, скоро о твоем падении узнает весь город. Старейшина Роран, какой бы властью ни обладал, не сумеет заткнуть рты всем.
– Мои дела тебя не касаются! – ногти впились в ладони, так сильно я сжала кулаки. О, Матерь Гор, как я могла поверить этой змее, чем думала?! И теперь, переводя взгляд с нее на Горта, я внутренне сжималась и мечтала исчезнуть.
Они убьют меня. Точно убьют.
– По какой-то причине матушка Этера носится с тобой, как курица с яйцом. И ты до сих пор остаешься девственницей, что странно. От тебя так и разит распутством и грязью. И поэтому мы с Гортом и решили тебе помочь.
Я сглотнула сухим горлом. Бывает, что в кошмарном сне хочешь кричать и не можешь. Так и сейчас.
– Да, мы знаем, что ты сделала, Рамона, – она сощурила глаза и стала похожа на мелкого, но кусачего зверька.
Я переводила взгляд то на нее, то на Горта, постепенно догадываясь, что должно здесь произойти. Матерь Гор, прошу тебя, только не это! Уж лучше смерть.
– Лаара, остановись! – топнув ногой, я сжала кулаки. Пусть только посмеют! – Ты ведь тоже женщина, неужели ты допустишь…
– Я не женщина, – зло отрезала она. – Я Каменная жрица и, в отличие от тебя, понимаю, что значит долг и честь.
О каком таком долге она говорила, о какой чести? Разве заманить в ловушку соперницу – это честно? Разве об этом твердит ей долг? О нет, здесь, скорее, желание подгадить.
– Не бойся меня, Рамона, – соизволил заговорить Горт. Парень оторвался от стены и сделал шаг в мою сторону. – Я не обижу. Только не тебя.
– Вот и славно! Если позволите, я вас оставлю, – победоносно улыбнулась эта гадина и потерла ладони. – Кто-то ведь должен сообщить матушке Этере и другим сестрам о том, что ее любимица взялась за старое. Ах, как она любит нарушать законы! – Лаара покачала головой. – Совсем умом тронулась, сбежала, заманила Горта своими прелестями, вскружила бедняге голову. Никакого стыда! А я всегда знала, что ты развратная девка!
От такой наглой клеветы я просто опешила. А когда была готова броситься на Лаару и как следует оттаскать за волосы, та резво выскочила в коридор и заперла дверь.
Тяжелые шаги. Возбужденное дыхание. Чужой запах, постепенно заполнивший ноздри…
Я резко обернулась.
– Не подходи! Если дотронешься до меня, знаешь, что с тобой сделает отец?
Сердце зашлось в дикой скачке, ладони вспотели, стоило поднять глаза и встретиться с горящим взглядом Горта. Я надеялась, что презрение, которое я вложила в голос и взгляд, остудят его пыл. Но не тут-то было.
Он всегда вел себя со сдержанной доброжелательностью, никогда не позволял лишнего, смущался или пытался угодить. А сейчас, почувствовав неограниченную власть, осмелел и сбросил маску. Обшаривая меня жадным взором, медленно приближался, разминая пальцы.
– Что тебе нужно? – я окатила его брезгливым взглядом, одновременно делая шаг назад.
– А ты догадайся.
Ему не надо было произносить это вслух. Правда была написана у него на лице.
Какая я дура доверчивая! Уцепилась за шанс, поверила, побежала, как овца на заклание.
– Я не желаю это слушать. Сейчас я уйду, и ты не посмеешь меня задерживать, – ответила голосом холоднее льда.
– Ты никуда не уйдешь, – он покачал головой, и в черных глазах я прочла приговор.
Горт подался вперед с явным намерением распустить руки, но я отскочила в сторону.
– Не ломайся, от тебя не убудет! – ухмылка искателя хлестнула по самолюбию. – Обещаю, тебе понравится.
– Пошел прочь! – Меня вдруг затрясло от гнева, от страха, от бессилия. Я в очередной раз попыталась нащупать внутри хоть искру Дара, чтобы защититься, но снова пустота.
– В чем дело, Рамона? Вспомнила о девичьей чести? – слова его били хуже пощечин. – Поздно.
– Не тебе меня жизни учить, Горт, – я стала медленно отходить, словно он был голодным хищником, а я жертвой. – Ты все еще говоришь с Каменной жрицей. Но, если выпустишь меня отсюда, я постараюсь забыть об этом недоразумении.
– Обязательно выпущу. Но не сейчас.
Он оказался очень быстрым и сильным – настиг в один прыжок и зажал в углу. Шаря по телу жадными лапами, дышал в ухо и пытался обслюнявить шею, а меня трясло от ужаса и омерзения. Я толкала его в грудь, тщетно пытаясь сдвинуть эту скалу, пинала по ногам, но силы были слишком неравны.
– Милая… Рамона… – пыхтел вконец одуревший Горт. – Не противься… как я тебя люблю… какая ты сладкая…
Высвободив руку, я вцепилась ногтями в его физиономию, содрав кожу до крови. Во мне плескалось бешенство, сжигая страх и оцепенение, в ушах барабанным боем отдавался грохот сердца.
– Не смей меня трогать!
Горт потемнел лицом и оскалился.
– Бешеная девка! Я научу тебя послушанию, – с этими словами он схватил меня за горло и пришпилил к стене. Другой рукой попытался задрать платье, но я начала отбиваться ногами с силой, какой сама от себя не ожидала. Лягала его, как взбесившаяся лошадь.
– А ему ты готова была это позволить? Этому проклятому лестрийцу! – кривясь, он сжал пальцы сильнее – еще немного, и сломает гортань. – Я столько лет благоговел перед тобой, молча смотрел, не смея коснуться даже в мыслях. Ты была священна, недосягаема, как
